Он – словно бог Бальдур, сошедший в Дальнюю волну, чтобы покорять; он возбуждает такие дремлющие инстинкты, что вправе опасаться за сохранность своего тела. Желающих купить его тысячи, но на всех них вдруг нападает немота, и они не могут даже рта раскрыть, умирая от желания и возбуждения. Только старый смотритель цирка предлагает свою цену – сто кредиток, и поскольку других предложений нет, господин, назвавшийся Акрофетисом, продан смотрителю. Они уходят в кабинет, где есть кровать и стол. Акрофетис наливает вина смотрителю и принимает из его рук измученного трактоида.

– Сделка совершилась, это теперь мой зверь.

– Не совсем, господин, я ведь купил тебя не для того, чтобы пить вино королевского дерева…

– Тогда возьми, если пожелаешь.

Он ложится на кровать и лежит неподвижно. Смотритель немеет, созерцая невероятно красивое тело, но смелость его улетучивается всё больше и больше, потому что вдруг ему начинает казаться, что тело неподвижно, как у мертвеца. Едва осмеливается он прикоснуться к ноге господина, чтобы с ужасом выбежать из кабинета, – тело холодно, как лёд, и, кажется, уже давно мертво. Крик озабоченного смотрителя слышен повсюду в шатре, но все думают, что так и должно быть, ведь если кто-то заплатил сто кредиток, имеет право на любое удовольствие.

Акрофетис некоторое время лежит неподвижно, и трактоид осторожно выползает из угла, где всё это время дрожал от ужаса. Он собирается выскользнуть наружу, чтобы вернуться в холодную пещеру, расположенную высоко в горах. Там было намного безопаснее…

– Куда это ты, тварь?

Слышится звенящий голос, и потом доносится смех, от которого трактоиду не по себе.

– Я думала…

– Ты думала? ТЫ ДУМАЛА???

Акрофетис хватает ящера за щетинки на спине, и хотя они ядовиты, руки господина не разжимаются.

– Ты думала… Значит, тварь, ты определила себя как девочку?

– Я не знаю, господин.

– Конечно, ты не знаешь. Ты – трактоид, самое удивительное и магическое существо во вселенной. Ты – девочка, но ты можешь быть мальчиком, если захочешь. И можешь быть и тем и другим одновременно, и есть ещё двадцать семь позиций…

– Если господин желает использовать меня для удовольствий, пусть лучше вернёт в цирк!!! – рычит та, что определила себя как девочку.

Он опять смеётся и отпускает тварь, легко поглаживая чёрные пластины.

– Ты, кажется, не слушаешь меня, рождённая Спентой. Я собираюсь создать в Дальних мирах благоприятные условия для процветания расы трактоидов, так как преклоняюсь пред их величием. А за удовольствия мне самому платят…

Он вновь смеётся и рассыпает по полу кредитки.

– Господин – бог? Или я ослышалась про благоприятные условия?

– Твой господин сегодня шлюха, но если так надо для достижения целей, почему бы мне не стать богом? Ну что, идёшь со мной?

Трактоид не раздумывает, она немного медлит, принюхиваясь к запаху тела господина, чтобы не потерять его на ярмарке. Изумрудные глаза ящера впервые горят тёмным огнём, и щетины топорщатся, – так бывает с трактоидами, когда они испытывают страх и любопытство одновременно.

Никто не знает, где тело, что стоило сто кредиток, и никто не может найти смотрителя цирка, хотя уже пора кормить агрессивных тварей, запертых в ненадёжных клетках. Никто не помнит о них, потому что один из костров, согревающий грешников в ночи, расползается на всю ярмарку, и попытки остановить его бесполезны. Ярмарка в Раздале горит, но вряд ли найдётся тот, кто захочет потушить её или спасти опьянённых грешников.

Монахи в белом монастыре считают, что сам бог покарал нечестивцев.

Жители Гвала благодарны судьбе, искоренившей скверну, и назначают праздник в честь закрытия ярмарки.

Собаки и прочие твари рыскают вокруг ярмарки, намереваясь поживиться чем-либо съестным.

Контийцы присылают двух генералов с большим опытом, чтобы расследовать обстоятельства дела.

Правители Гвала посылают много машин, чтобы срыть с земли рассадник греха и скверны.

И только рыси в горах недовольны, ведь столько лёгкой добычи, как после ярмарки в Раздале, у них вряд ли ещё будет.

Монахи в чёрном монастыре считают, что сам бог был на ярмарке и покарал нечестивцев, продающих свои тела почти задаром.

Миры Дальней волны, 77 сектор Живого космоса

…оно прекрасно, как и всё во вселенной…

…это как посмотреть, если бы я был жив, я бы опасался…

…а мне кажется, оно движется, словно наделено разумом…

…таким же разумом, как наш? Это ерунда…

…кто-то вложил в него свою энергию, свой вектор…

…не может быть…

…и это говоришь мне ты…

…бесконечность, друг, бесконечность, вот в чём ответ…

…то есть, бесконечность может породить любую нелепость и такой акт будет оправдан?…

…тебе виднее, ты ведь был философом, пока не превратился в тень…

…в этой звезде есть что-то родное…

…может быть к ней прикоснулась та же рука, что сохранила наши тени?…

…а вот и хозяин солнца…

…нет, это самозванец, но очень дерзкий самозванец…

Оно прекрасно. Небольшое белое яркое солнце, застывшее посреди испуганного вакуума. Оно похоже на существо, попавшее в другой мир и не находящее здесь себе места. Звезда, вдруг увидевшая что-то новое. О нём бы слагали песни, не будь оно тёмным. Солнце, зараженное тьмой, светит так же ярко и прекрасно, как обычное, только волны, которые кругами расходятся от него, имеют серую энергию, иногда доходящую до багрово-лиловой. Впрочем, контийцам и остальным гуманоидам, кто смотрит на мир сквозь пелену чистой логики, тёмных волн не видно. Спента видела их, пока не умерла на Гвале, магистры трагила-сай могли бы увидеть, сохрани они хоть каплю магии в Дальних мирах. И ещё видят два мудреца, обосновавшие собственную миссию на пустом астероиде в 77 секторе. Пока они были живы, никто не посещал миссию, ведь мудрость, увы, не ценится в эоне мрака, но они увидели тёмные волны и в тот же миг окаменели. Это был лучший выход из ситуации. Понимая, что их пути не закончены, мудрецы могли бы рассеять энергию своего разума в космосе, чтобы слиться с вселенной, но этого не произошло. Они вернулись, как тени, чтобы созерцать тёмное солнце и восхищаться им.

Но вскоре появляется странный звездолёт, он похож на иглу, которая протыкает пространство, выходит из дыры, которую сам проделал и входит в неё же, когда всё закончено. У контийцев нет на вооружении подобных технологий. Когда-то они были у древних ривайров и возможно сохранились на Тронне, планете великого Птаха, как трофеи или подарки, но, впрочем, проверить это невозможно – Тронн подвергся полной дезинфекции и материя сплавилась с вакуумом. Волшебной планеты Птаха больше нет, нет больше пирамиды и нет трофеев, подаренных богу Птаху жителями Тронна.

Тени двух мудрецов покидают сектор, хотя и не могут входить в контакт с живыми организмами. Но взгляд того, кто появляется из недр чёрного звездолёта, пугает их сильнее всего, хотя чего боятся тем, кто стал тенью? Они понимают, что сейчас сделает пришелец, на которого не действуют волны тёмного солнца.

Он долго плавает в вакууме вокруг солнца и тёмные волны огибают его, бешеная радиация, которой заражена звезда, тоже омывает тело пришельца, но не причиняет вреда, хотя тело у него вполне уязвимое.

– Ты, потерянное светило из чужих миров, занимаешь не своё место! Я возьму тебя с собой и космос очистится. А если у меня появятся враги, а думаю, что они непременно появятся, я использую тебя как оружие. Ты ведь не против, звезда из тёмных вселенных?

Звезда молчит, потому что раньше ей не приходилось разговаривать со смертными, а только с планетарными принципами, которые обычно немногословны. Гуманоид достает из рукава шар, в котором спит шаровая молния и выпускает её. Потом он манит звезду и предлагает заглянуть в шар. Там, в шаре, огромные пространства, такие большие, которых раньше тёмное солнце не видело никогда. Что это, вход во Внеграничье? Солнце приближается к шару, в котором спрятана тайна и вдруг ветер невыносимой силы затягивает звезду внутрь шара и сопротивляться ему бесполезно.