— Зита, ты нашла голову? — пискнули из коридора.

— Нет… Укатилась наверное… Может, ну ее? Завтра найдем поутру.

И кто-то сладко зевнул.

— Ага! Утром вернется хозяин и решит проведать Марию Львовну, и тут — бум! Под трельяжем лежит чья-то отрезанная башка! Нет уж, найти ее надо кровь из носу! Иди посмотри под стулом… Вроде, там что-то чернеет…

И снова послышался сладкий зевок.

— Сама же спать хочешь, Гита! Расслабься, хозяин наверняка вернется в стельку пьяным и ничего не заметит…

— Поговори мне тут! Ищи давай! Ты разделывала этого придурка совсем рядом. Не мог же он убежать без головы?

Без головы…

Голоса затихли, а Маша вжалась в простыни. Красавка?

— Ты чего затих, — высунулась она наружу. А зверек-то уткнулся носом в раскрытую книжку и похрапывает себе! Быстро же его сморило…

Так что, со всеми этими разговорами, она так и не поняла… Саманту поймали, чтобы впиться гнилыми зубами в ее молодое и упругое тело, или нет?

Блин, и о чем ты думаешь, дурочка⁈ Не смей тянуться к книжке!

Вдруг раздался телефонный звонок, и Маша вздрогнула. Мгновением позже она уже щурилась от яркого света горящего экрана.

— Алло!

— Маш, привет… — послышался из трубки уставший и замученный голос Жени. — Ты спишь?

— Нет, как обычно… без тебя не могу — вздохнула Маша. — Вы там скоро? Или думаете выпить все шампанское из погреба мадам Болконской?

— Думаю, еще пару часиков… Бл***ть, ты чего еще не сдохла⁈ Получи!

На заднем плане послышалось рычание, а потом крики, полные предсмертной агонии.

— Женя⁈ Ты чего там делаешь? — напряглась Маша, прижав трубку к уху. — Прорыв что ли⁈

— Какой еще во Владимире Прорыв, с ума сошла? — хохотнул Женя, вбивая в пол что-то тяжелое. — Мы тут просто… танцуем… Все нор… Ах ты, сука! Блин, а хрен с ним! Так ты не спишь?

— Зачем тебе? Ты где⁈

Она уселась на кровати и свесила ноги. Чуйка подсказала ей, что этой ночью она больше не уснет.

— Я… В общем, Маш, собирайся. Сейчас за тобой заедет Рэй. Тебе надо возвращаться домой.

Дзинь! Дзинь! — звенели шпаги в руках дуэлянтов, и сердце Насти стучало им в такт.

Она все порывалась броситься на помощь Жене, но за руку ее крепко держал Коля, и он тоже вздрагивал каждый раз, когда клинок Петра Воротынского проходил слишком близко от мундира брата.

Никто не смел двинуться с места, ведь дуэльный кодекс предписывал драться до первой крови, а помощь со стороны — вечный позор!

Петр Воротынский был одним из лучших фехтовальщиков и каждый взмах шпаги подтверждал его звание. Однако и Женя был не лыком шит. Через минуту ожесточенной рубки от самодовольного выражения на лице Воротынского не осталось и следа. Сначала мелькнуло удивление, потом непонимание, а затем зажглась ярость.

И он начал ошибаться! Женя напирал!

Дружки Воротынского тоже сильно напряглись. Вид у них был такой, словно они в любую секунду готовы броситься на подмогу. Настя невольно пыталась найти на балконе хоть что-нибудь, что можно использовать как оружие — у них на ремнях тоже висели шпаги, как и у Коли, а вот у нее — проклятый бабский наряд! — пустые руки.

— Давай, братишка! — пробормотала себе под нос Настя, сжимая кулачки.

Воротынский весь покрылся потом, да и Женя тоже устал. Однако никто не хотел уступать…

Вдруг раскрылась дверь, и на балкон ввалился князь Толстой:

— Прекратите это безобразие! — крикнул он, и из-за его спины показался длинный нос княгини Болконской.

Остальные уже давно облепили стекла — звон металла привлек сюда половину гостей.

— Стоять! — вышел вперед Коля. — Не мешайте дуэлянтам!

— Никаких дуэлей в присутствии Его Высочества! Это позор, позор! — зарычал Толстой, но вдруг на его пути встала Болконская.

— Мой внук прав — не мешайте юношам выпускать пар. А вдруг…

Что вдруг она не договорила, вместо этого напустила на себя невероятно взволнованный вид и прижала руки к груди.

Настя скрипнула зубами. Вдруг⁈

— Ах ты, сука! — зарычал Петр и упал на колени. По его пальцам струилась кровь.

Женя взмахнул шпагой, пол окропили кровавые брызги. Кончено!

Настя выдохнула. Коля с Толстым тоже. Женя повернулся — на его лице сверкала довольная улыбка. Он сделал пару шагов, и…

Петр был уже на ногах. В его руке сверкнул кинжал.

— Сзади! — крикнула Настя и, распалив в себе Искру, прыгнула.

Женя повернулся и взмахнул шпагой. Дружки Воротынского бросились Насте наперерез и вцепились в платье. Коля с криком кинулся на них.

Настя покатилась по полу. Началась свалка.

Когда она смогла выбраться из-под борющихся тел, то увидела Петра Воротынского, лежащего на земле — грудь ему пронзили насквозь, а под ним растекалась кровавая лужа.

Следом она увидела Женю. Брат почему-то стоял на поручнях балкона и заинтересованно ощупывал свой окровавленный живот, из которого торчала рукоять кинжала.

— Женя, не тро… — вскрикнула Настя, но было поздно. Кровь брызнула, кинжал упал на пол.

Однако Женя почему-то даже не поморщился. Он поймал ее взгляд, глупо улыбнулся, а затем прыгнул с балкона спиной вперед.

Настя набрала в грудь воздуха, чтобы закричать, и в последнюю секунду, прежде чем брат скрылся за поручнями, она увидела как его тело засверкало, а потом словно бы рассыпалось на мелкие хрусталики.

— Женя!!! — закричала она, и бросилась к поручням. За ней побежали остальные.

На каменной мостовой лежала куча рассыпавшихся мелких осколков. Словно и не человек только что рухнул с балкона, а… хрустальная скульптура?

— Нет, нет, нет… что⁈ — забормотала Настя, обливаясь слезами. Что за бред⁈ Как это могло случиться?

Отпихнув от себя Колю, затем Болконскую, Толстого и еще кучу людей, она бросилась на выход!

Но не успела пробежать и половины пути, как в коридоре ее поймали за руку, едва не повалив на пол. Затем втолкнули в комнату и захлопнули дверь.

— Прошу прощения, Анастасия Михайловна, — прозвучал совсем рядом женский голос. — Но нам с вами пора валить с этого тухлого вечера.

Когда я захерачил последнюю гиену, попавшуюся мне на пути, снаружи усадьбы послышались голоса, а в окошке замелькали парни в форме, окружающие здание.

Так, раз сюда подтягивается подкрепление, значит, пора валить, а то они еще примут меня за некса и придется бодаться еще и с гвардией Воротынских. В такой темноте да еще и после «лопнувшего» Володи мне одна дорога — в душ, а одежде — на помойку.

В коридорах первого этажа зашумели голоса и раздались шаги, а вскоре ботинки застучали уже по лестнице. Я зачерпнул силы, набросил на себя невидимость и аккуратно проскользнул мимо. Знать, что этой ночью в представлении участвовал еще один актер, этим парням совершенно необязательно.

Через пару минут я, стараясь не светиться, брел по парку в сторону забора. По пути пытался «почиститься» с помощью силы. Получилось так себе, но на первое время сойдет. Главное, особо не привлекать внимание, и никто не заметит, что у меня вся одежда пропитана кровушкой.

Усадьба Воротынских находилась недалеко от центра, и прыгнув через забор, я зашагал по улицам Владимира, и вскоре окунулся в бешеную круговерть. Повсюду люди, глаза слепит от многочисленных огней вывесок, фар и фонарей. Скоро голоса людей и гудки автомобилей слились в один сплошной гул.

На часах уже пол четвертого утра, но владимирцы, кажется, и не собираются идти почивать. Не то, что в Фаустово — там в одиннадцать уже все в кроватках, да и комендантский час никто не отменял.

— Эй, красавчик, не хочешь развлечься? — дернула меня за руку размалеванная девчуля, но я только улыбнулся и пошел себе дальше.

Ох, и как они тут живут в такой тесноте? Надо срочно выбираться на место поприметней и координироваться с Рэем — мы как раз договорились, чтобы он подобрал меня здесь.

Я шагал по тротуару и раздумывал — а не поторопился ли я вызывать Машу? В усадьбе еще не остыла кровь ее родственников и прямо сейчас возвращаться туда за наследством немного преждевременно. А еще и мудак Петя жив-здоров, и тоже может претендовать на отцовский стол.