Командир с грустью смотрит на дитя, обречённое страдать в своих заблуждениях. Её мозг – загадка для учёных, но для командира Моорта всё и так ясно: ребёнок болен и не может получать простые наслаждения от жизни. Но что бы ни говорила Спента, это лишь её иллюзии. Никакие пророки не остановят выполнение столь серьёзной миссии, ибо неудача поставит под удар многие жизни в Живом космосе. Если существо, замороженное в азоте, проснётся и вырвется в космос, начнётся генетическая революция и гуманоиды мутируют в монстров. Такой катастрофы командир не может допустить, даже если ценой будет его жизнь.

– Вперёд, и приготовиться к дрейфу на орбите шестой планеты, мы там похороним монстра.

Те, кто рождены на Конте, изжили в своих мыслях всё иррациональное; в их мире нет места мистике, нет места древним легендам и мрачным предрассудкам. Их время линейно, а космос поделён на равные секторы, не имеющие флуктуаций. Однако, несмотря на долгие годы тренировки разума, командир чувствует себя неуютно, когда видит в иллюминаторе небывалую находку. Холодный страх поселяется в его теле, и он тайком вспоминает одну древнюю молитву богам, что слышал в детстве от своей матери, уроженки Сепа.

Недалеко от орбиты шестой планеты в энергетическом сфероиде парит юноша с прекрасным лицом, абсолютно нагой, с божественным телом и длинными чёрными, как контийская ночь, волосами. Командир понимает, что энергетическая сфера лишь сохраняет небольшой запас кислорода, но не защищает от космической радиации, от вибрации космических струн и другого смертоносного влияния пространственных сил, и потому любое гуманоидное существо должно быть трижды мертво в таких условиях. Но вопреки логике юноша жив, и спит беспокойным сном, ворочаясь в вакууме, разбросав чёрные волосы. С одной стороны – это внештатная ситуация, и по правилам контийского устава командир должен сообщить о случившемся и ждать решения контийского совета, но с другой стороны, ему придётся принимать решение самому, ведь связи с Контом в этой дыре нет и не может быть. Долго молчит старый воин, потом отдаёт судьбоносный приказ:

– Живое существо в опасности, оказать помощь!

– Но, командир… – второй помощник сомневается в приказе.

– Что?

– Он не может быть живым в условиях открытого космоса. А что, если это уловка противника? Это может быть шпион с тёмной стороны.

– Доложи показания датчиков.

– По показаниям это гуманоид без признаков генной болезни, но Спента…

– Выполняйте приказ. И сразу изолируйте гуманоида в шестом отсеке, пока мы не проведём подробный анализ.

Контийцы беспечны в этом эоне, названном последним в легендах Аста-Деуса. Их защищает металл и электроника, им служит чистая логика и предсказуемое время, хотя господин времён Зерван не знает об этом. Они – глухи и слепы, они предмет насмешек Средних миров, и ни один из богов не возьмётся оплакать таких недальновидных существ. Их любит только Некроникус, ибо таких лёгких жертв у него давно не было.

Спента молится великому Митре, защищающему всё живое в волне творения, она напугана, как никогда в своей жизни. Командир находит её в слезах и искренне не понимает, что так испугало невинное дитя. Он до сих пор не осознаёт, какое страшное зло проникло на звездолёт и что от него не защитят никакие меры дезинфекции.

– Всё хорошо, нет повода волноваться, малышка. Я, напротив, хотел позвать тебя посмотреть на гуманоида, которого мы нашли в космосе. Он похож на вашу расу и что-то говорит на чужом языке. Такого языка нет в памяти наших анализаторов, но, может быть, ты разберёшь смысл и поможешь перевести речь нашего гостя. Через два контийских часа контейнер с генетическим уродом будет погружён в атмосферу планеты, самую ужасную среди всех десяти, и мы вернёмся на Конт, похоронив навсегда ужас генетического сбоя, так что нет повода беспокоиться.

Всё будет иначе, об этом знает юная Спента, но больше ничего не говорит, ибо сегодня – тот день, когда её сил не хватит, чтобы развернуть колесо судьбы. Избежать катастрофы нет возможности, и потому девочка покорна, хотя её страх невообразимо велик, ведь она ещё ни разу не умирала.

Тот, кто за стеклом, набросил на своё прекрасное тело золотую ткань, которой командир укрывал энергобатареи. Он едва заметно улыбается, рассматривая холодным взглядом экипаж и капитана Моорта. Формы его совершенны, а лик так светел, что хочется лишь любоваться этим лицом, впадая в экстаз. Но его энергетическое тело, которое не видят контийцы, занимает весь сектор космоса, и Спенте понятно, что силы незнакомца неизмеримы, а пути неисповедимы.

– Поговори с ним, Спента, скажи, что мы не военный звездолёт и занимаемся захоронением организмов с генной опасностью.

Спента старается не смотреть в глаза прекрасному, как бог, мужчине и на языке мира Гвал говорит стандартное приветствие. Улыбка сползает с лица гостя, и он рычит, обнажив белые клыки, лик его становится скорее похож на демона, чем на человека, и столько боли, злости и ненависти в этом взгляде, что контийцы невольно отходят от стекла толщиной в два локтя, что отделяют их от ужасной находки. Они понимают, что, возможно, их первоначальные оценки поверхностны и красавец за стеклом не так уж безопасен, однако дальше ничего не происходит, гость бегло говорит на гортанном языке и нежно гладит стекло, словно его переполняет сексуальное желание.

– Что он говорит? – Командир готов отдать приказ пустить усыпляющий газ, но медлит, его рациональность нестабильна, мысли путаются, то от ужаса, то от любопытства.

– Я вряд ли смогу перевести, – дрожит малышка Спента, – это похоже на грязную ругань, на которой никто в Живом космосе не изъясняется.

– Постарайся, дитя, хотя бы приблизительный смысл.

– Его интересует демон Ашма, которым он желает завладеть. Если мы вскоре не исполним эти пожелания, то нас ждёт ужасная смерть.

Командир в замешательстве, переглядывается с первым помощником, но слова гостя не соотносятся с его действиями: тот мягко бьёт кулаком в нетерпении по стеклу, и так беспомощен, что вряд ли может угрожать.

– Возможно, это последствия кислородного голодания, – пожимает плечами помощник, – хотя его клыки довольно агрессивны.

– Ладно, спроси его, пожалуйста, кто такой Ашма, – просит командир.

Спента спрашивает, но ответа нет, и она сама говорит:

– Я думаю, речь идёт о генном монстре, тёмном существе, которое находится у вас в контейнере и которое должно быть захоронено на орбите планеты.

– Ересь, – потрясён командир, – переведи: монстр заражён и опасен для любого гуманоида, он проник из тёмных вселенных и подлежит немедленному уничтожению. Кстати, пора запускать процесс.

Как только Спента переводит слова, гость меняется так, что его недобрые намерения теперь очевидны: он взлетает, сбрасывая золотую ткань, тело его наливается силой, и мышцы увеличиваются в несколько раз, по лицу блуждают мрачные тени, клыки обнажены. Пришелец теперь похож на животное, и в глазах его лишь агрессия.

– Плохо, очень плохо, – плачет юная Спента, – он концентрирует силу, и это ужасная сила, спасайтесь, бегите в хвост звездолёта, иначе…

Но она не успевает договорить, гость выпускает из центра живота ударную волну, которая разбивает стекло и разрывает обшивку звездолёта. Контийцы застывают в ужасе, но понимают, что сделать ничего нельзя. Кто-то из них в оставшиеся мгновения жизни молит Некроникуса быть милосердным и подарить лёгкую смерть, кто-то погружён в ступор, но все в целом они совершенно бессильны. А потом убийственный космос проникает на корабль, и волны смерти разрывают тела недальновидных гуманоидов из мира Конт. Им, верившим в железную логику, нет прощения, и им нет оправдания.

– Ты останешься жива, пророчица, чтобы рассказать о боге, который пришёл в мир, – говорит гость на чистом контийском и прикасается один раз к телу юной Спенты. Она сразу старится на сто циклов и выглядит теперь, как древняя старуха. – Я дарю тебе тысячу циклов жизни в этом жалком теле, но ты будешь последней, кто видел моё лицо, – и он прикасается к ней ещё раз, после чего Спента слепнет, и глаза вытекают на сморщенную грудь.