Котят кстати этот процесс вводит в священный ужас, и они спешно эвакуируются из спальни, но нет-нет, но засовывают разноцветные бошки в приоткрытую дверь по очереди.

— Тебе какой понравился? — спрашиваю уже позже, когда на простыне остается дивная прекрасная клякса, которую Тим называет лучшей оценкой его стараний.

Он, потный и прекрасный, ленится сейчас даже голову повернуть, настолько его размазал оргазм, только бровью и смог шевельнуть.

— В каком смысле?

— Котята. Какой понравился? Какого себе оставим? — повторяю насмешливо, вставая с кровати. Завтрак и утренний секс — это прекрасно, кто спорит, но дела никто не отменял. А у меня на завтра есть пара заказов, да и вечерочком ролик юмористический на кондитерскую тему хотелось бы записать.

— Всех, — Тим произносит это глухо, сонно, так что приходится обернуться и кинуть в него его же рубашкой.

— Эй. Не спать. В каком это смысле всех? Ты спятил?

— Чего сразу спятил-то, — Бурцев тянется с кровати, подцепляет в горсть прокравшуюся таки к нам белоснежку и поднимает её над собой на вытянутых руках. Симбы из кошки не получается, и она возмущенно лягает дурацкого человека когтистыми ножками по запястьям.

— Я, может, всю жизнь мечтал о стаде кошек на моем попечении.

— Что, и кормить их ты сам сейчас пойдешь, мечтатель? — поддеваю его ехидно, затягивая на талии пояс халата. Не спешу одеваться — хотела еще в душ сходить.

— И пойду, — Тим закатывает глаза и как есть, голым, сверкая во все стороны своей шикарной задницей, поперся на кухню.

Я не удержалась — следом пошла. А как тут удержаться — когда такая задница и смеет от тебя удаляться.

Он идет на кухню, он насыпает корм. Аккуратно рассаживает ломанувшихся к одной миске хвостатых дурней к отдельным тарелками. А после некоторое время стоит над ними. Голый, блин, рефери.

Смотрю на него и не могу удержаться — фыркаю.

Тим оборачивается и вопросительно задирает бровь.

— Люблю я тебя, балбес, — вырывается у меня неосторожное.

Хотя, почему такое уж неосторожное?

Это же мне этот шикарный мужик делал вчера предложение.

И это его крайне симпатичная рожа сейчас чуть не ярче солнца сиять начинает. И он шагает ко мне, сгребает в охапку и начинает кружить.

И черт побери — в его руках так упоительно себя ощущать пушинкой!

— Что-что ты делаешь, балбес? — смеюсь, но не особо— то и отбиваюсь. — Можно подумать, я в первый раз тебе об этом говорю.

— Вообще-то в первый, — ехидно передразнивает меня Бурцев, — я уже начал подозревать, что ты только ради моего прекрасного члена за меня замуж и выйдешь.

— Ты гонишь, — заявляю, хотя по срезу могу скорее вспомнить кучу раз, когда я прикусывала с этим признанием язык, чем момент, когда действительно их произносила.

— Я не гоню, — Тим грозно округляет глаза, — я вообще-то только загоняю. Сейчас тебе еще раз как загоню…

— Не-не-не-не, мне сегодня еще поработать надо, — отбиваюсь, вырываюсь, бегом уношусь в ванную. А Бурцев скребется в дверь в ванной, жутко завывает, щелкает зубами, грозит эротическими расправами.

Наверное, нельзя быть такими идиотами, но… Попробуйте нам запретить!

В ванной, отсмеявшись, я все-таки шагаю под душ. Хоть что-то должно меня освежить, и может быть, даже чуть-чуть приземлить.

И правда не признавалась ему, ну я даю, конечно.

И Бурцев, конечно, тоже дает — замуж меня позвал, даже не зная о том, что я его тоже люблю.

А сам вчера говорил… Много раз говорил. И мы целовались…

Кажется, мне и не надо было ничего говорить — он сам все понимал. И не торопил. Не требовал. Ждал, пока сама скажу. И как расцвел-то, когда дождался.

Из душа вылезаю свежая, бодрая и прекрасная.

Надеваю халат, и тут же меня в бедро бодает телефон. Забыла в кармане — вынимаю сейчас. Иногда приятно послушать какую-нибудь дурь, пока зубы чистишь. Замираю, когда вижу среди стопки утренних уведомлений новое — с цветочком на иконке.

Да ладно? Серьезно что ли?

“Задержка — один день” — сообщает мне Женский календарь.

Ну, один день это ерунда, будем честны.

Такие задержки и без половой жизни случаются.

Сердце начинает стучать ровней.

Делать тесты при каждой задержке на день, на два — это, конечно, мои личные тараканы. Простая практичность взрослой девочки, которая хочет четко понимать, что происходит с её организмом.

Именно поэтому в небольшой косметичке за зеркалом у меня всегда хранится не только пара тампонов, но и два струйных теста, запас которых я обновляю если не каждый месяц, то каждые два.

Я не волнуюсь, не паникую, я правда частенько делаю такие тесты, чтобы привыкнуть к простому алгоритму — взял полоску, намочил её чем надо, положил на край раковины и чисти себе зубы, спокойно, пока там все нужные реакции протекают.

Я выхожу из ванной через пять минут. Нахожу Тима и котят в гостинной — он там сообразил из своего халатного пояса змею, и котикам это очень понравилось. Они настолько увлечены игрой, что мне приходится покашлять, чтобы обратить на себя внимание хотя бы своего мужчины.

— Кексик, что-то случилось? — он встревоженно таращится на меня.

Черт побери, а я-то думала, что хорошо держусь. Но, кажется, нет. Может, оно мне простительно? Наверное.

— Тим, я тут это… Кажется, дошутилась.

Он все еще смотрит на меня непонимающе, и мне ничего больше не остается, кроме как протянуть ему тест.

С двумя, блин, полосками!