– Мэнди, – наконец-то выдохнул он, пытаясь привлечь моё внимание.

– Проваливай, Эрик, – обессилено говорю, поднимая на него глаза полные не выплаканных слёз.

– Мэнди…

– Эрик, не сейчас. Я хочу побыть одна.

– Хорошо, – сдаётся он, отворачиваюсь. – Мне пора на тренировку, надеюсь, мы вечером поговорим.

Только когда Эрик пропадает из виду, я даю волю своим слезам. Наплевав на свои бежевые брюки, я опускаюсь на землю, обхватывая свои колени руками. Я и раньше слышала нелестные отзывы о своей семье, причём довольно часто. Особенно, когда дело касалось моей сестры. Но я всегда старалась уравновесить взгляд на нашу фамилию, пытаясь быть идеальной. Плюс, я не хотела, чтобы меня так же, как мою сестру запирали за непослушание. Но не одни слова не приносили мне столько боли, сколько слова Эрика сейчас.

Я никогда не могла подумать, что Эрик, мой Эрик, заговорит точно так же, как и все люди нашего общества. Неужели он правда так думает? Эрик всегда был моим спасительным кругом, свежим глотком воздуха. Я находила в нём успокоение, но, видимо, ничто не может были вечно. Мой Эрик перегорел от ревности и боли, и во всём происходящем виноват лишь один человек – Томас Харт. По моим глазам стекают слёзы, а сердце с каждым судорожным вздохом только больше наполняется ненавистью к нему.

Томас

Сегодня, когда я забирал утром Мэнди из дома, ни на ней, ни на её матери не было лица. Очевидно, Вильям сказал жёнушке о поездке её драгоценной дочери в самый последний момент. Почему у моей невесты не было ни единой эмоции, понятно. Ей ненавистна мысль о долгой компании со мной.

Девушка была всю дорогу в такси молчалива, и я не стал её трогать. Как бы мне не хотелось, получить её эмоций, утром натыкаться на них никакого желания не было. Я ещё не набрался сил, а злая женщина не лучшая затея в этот момент. А вот в аэропорту её словно подменили. Хотя, может, она просто подзарядила свою батарейку.

Пострадали от Мэнди многие: женщина в регистратуре, мужчина, который случайно врезался в неё, женщина, которая заняла место в зале ожидания своей сумкой, я, на которого она всю дорогу нервно кричала, чтобы я не отставал. Финальной каплей стало то, что, когда она хотела сесть чуть не упала через свой чемодан. Девушка нервно дёрнула его за ручку, заставляя откатиться в сторону, и почти наорала на меня за то, что я не смог его убрать с её дороги.

Не знаю, что произошло с малышкой Мэнди за день, который мы не виделись, но сегодня она сверх агрессивна. Сама споткнулась о чемодан, и сама же обвинила в этом и во всех смертных грехах сверху меня. У неё месячные, или это так неожиданная поездка влияет?

Смотрю, как моя невеста напыщенно сидит рядом со мной уже в кресле самолёта. Её глаза бегают из стороны в сторону, она тяжело дышит, и я бы подумал, что она боится летать, но нет. То, как она вжимается в кресло, не сигнализирует, как страх, скорее злость. Боже, да ещё чуть-чуть и она лопнет. Что её так выводит?

Да, мне нравится играть с ней в игры, шутить, доводя до нервного тика, подбешивать, злить. Мне нравится, и я всеми руками за, но не когда, я не знаю правил игры.

Сейчас я только настороженно сижу в своём кресле, от незнания внутри меня образовалась дрожь, а во рту пересохло. К счастью, мимо нас проходит симпатичная светловолосая стюардесса с округлой попкой. Я наклоняюсь чуть вперёд, смотря ей вслед, и говорю, прочищая горло:

– Простите, можно вас?

Я снова выравниваюсь на своём месте, замечая, как невеста уже прожигает меня взглядом. Что я успел ещё сделать, чёрт возьми?

– Да, сэр, – звучит сладкий голос стюардессы над нами.

– Можно, пожалуйста, воды?

– Конечно, что-то ещё, сэр? – На лице, судя по её бэйджу, Мисти дежурная улыбка, и мне как-то хочется её разбавить.

– В других обстоятельствах я бы попросил номер вашего телефона, но боюсь, я превращусь в пустыню и от меня не будет толку.

Девушка издаёт смешок, а на её щеках разливается румянец. Стюардессам не всегда легко, особенно, в бизнес классе. Пару раз я был свидетелем того, как к ним пристают богатые ублюдки, возомнившие себя богами, раз оказались в небе. Так что девчонке нужно было разрядиться. По ней видно, что она поняла мой юмор, и Мисти, прочищая горло, пробормотала, мол, «сейчас принесу вашу воду, сэр». Только вот я не беру в счёт, что не все девушки улавливают этот тонкий намёк на шутку, потому что мне тут же прилетает пощечина из соседнего кресла.

Моя раскрасневшаяся от злости невеста следом хлопает меня по бедру, сжимая своими, к счастью, маленькими коготками ткань моих джинс. Не знаю, специально или нет, но большинство её пальчиков впивается во внутреннюю часть бедра в опасной близости от моего паха. Даже не знаю, какой эмоции поддаться. Злости из-за удара? Удивлению, что она по доброй воле касается меня? Или возбуждению, которое тут же отдаётся покалываем в яйцах?

– Тебе нравится унижать меня, да? – Шипит она, вжимая свои пальцы сильнее. – Нравится? Сделал мне предложение, чтобы унизить меня, как девушку, да?

Я вздрагиваю, чуть ли не подскакивая с места, когда её пальцы случайно соскальзывают ещё ближе к уже проснувшемуся органу.

Ты чёртов предатель, Том младший. Почему ты не перестал вставать, когда перед тобой лежит красотка в красивом кружевном белье? Почему встаёшь, когда девушка желает насквозь проткнуть меня своими ногтями? Если она тебя сейчас заметит под тканью плотных джинс, то не погладит по головке, а скорее всего оторвёт её. Будь логичным уже.

– Не говори потом, что не знаешь, почему я тебя на дух не переношу. Ты – ничтожество, Томас. Взял на себя ответственность в виде невесты, брака в будущем, но при этом звонишь мне, когда с кем-то трахаешься, а теперь на моих же глазах клеишь какую-то стюардессу?

Пальчики Мэнди во внутренней части моего бедра, которые снова вжимаются в ткань, добираясь до кожи, заставляют меня воспользоваться тем, как она повёрнута ко мне. Хватаю её за затылок, притягивая к себе. Мои пальцы запутались в её волосах, наши лбы на расстоянии сантиметров пяти друг от друга. Её дыхание сбивается, а моё так уж давно не такое и ровное.

– Когда это я тебе звонил, трахаясь с кем-то?

Кончик её языка скользит между её губ, а голубые глаза устремляются в мои.

– Вчера, – уже не так уверенно говорит она.

– И как же ты поняла, – моя вторая рука опускается на её руку, которая лежит на моём бедре, прижимая её к нему, – что я трахаюсь?

– Ты стонал.

Что?

Я очень чётко помню, что вчера, да и в принципе в последнее время, ни с кем не спал. А тем более ни в ком не был, когда звонил Мэнди.

Вчера, когда я ей звонил, я, конечно, лежал в постели, но… О да, стон был. Я потягивался в кровати и с моих губ слетел стон. И было, на минутку, одиннадцать утра. Мы же вчера до трёх ночи были на другом конце города с парнями, отмечая их будущее отцовство.

Я не могу сдержать смешок.

– Стонал, как будто трахаюсь? – Щёки Мэнди едва заметно краснеют. – Или как будто мне делает приятно ртом какая-то другая девушка, и я не сдержал стон.

– Ну ты и ублюдок, Томас, – шипит она, дергаясь на месте. Но я слишком крепко зафиксировал её положение в своих руках, ей никуда не деться.

– Тебе так мало нужно, чтобы начать ревновать? – Мой голос становится на тон тише. – Настолько, что твоя фантазия сама додумывает то, чего не было? Или это фантазии иного рода?

– Что ты…

– Я вчера ни с кем не трахался, Мэнди, – шепчу я, наклоняясь вперёд. Расстояние между наших губ ничтожно мало. Настолько, что я ощущаю её дыхание на своей коже, когда она мне так же шепотом отвечает.

– Ты меня унизил, Томас.

– Я бы так ни за что не поступил.

– Ты испортил всё, что у меня было, – на выдохе признаётся она.

– Я дам тебе больше.

Наши губы почти соприкасаются, Мэнди замирает. В ожидании? В страхе? В любом случае это не важно, потому что как только мои губы опускаются на её, даже не в поцелуе, а в обычном прикосновении, я отстраняюсь от неё. Мои руки дают ей свободу, и я выравниваюсь в своём кресле. Мэнди же возвращается в своё положение не сразу. Похоже, ей надо время, чтобы переварить мою близость.