Для Олега рассказ оказался полнейшей неожиданностью, он растерянно переспросил:

— Женька? Подворовывал? Вов, я не могу поверить.

— И тем не менее. Как вы понимаете, это не то, что следует выносить из семьи. Чем меньше человек знает, тем лучше. Илья, не связывайся с той семейкой, гнилые они. И прошу тебя, не заводи о них разговор при деде, потому что можешь нарваться на оскорбление. Для него тема воровства твоего отца очень болезненная, он моментально выходит из себя и взрывается.

Дед, когда на меня злился, говорил: «Порченная кровь». Я думал, он намекает на слабый уровень моего отца, а оно вон как повернулось…

Влад вразвалочку двинулся в нашу сторону, поэтому все замолчали.

— Вы долго еще? Дед интересуется, ждать вас или заказывать.

— Мы сейчас договорим с дядей Олегом и придем, а вы с Ильей идите.

В другой раз я бы не согласился, но сведения о моем отце, сообщенные дядей Володей, вывели меня из равновесия, и я пошел с Владом. Зря, наверное, потому что он тут же начал выступать в своем обычном репертуаре.

— Что, денежки закончились и прибежали к нам? А фиг вам. Вьюгинские деньги вам не достанутся, они мои, понял?

— Строго говоря, я имею к ним такое же отношение, как и ты.

— Еще чего, — фыркнул он. — Я наследник, а ты так, приблудыш никчемный и никому не нужный. Только зря рассчитываешь, что вам хоть что-то обломится. Я сейчас рубашку порву и скажу, что это ты сделал. Дед вас даже слушать не будет, сразу выгонит.

— Почему ты так уверен, что не станет? Я молчать не буду, расскажу правду.

— Ха, с чего ты взял, что в этот раз это сработает? Когда ты мне нос открывшейся дверью разбил, кому поверили? Вот то-то. В этот раз тебя выкинут из Вьюгиных окончательно, уж я постараюсь. И ты больше никогда к нам близко не подойдешь.

Наверное, он подготовил рубашку дома, потому что вряд ли бы смог так быстро ее превратить в нечто неприлично-рваное. Поскольку мы уже подходили к двери, Влад принял вид не горделивый, с каким он мне высказывал свое превосходство, а плаксиво-обиженный.

— Боже мой, Владик, что случилось? — ахнула тетя Алла. — Вы опять с Ильей что-то не поделили?

— Он сказал, что несправедливо, что все достанется мне и полез в драку, — всхлипнул Владик.

Глаза деда потемнели от злости.

— Илья, ничего не хочешь объяснить?

— Хочу и могу, — ответил я и поставил диктофон на проигрывание.

Прав оказался Зырянов, потребовав писать все разговоры.

«Что бы вы ни думали, — сказал он, — Вьюгины для вас сейчас враги. Поэтому любая предосторожность оправдана». Вот она и оправдалась прямо на первой же встрече. Я даже пожалел, что не догадался делать это раньше.

Прослушали Вьюгины запись в полном молчании. У Владика плаксивое выражение с физиономии пропало, появилась злость:

— С какого ты меня записывал, скотина? — заорал он так, что на нас посмотрели люди, сидевшие за другими столиками. — Ты у нас крыса, оказывается?

— Действительно, Илья, это как-то непорядочно, — мягко, но укоризненно сказала тетя Алла.

— Непорядочно⁈ — рявкнул теперь уже дед. — Пошли оба вон. — Я было развернулся, но он ухватил меня за руку. — Вон пошли Алла и Владислав, я понятно говорю? Поговорим позже. И о том, кто здесь крыса, тоже поговорим.

— А что тут говорить? — раздухарился Владик. — Крыса тот, кто брата сдал, это любому понятно.

Судя по виду тети Аллы, с сыном она была безоговорочно согласна. В отличие от деда.

— Действительно, дурная идея была сводить внуков вместе, больше я такой глупости не сделаю.

— Выносить внутрисемейные проблемы на люди неприлично, — бросила тетя Алла.

— Так твой же сыночек и вынес, — брезгливо бросил дед. — Да еще и наврал, обвинив другого. А что, раньше же сходило?

— И сегодня бы сошло, — с ненавистью глядя на меня, сказал Владик, — если бы эта крыса не записала наш разговор.

— Я сказал: пошли вон! — рявкнул окончательно взбесившийся дед. — А ты, Илья, садись, разговор будет.

Я сел, хотя разговаривать ни о чем желания не было. Атмосфера была не сказать что безоблачная.

— Ты сам говорил, что Илье не место рядом с нами, — набычился Владик. — Я тебе всего лишь помог.

— Мне тебя вышвырнуть?

— Боже мой, Василий Дмитриевич, это какое-то недоразумение, — засуетилась тетя Алла, сообразившая, что разговор без ее присутствия может пойти совсем не туда, куда ей надо. — Илья, подтверди, что я всегда была на твоей стороне.

Она ухватила меня за руку, как будто собиралась умолять.

«Блокирую подчиняющее воздействие».

— Вы всегда были на стороне сына, тетя Алла, даже когда были уверены, что он врет, — ответил я, поставил на нее Метку и выдрал руку.

— Боже мой, Илья, что ты говоришь?.. — Она приложила руку ко рту и талантливо отыгрывала возмущение.

— Хотите сказать, что вы не поняли, чем именно был произведен удар? Вы такой плохой целитель, тетя Алла?

— Боже мой, Илья, ты был таким хорошим ребенком. И куда все это делось? До чего ты дошел? Подсовываешь нам сфальсифицированную запись…

Она всхлипнула.

— Хорошая попытка, тетя Алла, — заметил я. — И она могла бы пройти, если бы вот только что ваш сын не признал, что запись настоящая.

— Я ничего не признавал, — сориентировался Владик. — Я сказал, что ты крыса. Подготовился к моему избиению.

Он опять всхлипнул. Не знаю, попыталась ли тетя Алла воздействовать на деда, но от внезапно задумчиво сказал:

— Сфальсифицированная, говорите…

— Вот именно, дед, — воодушевился Владик. — Ты же меня знаешь, как ты мог подумать, что я такое скажу?

Я приготовился встать и уйти. Конечно, Зырянов настаивал, чтобы мы примирились с Вьюгиными, но мириться на таких условиях — себя не уважать.

— Да нет, внук, похоже, я тебя не знал до сегодняшнего дня. Вот боги наследничка послали. Мало того что гадит, так еще и когда его носом в собственное дерьмо тычут, говорит, что это не дерьмо, а амброзия.

— А то ты так сам не делаешь, — ощерился Владик. — С тебя пример беру, дед.

— Пошли вон, пока я окончательно из себя не вышел, — стукнул дед ладонью по столу. — И не выставил из Рода вас обоих.

Владик чуть было не ляпнул, что никто не выставит последнего наследника — было очень заметно, что ему хотелось сказать что-то подобное. Но тетя Алла окончательно поняла, что запахло жареным, и потянула сына на выход. Я не обольщался: дед с ними помирится, потому что сам поставил себя в положение, когда другого выхода нет. Но все равно было приятно, что я впервые смог доказать, что скотина тут Влад, а не я.

— Радуешься, поди, что нас рассорил? — буркнул дед.

— Рассорил? Вечером все равно помиритесь.

— Это да, — он вздохнул. — Вот что вас с ним мир не берет? Как встретитесь, сразу цапаться начинаете.

— Я не начинаю.

— Не начинает он. Это ты сегодня не начинаешь, потому что разговор записывал, а вот насчет того, как обычно бывает, я не уверен.

— Мне все равно, Василий Дмитриевич, верите ли вы мне или нет, — ровным голосом ответил я. — Для себя я знаю, что не вру. Мне этого достаточно, а ваше мнение для меня больше значения не имеет.

— Ишь ты, не имеет, — разозлился он теперь для меня. — Этого авантюриста Олега мнение, значит, имеет, а мое нет?

— Вы нас ругаться позвали? Тогда я пойду.

— Сиди уж. Олег подойдет, обговорим все. Не хотел с вами ругаться, но все так паршиво складывается, чего уж… — Он ссутулился, разом постарев. — Закажи пока, чего хочется.

Не хотелось ничего, но дед выглядел так жалко, что я открыл меню и начал его изучать.

— Что у вас тут случилось? — обеспокоенно спросил подошедший дядя Володя. — Алла мне не очень внятно объяснила.

— Еще бы ей внятно объяснить. Опозорился твой сынок по всем статьям, да еще и Илью оговорить пытался. Как выяснилось, не в первый раз. А ты этому потворствовал, — наконец нашел виновного дед. — Подумать только, у меня под носом все эти годы издевались над ребенком, а я ничего не знал. Ты, — ткнул он в мою сторону пальцем, — почему ничего не говорил?