Каким-то неведомым чудом я все еще не умерла от инфаркта, и даже мой шедевр — все еще шедевр.

Мой расчет оказывается верным — когда мы выходим в зал, как раз раздается бодрый голос Бурцева.

— Добрый вечер, дамы и господа. Меня зовут Тимур, и я здесь для того, чтобы сообщить вам прекрасную новость. Мы вас разыграли!

Я слышу шумок. Шепотки. Чувствую капли холодного пота, проступающие на моей спине. Медленно-медленно шагаю вперед, будто крадусь. Хотя, так оно и есть. Мне надо подойти как можно незаметнее, если я правильно понимаю — Тим предоставит мне момент для выхода.

— Простите, Валентина Михайловна, мы с вами не знакомы, но когда я узнал, что моя невеста готовит заказ для самой Кати Диамант, я не смог удержаться от этого маленького розыгрыша. Мы так славно поработали вместе прошлой зимой. А новая Катина книга побила рекорды по продажам за первый календарный день. Мы так хотели её поздравить. И пожелать больше побед нашей мастерице детективов.

Я слушаю его, и мурашки у меня на спине разрастаются до размера тараканов.

Боже, как он успел это понять?

По одному только слову “автограф” понял, о ком речь? Да даже если я сказала ему имя утром — все равно, это ж надо уметь в такой дикой ситуации сложить одно к другому. Даже дизайн торта он умудрился приплести к творчеству моей клиентки…

Раньше я думала, что Бурцев — просто везучий балбес, но… Нет. Ничего не просто. Он и вправду быстро соображает, быстро генерирует идеи и находит выходы.

А я?

А что я?

А мое дело — вовремя вывезти тортик.

Тим виртуозно обливает медом мою клиентку, а после — еще большим количеством комплиментов осыпает именинницу. На чужом празднике он умудряется перехватить бразды правления, и по мановению его руки передо мной расступаются гости.

— А вот и ваш торт, уважаемая Валентина Михайловна. Мы очень надеемся, что он вам понравится!

А вот сейчас все взгляды упираются на меня. И я — и так-то близкая к обмороку — удерживаюсь на ногах только благодаря мысли: “Надо толкать тележку!”

Господи, они не поверят. Они сейчас же все поймут. Разоблачат меня. Все пропало…

Хлоп!

Когда я слышу первый хлопок — вздрагиваю, будто это мне залепили пощечину. А потом они начинают сыпаться со всех сторон.

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Боже, они ведь апплодируют — осеняет меня.

Точно апплодируют. Смеются, переглядываются, перешептываются.

И Катя, которая в жизни оказывается гораздо ярче, чем на фотографии, подходит ко мне не с недовольным лицом, а со смеющимися глазами.

— Господи, Юля, ну вы даете, конечно! — шепчет она, наклоняясь к моему уху. — Такое шоу мне устроили.

— Спасибо, мы старались, — улыбаюсь. Надеюсь только — выходит искренне. А потом — потом меня обнимает хаос. Я что-то говорю, фотографируюсь. То с одним тортом, то с другим. То с гостями, то без гостей. То с клиенткой, то с именинницей.

Последней, кстати, я боялась еще сильнее, чем своей клиентки. Потому что молодая женщина, почти что девушка — она, вероятно, оценила бы и мой долбанутый креатив. С ножом, кровью и “отрубленными пальцами”. А вот представитель старшего поколения мог приземлить на землю и меня, и дарительницу, как скептическим отношением к моим “выкрутасам”, так и раскусив, что “король-то голый”. В конце концом, женщина пожилая, опытная, наверняка и не такие шуточки перед ней пытались провернуть.

Но нет.

Свекровь моей клиентки оказывается этакой темноволосой, величавой женщиной, со взглядом истинной дворянки. И та благосклонная улыбка, которая мне достается, кажется чуть ли не лучшей похвалой моей работе, чем все те восторги, что я слышала на это празднике.

Так странно оказываться в центре внимания. Так странно, что люди смотрят на меня и видят не классическую “запущенную корову”, а меня. Именно меня. И в их глазах не отвращение отражается, а восторг, чистый, незамутненный, искренний.

Когда я налетаю на Бурцева — мои губы уже почти онемели от улыбок, язык гудит от непривычной словесной переработки, а уж про пятки, которые все еще истязаются каблуками, я вообще молчу.

Хотя Бурцев действует на них целебно. Они мгновенно затыкаются и преисполняются держаться во что бы то ни стало. И я, конечно же, тут же начинаю ими гордиться. Ну а что? Мои пятки! Хочу и горжусь!

— Ну как ты? — теплые ладони ложатся на мою талию. А глаза, вглядывающиеся в мое лицо, выглядят обеспокоенными. — Устала?

— Может быть… Немного… — я кокетливо кривлю душой. И сама заползаю ладонями на крепкие Бурцевские плечи. Черт побери, а я и не замечала раньше, что они выглядят такими надежными. Кажется, на них могу удержаться не то, что я, но и целая планета…

— Немного… — Тим насмешливо фыркает, и светлый вихор падает ему на лоб, только подчеркивая сходство с культовым парнем Барби, — лично я бы забился в ближайшую кладовку и уснул там головой на швабре, так меня все притомило. Так я сижу в уголочке и шампанское на халяву поглощаю. А ты — лицом торгуешь.

— А я торгую? — озадаченно округляю глаза. — Мне казалось, я просто поддерживаю нашу легенду. Все так жаждали фоток… И подробностей…

— Хорошо придумываешь на ходу, кстати, — Бурцев одобрительно поигрывает бровями, — слышал обрывки легенды. Даже сам в неё почти поверил.

— Говори потише, — шиплю, вопреки даже тому, что говорит он мурлыкающим интимным полушепотом. И никому его по логике в этой толпе не должно быть слышно. Но я все равно ужасно боюсь разоблачения.

— Успокойся, — Тимур сжимает мою левую ладонь, — даже если сейчас кто-то что-то и услышит — уже поздно кричать “нас надули”. Ты уже всех очаровала.

— Так уж и очаровала…

— Очаровала, — Тим говорит это так уверенно, что даже мой скепсис подскукоживается, — и не надо тут юлить, Кексик. Я видел, ты раздавала визитки.

— Никогда в жизни столько не раздавала… — честным шепотом сознаюсь я, — ты видел — они у меня закончились. Другие гости даже фоткали уже розданные, пока Катя не предупредила, что выложит такую фотографию у себя на странице.

— Ну вот видишь, — ухмылка Бурцева становится практически бесконечно, — ну и что ж ты со мной споришь, женщина? Этот вечер определенно можно назвать твоим.

Наверное… Я могла бы ему сказать.

Скукожиться, сознаться, что я совершенно не привыкла быть в центре внимания.

Даже пресловутый вечер встречи я не смогла выдержать целиком, отвоевала свое на кухне, пробежалась вдоль банкетного стола, убедилась, что все блюда красиво стоят, и…

Ну, тут он и сам помнит. Сам ко мне тогда и подъехал. На своих звенящих кокошках.

А потом я сбежала.

И не столько от него, сколько от того, что была уверена — никому я не интересна.

Ну, разве что, ради того и стоило остаться, чтобы услышать от кого-нибудь, что так с выпускного и не похудела. А могла бы…

Но здесь, сейчас, голубые бездны Бурцева смотрят мне в лицо, и меньше всего мне хочется сознаваться, что я на самом деле маленькая закоплексованная жопка. Хотя нет. Какая уж тут маленькая. Большая закомплексованная жо…

— Кстати, торт для меня был охеренный, — Бурцев еще сильнее понижает голос, во избежание сохранения тайны, — и чего ты мне в машине заливала, мол “трэш, трэш”…

Если честно, я помню этот момент слабо.

Там, в машине, у меня сердце билось в мозгу, разрываясь между мыслями “только б успеть” и “только бы не угробить заказ”…

Но, судя по всему — я успела наболтать там всякого на панике. И даже местами с перебором.

— Этот торт я делала лично для тебя, — нахожусь с ответом я, — на чистом вдохновении, точно зная, что даже если ты и впечатлишься — получив тортик на халяву, носом кривить не станешь… А за водопады мне столько бабла отвалили… С ними нельзя было облажаться бесплатно.

— В смысле “на халяву”? — Тим возмущенно округляет глаза. — А я думал, что заработал на десертик своей восхитительной натурой! Все выходные зарабатывал, между прочим!