Я повернулся к Жене — размазывая слезы, мальчик сидел на полу.

А между тем, рыжий не сдавался. Кое-как выбравшись из-под застывшей туши конструкта, он опять потянулся к пистолету.

— Не надоело? — выдохнул я. — Неужели еще непонятно, что своей пукалкой ты можешь разве что себе черепушку вскрыть, идиот?

Он наставил ее на меня, потом на Красавку и наконец на Гаму, при этом на уродливой роже проскользил весь спектр эмоций.

Он громко застонал, а затем и вправду сунул ствол себе в рот.

Щелк! — пистолет дернулся в его руке и отбросил затвор. Пусто.

— Нет, — хохотнул я. — Даже на это он, похоже, не годен!

С этими словами я для профилактики пнул поверженного противника. После чего сел рядом с ним на корточки.

— Ты кто такой, друг?

Щелк! Щелк! Щелк! — придурок продолжал впустую жать на спуск. Мне это быстро надоело, и я отобрал пушку.

— Отдам, когда ответишь на вопрос, — я стукнул рукояткой уродца по лбу. — Кто такой, спрашиваю, рыжий-бесстыжий? Гама, подвесь-ка нашего дорогого друга к потолку. Может быть, тогда его язычок развяжется.

Ублюдок завизжал, но нити Гамы пощады не знали. Через минуту он уже болтался вместо люстры.

Увы, он продолжал молчать, и пока Гама отошла успокаивать Женю, я принялся обыскивать мудилу.

Через минуту рыжий отчаянно верещал, а на полу уже лежала куча самых разных предметов, которые я умудрился выудить из его карманов — в основном ножи разных форм и размеров, а еще ножнички, пилочка для ногтей… косметика?

— Фу, гадость! — прокомментировал Красавка. — Scheiße!

И вправду — следить за своей рожей этот урод, похоже, любил. Ишь как несет от него душисто! И ручки какие элегантные — почти женские. Может, сломать ему пару пальцев, чтобы был посговорчивее?

И нет, ни в карманах, ни в подкладке пиджака не нашлось ни документов, ни других бумажек, которые указывали бы кто он и откуда. До трусов мы не дошли — я побрезговал.

Подошедшая Гама лишь хмыкнула и крутанула рыжего как елочную игрушку. Женя, сидевший у нее на руках, нервно рассмеялся и прижался к груди нексонианки.

Ладно, раз обыск ничего не дал, значит, попробуем по-старинке — попинаем мудака ботинком по роже!

— Не переусердствуйте, хозяин, все же в комнате дети, — сказала Гама и усадила раскрасневшегося Женю в кресло.

Он то и дело бросал взгляды в сторону секретера, но к счастью, место, где нашел свой последний покой слепок Скалозубова-старшего, пустовало. Тело Зубра у двери тоже пропало.

— Я постараюсь, — сказал я и прицелился.

И — о чудо! — спустя пятерку выбитых зубов, язык у гада развязался.

— К… — слетело с его распухших губешек, и он протянул руку за пистолетом. Наивный.

— К.? — спросил я и снова хлопнул ему по лбу рукояткой. — В смысле, К. о котором я думаю, или ты еще и заикаться вздумал? Что значит, К.?

— У меня есть идея, — ухмыльнулась вернувшаяся Гама, но я остановил ее.

— Пусть сам придумает, головастик.

— К… Конструктор, — ответил рыжий, смотря на меня косящим глазом. — Коллекционер, Корректор… Координатор! Выбирай, что хочешь!!!

— Интересное у тебя имечко, К., — поднялся я и вручил его долгожданную игрушку. — И чего тебе нужно было от меня все это время? Ди, кажется, говорила, что ты у нас какая-то важная шишка, и мне сильно повредит, если я узнаю кто ты?

— НЕЕЕЕТ!!! — завизжал мудила и принялся лупить себя рукояткой пистолета по роже. Пришлось снова отобрать.

— Ладно. Дорогая, что у тебя там за идея?

— Раз мы не нашли ничего снаружи, значит, многоуважаемый К. держит что-то внутри, — сказала Гама, наклонила голову и довольно ухмыльнулась.

К. затрепетал и попытался задушить себя. Я снова шлепнул его по лбу пистолетом.

— Только не говори, что нам нужно лезть в…

— О, нет, — покачала головой Гама. — Я давно присматриваюсь к одной интересной штучке. Ну-ка, ну-ка…

Она потянулась к его бешено вращающейся гляделке.

— Не-е-е-е-ет!!!

— Так… — отвернулся я от кровавой экзекуции и подошел к Жене, который смотрел на происходящее сухими глазами и грыз ноготь. — Лучше тебе не смотреть на это. Ну-ка смотри лучше на меня, дружок.

Я опустился рядом, подхватил его на руки, и мы с ним вышли в другую комнату. Красавка потрусил за нами следом.

— Не рыпайся, скотина! — ворчала за нашими спинами Гама. — И так эту твою погремушку хрен схватишь. Ух, проклятый…

— Ты кто? — спросил меня Женя, когда мы отошли подальше и уселись на диван. — Мой брат?

— Можно сказать и так, — кивнул я. — И я тебя в обиду не дам, понял?

— Угу… А что с папой и Василием? — спросил он и всхлипнул.

Да, пусть мальчик и был ненастоящий, и, судя по всему, он тоже пропадет, стоит нам выйти из этой проекции прошлого, но я не мог просто так сидеть и смотреть, как он страдает. Все же реакции и тела этих «слепков» были до жути натуральными.

— Они ударили их, больно-больно, — сказал я и погладил дрожащего мальчика по голове. — Тетя Гама уже наказывает злого дядю.

А злой дядя ревел во всю глотку. Хорошо, что Красавка нашелся и лизнул мальчишку в нос и замурчал. Хоть чуть-чуть, но это помогло.

— Гама, заканчивай уже! — крикнул я и, взъерошив волосы на голове Жени, вернулся в кабинет.

— Готово, хозяин! — ответила довольная Гама, сидевшая за секретером.

Я подошел к ней, и увидел на окровавленной столешнице глаз, который несколько минут назад бегал в глазнице К. Как ни странно, лежа на плоской поверхности, он продолжал вращаться и подпрыгивать как заведенный.

— Это, похоже, пульт управления конструктами, — сказала Гама, рассматривая вещицу, — и довольно продвинутый. Я не удивлюсь, если с помощью него можно управлять конструктами на значительном расстоянии.

— Нахрена он ему? Я вроде не замечал у Янковского и Герды каких-то пультов, а они спокойно управляли конструктами.

— У К. нет магических сил, — пожала она плечами, — он чистый, как стеклышко, и при этом мелкий, уродливый, неприятный, а значит, незаметный среди гордой аристократии. Незаменимый кадр в стране, где давно обращают внимание лишь на статус и наличие магических сил. Наш друг — просто идеальный шпион.

— Шпион, да? С такими приметным глазиком?

— Глазик легко прикрыть линзой, а волосы у нашего друга крашеные.

— Убедила… Но откуда он?

— Ответ прячется здесь, — сказала она и, подхватив глаз, вытерла его от крови.

Я пригляделся и увидел на белке надпись мелким шрифтом.

— Что тут написано? — спросил я, приглядевшись к буквам. Увы, такой язык был мне неизвестен.

На помощь, как ни странно пришел Красавка, который тоже заинтересовался интересной вещицей.

— «Hergestellt im Reich», — прочитал он. — Сделано в Рейхе.

— Ба-ба-ба-ба-ба… — бормотал маленький лысоватый тип, трясущийся на стуле. Причем так быстро, что его смело можно было подключать к динамо машине.

— Так… — вздохнула Герда, которая уже страшно затрахахалсь пытаться выудить из этого бедолаги хоть что-нибудь осмысленное.

К сожалению, других свидетелей бойни в усадьбе Воротынских не осталось. Всю прислугу и охрану пустили под нож за считанные минуты — даже подкрепление не успело прийти, как все было кончено. Выжили лишь люди во флигеле, но они осмелились войти в дом лишь спустя несколько часов — и нашли только мертвых, а мертвые, как известно, не болтают.

— А подробней? — предприняла она еще одну попытку добраться до сути.

— Бу-бу-бу-бу-бу…

— Ну, все достаточно, — вздохнула Герда и махнула рукой. — Уводите его. Он, похоже, спятил.

Спятил до допроса, а не после! Наверное, первый случай в ее практике.

Свидетеля попытались поднять, но личный помощник графа Воротынского, которого все звали просто Никки, вцепился в стул и начал орать как будто его решили «вскрыть».

Подручные Герды пожали плечами и унесли придурка вместе с мебелью.

— Стул верните! — крикнула Мария Львовна Воротынская, которая сидела на диване рядышком и подпиливала себе ногти. — Эх, бедный Никки… Говорите, вытащили его из туалета?