— Вообще-то он прав, — наемник не собирался отдавать другим главенствующую роль. — По сути, тебя эта бумага никак не связывает, но в то же самое время тебя признали стороной. И, судя по всем, стороной конфликта. Поэтому надо в кратчайшие сроки все разрешить.

— Что происходит? — к нам прихромал Анарей, искоса посмотрел на мординских, потом на наемника — тоже искоса. — Что я пропустил? Мы решили дать ответ?

— Я знаю, к чему ты клонишь, — поспешил ответить я. — Поэтому мой ответ — нет.

— А о чем речь вообще? — спросил Перт.

— Речь про форт. Горон его держит для Пакшена, — процедил Анарей.

— Но, если мы возьмем форт, — задумчиво проговорил наемник. — И с учетом того, что у нас сейчас под контролем мост, мы можем связать по ту сторону реки несколько зон в один большой плацдарм, чтобы нанести удар по противнику!

— ДА! — рявкнул капитан. — Бавлер, у тебя есть поддержка практически везде! Даже в Полянах те, кто сидит и не может сбежать, готовы вступиться за тебя! Только если армия из города займет селение прежде…

— Эй-эй-эй! — мне пришлось заговорить куда громче прежнего. — Вы чего начали⁇ Хотите, чтобы половина жителей сгинула в боях ни за что?

— Это ты чего начал! — воскликнул Перт и, к моему изумлению, его поддержали мординские бойцы. Причем оба одновременно. Я поднял ладонь и произнес:

— Я хочу послушать, что скажете вы двое. Только представьтесь сперва, пожалуйста, а то неловко как-то.

— Я — Акарин, — ответил первый, светловолосый.

— А я — Бероленс, — склонил каштановую голову второй. — И нам кажется, что мудрые советы вам сейчас не помешают. Позволите?

— Да, разумеется, — растерянно проговорил я.

— Сперва нам надо выяснить, кто именно на нас напал. Устранив угрозу в Валеме, мы, в зависимости от ситуации, можем либо сотрудничать с теми, кто выдал вам этот документ, либо можем внезапно атаковать.

— Еще раз, — уже сердито ответил я. — Не хочу жертвовать своими людьми ради захвата чужих земель!

Почему никто не хотел понять, чего именно я хочу. Ведь мне нужен только мир, чтобы войны не было, а земель мне будет предостаточно, если я пойду южнее. Кто знает, может за большим лесом есть еще тысячи километров незанятных земель. А на западе? Там тоже пустошь, за которой можно селить людей.

И мне предлагают вместо мирного расселения и строительства оборонительных сооружений взять тысячу человек, выбрать оттуда военные отряды и… что? Около двухсот солдат захватят мне весь мир?

Я обвел взглядом всех, кто собрался рядом со мной. У меня было ощущение, что мир продолжает сходить с ума и захват Валема — это лишь определенное последствие этого безумия.

— Бавлер… — предупредительно заговорил наемник.

— И слушать не хочу! — рявкнул я. — Собирайте тех, кто хочет отбить Валем.

— БАВЛЕР! — наемник схватил меня за руку, и я на пару секунд подумал, что за это невысокого бойца я ударю изо всех сил. Он заметил, как меня перекосило, и тут же отпустил. — Бавлер, ты не понимаешь людских настроений!

— Зато я отлично понимаю, насколько ценна жизнь каждого!

— Где Бавлер? Где? — в суете мы не заметили, как вернулся Латон. — Мьелдон говорит, что у него все в порядке. Мимо него никто не прошел, лагерь совершенно в порядке.

— Хоть кто-то меня успокоил! — воскликнул я, чувствуя теперь постоянное раздражение. — Давай, Латон. Скажи мне… Стоит нам идти через Нируду? Рисковать жизнями людей? Солдат, которые недавно вернулись и не хотят воевать?

— А кто сказал тебе, что люди не хотят рискнуть? — накинулся на меня Латон. Он явно не слышал того, что мы говорили, но меня неприятно удивила его поддержка остальным участникам нашего разговора. Какие-то невероятные внутренние усилия заставляли меня сдерживаться, чтобы не наорать на всех. — Никто их не спрашивал!

— Когда мы ждали нападения — я спрашивал! — все же не удержался я и стряхнул с себя руку Конральда, который попытался меня успокоить. — Я хотел создать мир!

— Здесь нет мира, не было и никогда не будет! — рявкнул Перт. — Я не помню ни одного года, когда города не воевали бы между собой. И если ты вдруг подумал, что с появлением Рассвета вдруг войны прекратятся, то нет, ты ошибся. Ты заблуждаешься настолько, насколько может заблуждаться ребенок, не умеющий считать! Ты гадаешь! Хотят люди или не хотят люди.

— Люди пришли сюда, потому что хотели мира! — выкрикнул я.

— Люди пришли, потому что хотели сюда попасть! — отрезал Перт.

— Вообще, это так, — поддержал его Конральд. Два мординца тоже согласились. Латон, стоило мне на него посмотреть, едва заметно кивнул. Но под более пристальным взглядом, решил открыть рот снова:

— Я бы хотел сказать, если Бавлер позволит, — поняв, что он хватанул лишнего, здоровяк старался говорить максимально вежливо.

— Говори, — ответил я, но тоже не так повелительно, как прежде, однако, максимально корректно, насколько я мог это сделать в своей ярости.

— Перт прав, — коротко сказал Латон.

— Продолжай. Ты ведь не все сказал?

— Нет, не все, — он снова осмелел, но не рискнул больше повышать голоса. Все остальные помалкивали. — Мы решили перебраться сюда. Захотели. Опасались, действительно боялись, что ничего хорошего не будет. Я долго колебался, но все же прибыл к тебе, Бавлер. И, я уверен, даже те солдаты из Пакшена, которые пришли сегодня, дождавшись, когда верхние уедут за реку, сделали это сознательно. Сейчас все меняется.

— Про перемены я еще не слышал, — язвительно ответил я. — Что насчет этого ты скажешь?

— Бавлер, уж если ты начал слушать, так изволь. Не надо злиться на меня. Ты больше злишься на себя. Что не успел, не смог. Не сделал то, что должен был сделать. Ведь так?

Я сжал кулаки так, что костяшки захрустели. Что еще за психологию он мне тут устраивает⁈ Но при этом в чем-то он оказался прав.

— Ты молчишь, Бавлер. Молчишь, потому что знаешь, что на самом деле винить никого не стоит. Ты здесь сколько? Два? Три месяца? И ты многое успел. И своим успехом ты привлек сюда множество людей, которые поверили в тебя. И пойдет на войну они не для того, чтобы исполнить твою волю. А потому что у каждого из них будет причина.

— Причина умереть? — горько усмехнулся я. — Нет, ни за что не поверю, что есть люди, которые готовы умереть. Отдать за что-то жизнь. За свободу — да, поверю. Восстание против жестокости и тирании…

— Вот! Бавлер, черт тебя дери! — заорал Конральд. — Да, вот. Вот оно! Наконец-то, чтоб тебя, ты понял, в чем дело!

Я заткнулся, пытаясь вдуматься в смысл его слов. Но поскольку сам раздумывал над тем, что сказать, не сразу додумался. Разве нельзя считать тиранией постоянные войны, которые не имеют конца и результата? Этот вопрос я задал собравшимся после некоторого времени, которое мне все же пришлось потратить на размышления.

— Дошло-таки, — проворчал наемник.

— Не совсем верно, — отметил Бериленс. — Но в целом, если смотреть на нашу ситуацию исторически…

— Чтобы смотреть исторически, нужны ученые, — встрял Латон.

— Да, верно. Нужен историк, — согласился мординец. — Нужен, но их… их крайне мало…

— Так, хватит! — снова повысил голос я. — Вы начинаете говорить не о том! Сейчас — почти полночь. Рассвет — в безопасности, а я — в ярости! Потому что вы предлагаете мне такие вещи, которые здравым людям просто прийти в голову не могут.

— Бавлер, — почти ласково сказал Конральд. — Ты же понимаешь, что с севера к нам идут беженцы — или угроза. Так почему не устранить угрозу, пользуясь ситуацией? Ведь в ярости сейчас не только ты. В ярости сейчас находится весь Рассвет.

— Вот именно, — подхватил Латон. — У десятков и сотен жителей Рассвета родня осталась по ту сторону. Ты можешь плюнуть на это все или подчинить себе северные регионы. Не останавливаясь на возвращении Валема.

— И вы все это поддерживаете? — я посмотрел на каждого. И каждый с той или иной степенью уверенности кивнул мне. Я ощутил, что моя личная ярость постепенно отступает. — Хорошо. Раз поддерживаете вы, тогда нам действительно надо поговорить с людьми.