– Постой, как фамилия лейтенанта? Пьетро Антонелли? А ты знаешь, что точно так же звали посла Италии, который подписывал Уччиальский договор об отделении Эритреи и допустил существование двух отличающихся текстов? Граф Пьетро Антонелли!

– Да, он мне говорил, что у него есть дядя-дипломат и путешественник, и что он служил в Африке. Но ведь ты не хочешь отомстить мальчишке за его дядю? Я как раз хотел просить за него, он математик, а не военный, и очень домашний ребенок, он может пропасть в лагере для военнопленных.

– Что ты, Александр, я не причиню мальчишке зла. Просто мы можем сыграть на родственных чувствах, если эта одна семья. Антонелли – известная фамилия в Италии, один из них был кардиналом, более влиятельным, чем папа римский, к сожалению, он умер, но связи-то остались. Когда-то все равно нужно будет садиться за стол переговоров и нам понадобятся союзники в самой Италии. Приведи его, я хочу с ним поговорить.

Пошел к казакам, там поминали погибшего и мне поднесли кружку с разведенным спиртом (фельдшер успокоил, что отрядные запасы он не трогал, пять литров ректификата были выменяны на СЦ вместе с другим медицинским имуществом). Все уже были навеселе, а Петя так вовсе лыка не вязал, поскольку на столе стояли две гомбы с тэчем. Понятно, «спирт без тэча – талеры на ветер»[39], хотя закуски было вдоволь и еще стояла кастрюля с чем-то вкусно пахнущим, точно, плов с бараниной! Выпил, мне наложили полную тарелку плова (где же они морковку взяли?). Поел, вижу, Петя совсем «поплыл» – сидит и дурашливо улыбается. Сказал, чтобы мальчишку положили спать, споите мне пацана, ироды!

– Да не беспокойтесь за него, ваше высокородие, накормили, ну выпил маленько, сейчас поспит и все пройдет.

– Вы что, тэчем его поили? Он же к виноградным итальянским винам привык, а вы ему это пойло, это же брага просяная натуральная.

– Да, хорошая брага, ядреная! Как императрица ихняя!

Дальше пошло обсуждение статей императрицы, подшучивание над вдовым Семеном, что вот бы ему такую бабу, что с пулемета может стрелять. Кто-то вспомнил, что у него жена лучше его «с винта» стреляет, кто-то рассказал, как в их станице, когда казаки ушли в поход, бабы, старики и казачата отбились от «бабаев», пришедших пограбить «из-за речки». Вспомнив про родные станицы, да жен с детишками, пригорюнились казаки, затянули «Черного ворона». Потом, вспомнив, старший достал узелок с монетами и сказал, что это атаманская доля. Я взвесил его, что-то сильно тяжёлый, и спросил:

– Что-то сильно тяжелый узел, – взвесил в руке, – не ошиблись, станичники? У нас ведь еще прибавилось «отставников», ну, то есть тех, кто подал в отставку и будет воевать, но которые с нами в поход не ходили, а им доля тоже положена.

– Никак нет, ваше высокородие, все правильно разделили и семье Петра, которого зарубили, десять паев выделили. Просто за крепость тысячу золотых дали, а, коль вы один договорились, то вам положена половина еще до деления на паи, да и трофеи, и пленные, немного, но дали, про пушки вы знаете, опять-таки правильно торговались, но тут все воевали, поэтому разделили на всех. Не сумлевайтесь, никто не в обиде. Все по-честному.

Тут казаки запели про атамана, с которым «любо, братцы, жить», я поблагодарил их за службу и пошел к себе.

Стал разбирать пакеты. Первым делом расшифровал послание от Обручева. Он поздравлял офицеров, вышедших в отставку, с очередным чином. Мне дали действительного статского (это что же, я теперь превосходительство?! Сбылась мечта идиота…), Нечипоренко стал есаулом, Стрельцов – подъесаулом, а Бяков – сотником, фельдшер Семиряга – титулярным советником (вроде это предел для фельдшера?). Остальные офицеры и чиновники рапорта написали позже. Поэтому в ту шифровку, где я информировал о вышедших в отставку, они не вошли, рапорта их лежат у меня, а больше пароходов в Россию не будет. Обидно, что «пролетели», тут надо было расторопнее быть. Еще мне было рекомендовано отправить есаула Лаврентьева с ближайшим пароходом в Россию (ага, пусть сам с Таиту договаривается, да и где этот пароход?).

Опять пришел объемистый пакет от управляющего, который сообщал, что 1 марта состоится пуск цехов (то есть уже состоялся, молодцы, на месяц раньше планируемого срока запустили). Реакторы больше чем наполовину – из малокорродирующей стали. Малоприятная новость – Воскресенского переманила немецкая «Фарбениндустри» (интересно, он помнит о пункте контракта, запрещающего ему покидать Россию на протяжении работы и пяти лет после увольнения без разрешения владельца компании, то есть меня). И не было передачи привилегии мне на все, что сделано за время работы. Эх, как не хватает телеграфа, но ведь открытым текстом, наверно, можно! Срочно надо узнать у Ильга, а то этот «Кулибин» рванет с секретами за кордон, ищи-свищи его потом.

Посмотрел на часы – второй час пополуночи, пора отдыхать.

Утром встал и продолжил разборку бумаг, Ефремыч принес завтрак, и я читал письма за завтраком.

Письмо от Лизы, она в Петербурге вместе с Сергеем, теперь они оба – Агеевы, надо привыкать. Когда Сергей оформлял отставку по увечью и пенсион, ему в Главном Штабе вручили записку, которую принесла какая-то модистка. Из письма следовало, что Катя, горничная Сергея, которая уехала в деревню в мае прошлого года, родила девочку, а сама умерла после родов от родильной горячки. Написала записку для Сергея, что отец – он, она уже два месяца была беременной, да все боялась ему сказать, девочку назовет Марией и просила позаботиться о ней, иначе ее заберут в приют. Дед у нее умер той же осенью, а больше у нее никого из родни нет. Договорилась с женщиной, которая сама родила недавно, чтобы за деньги выкормила и ухаживала за Машей, а потом ее заберет отец.

Дальше Лиза написала, что они сразу же поехали в деревню под Ораниенбаумом, нашли кормилицу и забрали ребенка, отдав кормилице за труды еще сто рублей. Потом, помыв и приодев Машу как господскую девочку, отвезли ее к доктору, который осмотрел ребенка, сказал, что она практически здорова и велел больше с ней гулять на свежем воздухе. Они оформили крещение младенца в церкви и, получив бумаги, подали на удочерение. Поскольку отец – полковник и герой, проблем быть не должно и в Цюрих они вернутся уже втроем. В крайнем случае, если будет какая волокита, Сергей пойдет к генералу и тот поможет.

Еще было два пакета из ВМА. В первом было два номера Военно-медицинского журнала: в одном – о применении аппарата конструкции А. Степанова для экстракорпоральной[40] фиксации костей при переломах, во втором – предварительные данные о лечении туберкулеза легких препаратом ПАСК производства того же А. Степанова. Мельком проглядел – результаты удачные, хотя никакой статистики нет, зря я у плакатов прыгал с указкой и мелом формулки чертил, ну не созрели еще врачи даже для элементарной математики в исследованиях.

Второй – тоненький, от доктора Синицына, который написал, что является лечащим врачом Хакима и пишет мне по его просьбе. Ему решили делать пластику носа и щек итальянским методом, шагающим лоскутом. Метод стебля им не совсем ясен и никто его не применял, поэтому они решили делать операции апробированным способом, тем более что за Хакима просили большие начальники, и они не могут допустить неблагоприятного исхода. Написал о применении моего СЦ в пластической хирургии, в отделении препаратом очень довольны, поскольку резко снизилось количество отторжений трансплантатов из-за гнойных осложнений. Все врачи просили передать благодарность и признательность за препарат. Еще написал, что Хаким – очень терпеливый пациент и он тоже просил передать свою глубочайшую благодарность.

Прежде чем писать ответы, пошел узнать у Альфреда, возможно ли отправить простые письма и телеграммы без шифровки, частным порядком. Ильг ответил, что в Россию – не знает, а вот в Швейцарию он отправлял в Джибути письма с курьером.