Дмитрий Густавович, как профессиональный моряк, живо интересовался, как нам удалось захватить итальянские корабли, а один из крейсеров и вовсе утопить. И я уже в сто первый раз повторял одно и то же, может, брошюрку издать «Как горстке казаков и стрелков-абиссинцев с ручными бомбами Степанова-Панпушко удалось захватить в плен небольшую эскадру». Спросил по поводу «Чесмы» – оказалась все же у них была задержка в Константинополе, чего-то там туркам не понравилось (понятно, что, – русские броненосцы, строившиеся специально для боя в проливах[99], стали шастать через них и смотреть цели для своих 12-дюймовок). А консул и военный агент пока так и ждут «Чесму» в Порт-Саиде, по крайней мере ситуация двухдневной давности выглядела так, «Джигит» в это время стоял в Адене и был ближе всего к нам, поэтому «из-под шпица»[100] пришла телеграмма не идти сразу домой, в Кронштадт, а зайти к нам в гости и дождаться прихода броненосца. Подошла еще одна шлюпка с офицерами, поручил дорогих гостей заботам Нечипоренко и Стрельцова, и, сославшись на служебные дела, поехал на телеграф. Телеграмм мне не было, отбил телеграмму Лизе открыть мне счет в Швейцарском банке, можно с ее поручительством и доверенностью лично на нее, если не получается открыть счет на меня, пусть оформит его на свое имя. И второе – можно ли положить на этот счет металлическое золото в слитках, но без клейм. Банк лучше выбрать надежный, с представительствами во Франции (лучше портовые города) и в России – Москва или Петербург. Попросил направить ответ в Асмэру.

Зашел к Мехмет-хаджи и, вручив ему бумажку в 20 лир за лоцманские услуги и вообще за поощрение хорошей работы (Мехмет сказал, что русский штурман справился без него), спросил, можно ли в городе приобрести продукты за ассигнации. Оказалось, лиры все еще в почете, предпочитают, конечно, серебро и золото в монетах, но можно поменять ассигнации на талеры или сразу расплатиться с 20 %-м лажем. Потом показал ему «лобанчик» и спросил, берут ли здесь такие монеты – берут, но как золото по весу и с тем же успехом разменивают на ходовые талеры. Попросил сразу же сообщить Новикову на пароход, как только что-то появится на горизонте, потом сам поднялся на палубу. У артиллеристов было чистенько (бедненько, но чистенько). Орудия и пулемет были накрыты брезентом от солнца (а припекало в Массауа не в пример жарче, по сравнению с Асмэрой). На мостике был назначен наблюдатель с биноклем, который следил за морем, но пока вдали только лодки сомалей, возвращающиеся с утреннего лова.

Когда вернулся в крепость, там шел пир горой. Казаки изготовили фирменный плов и теперь угощали гостей. Поговорил с Нечипоренко, как у них с провизией, ведь будут еще гости и великий князь в том числе, его же тэчем поить не будешь.

– Впрочем, и не надо – скажи, что обед будет в Асмэре у меня, только сразу телеграмму дай, что едут: я казака прямо на телеграфе поставлю дежурить.

Попросил приготовить паровоз с вагоном и дать телеграмму, чтобы меня встретили – буду с грузом, соответственно, четырех человек в охрану, тех, что со мной приехали. Потом посидел немного с гостями, выпили тэча, хорошо хоть медового, поблагодарил офицеров «Джигита» за то, что вовремя прибыли, а то нам, «сухопутным крысам», могло бы выйти совсем туго, покажись итальянский десант. Офицеры стали возражать, что мы никакие не «сухопутные крысы», а самая что ни на есть морская пехота, как у британцев заведено. Выпили за «морское братство по оружию», и я стал прощаться, сославшись на дела в столице. Нечипоренко приказал, чтобы они со Стрельцовым сопровождали великого князя в Асмэру, обеспечили надежную охрану для него и всей делегации (Стрельцов собрался в Академию поступать – вот великий князь может, если не сам, то через родственников венценосных словечко за боевого офицера и умницу замолвить). В порту оставить минимум людей для охраны крепости и парохода – к тому времени уже броненосец на рейде будет стоять.

Погрузили ящик с деньгами для оставшихся в Асмэре (вот возим золото туда-сюда, как инкассаторы, надо было хоть пулемет взять) и поехали домой. Стоило нам отъехать верст сорок – на рельсах лежит человек. Вспомнил, что там про подставы на дорогах в нашем мире. Велел зарядить оружие и смотреть за ближайшими кустами, а сам еще с одним казаком, держащим «мосинку» наизготовку, вылез из вагона. Человек в итальянской морской форме, с какими-то лычками-нашивками, унтер, наверно, вроде живой, хотя обгорел на солнце и кожа сухая, как пергамент – берешь кожу в складку, а она не расправляется[101]. Велел его перенести в вагон и трогаться. Дали фляжку с водой, пока только смочить губы и горло, – вроде зашевелился, стал что-то бормотать еле слышно, велел ему дать немного попить, но смотреть, чтобы не захлебнулся (поить человека без сознания нельзя – захлебнется). Пока ехали, еще несколько раз поили несчастного, он уже пытался выхватить фляжку из рук поившего его казака. Приехав, сказал, чтобы поезд, после заправки водой и углем, отправлялся обратно в Массауа. Вместе с прибывшим конвоем повезли деньги домой, а итальянца – в госпиталь, слава богу, он еще здесь. Артамонов сказал, что принесли целый мешок писем от пленных, есть еще для меня письма из Харара, от невесты (караванщик привез). Опечатал денежный ящик и велел отнести его в оружейку, под охрану, а сам пошел читать письма от Маши, их было целых три. Она уже пыталась писать что-то по-русски! Правда путала род и падежи, вроде «мой милая соколом», но получалось забавно, и я порадовался за мою маленькую птичку. Птичка щебетала, что очень соскучилась и ждет не дождется, когда «милая сокала» приедет к ней. Поскольку караванщик уже уехал назад, передам ответ с тестем. Затем отправился к негусу, заехав по пути к Мэконныну.

Мэконнын и Ильг были у негуса, пошел к ним в главный шатер (то есть штаб). Охрана доложила о моем приходе и меня сразу же пропустили. Доложил о прибытии русского стационера, правда, самый большой корабль с русским принцем все еще идет к нам, но до его прибытия порт уже под защитой русского флага. Негус поблагодарил меня и попросил быть здесь, так как в порту есть мои офицеры они встретят гостей и проводят их в Асмэру. Я сказал, что могу предоставить свой дом для русской делегации, там же и кормить их привычными блюдами русской кухни. Негус согласился с моим предложением и сказал, что через интенданта мне будут выделены дополнительные деньги на провизию для гостей. А вообще «покушать с дороги» я бы не отказался и с удовольствием принял приглашение Менелика разделить с ними трапезу. Обсудили мои знаки различия, и негус сказал, что ему нравится, как это выглядит. Ответил, что у казаков к рубахе и шаме их, конечно, не пришьешь, но артиллеристы уже ходят в такой форме с новыми знаками различия. Негус вспомнил, что Букин что-то говорил про мою идею, но как это выглядит, он только сейчас увидел и ему понравилось – видимо, надо будет переходить постепенно на подобную форму.

Итальянцам пока ответа не давали и правильно сделали – они нас неделю мурыжили, и мы их немного «помаринуем» – пусть потомятся в неведении. Негус хочет вначале услышать от посланников царя о поддержке переговоров, а потом уже отвечать итальянцам. Я спросил, как мне встречать принца: в форме абиссинской армии или в той, что сейчас на мне (пока она ведь только для моего отряда). Менелик ответил, что ему было бы приятно, если бы я встретил гостей как положено его кеньязмачу – со всеми регалиями: саблей, щитом и орденами. Поклонился в знак согласия, хотя шапка с перьями мне не нравилась – жарко в ней. Спросил у Мэконнына, кормят ли пленных на дороге за хорошую работу, он сказал, что баранины и говядины живым весом у них хватит надолго, кроме того, он послал две телеги фиников и бананов. Дорога продвигается хорошо, мост они почти закончили и заготовили много бревен для телеграфных столбов и строительства прибрежных укреплений по моему плану – с пушками и пулеметами в укрытиях. Сообщил высокому ареопагу[102], что у меня работают на строительстве укреплений все оставшиеся пленные тигринья, земляные работы почти закончены, мы торопились, чтобы успеть отразить в них итальянский десант, но нужно дерево, которого в Массауа очень мало.