«Темно как… Наверное, месяц за тучкой…»

Михаил поднял голову. Ясную ночную черноту усыпали звезды, а вот луны не было. Зато через весь небосвод, от края до края, тянулась ровная белесая полоса.

Это не могло быть облаком, уж больно идеален обрез, а вдоль всей колоссальной, слабо опалесцирующей небесной ленты, зоркий глаз замечал массу равнобежных черт, похожих на канавки у грампластинки.

«Как кольца Сатурна…» — мелькнуло в голове.

Дохнуло холодом, ветер донес колючую влагу, и на пустыню обрушился дождь. Засверкали молнии, их вздрагивающий синий накал высветил в отдалении гигантские купола, то крутые, то пологие, простроченные вдоль и поперек тускло желтеющими окнами.

— Это не «Гамма»! — сипло выдавил Браилов.

Ревущий ветер ударил, бросая человека на колени. В лицо вколачивались крупные капли, словно пули на излете, острые камешки царапали щеки.

Михаил, задыхаясь, отплевываясь, развернулся на четвереньках, становясь спиною к бешеному, ураганному напору, и стихия тут же завернула и куртку, и футболку, жаля песчинками согбенную спину.

— Где я? — заскулил «попаданец», но буря разметала слабый голос.

С шипеньем ударила молния, сотрясая землю громовыми раскатами. В ослепительном бледно-фиолетовом сиянии Браилов заметил странную шестиногую ящерицу, величиной с собаку, отсвечивавшую влажной блестящей шкурой, однако сил пугаться или поражаться не было.

Дрожа и всхлипывая, он приник к мокрому песку, вжимая горящее лицо в сложенные руки.

«Доколе… — тяжко ворочалось в мыслях. — Доколе…»

Хляби иссякли, и ветер стих. На щеку упала морозящая снежинка. Михаил беспокойно заворочался, встал на карачки, поднялся с колен. Стряхивая с себя приставший песок и снежные хлопья, заковылял, шатаясь, к куполам.

— Хотите, чтобы я сдох? — выталкивал он, колотясь от холода. — А фиг вам! Сами сдохните! А я буду, буду жить!

Понедельник, 14 апреля. Утро

Израиль, Офира

— Красота-то какая! — очарованно вздохнула Рита. — Лепота!

Ласковый ветер играл с ее волосами, шаловливо заплетая пряди, и девушка щурилась.

— В Гоа пляжи поширше, — выразился разморенный солнцем Виторган, — но здесь они куда чище!

— Таки да! — ухмыльнулся Изя, игнорируя свирепый взгляд Али.

— И не душно, — поддакнул Громадский. — Больше не с баней схоже, а с сауной!

«Посмотрите налево, — крутилась в голове заученная скороговорка гида, — посмотрите направо…»

А, куда ни глянь — красотень!

Киношники стройными рядами прогуливались по аллее, обсаженной финиковыми пальмами. Между лохматыми стволами желтели пляжи, где вялились на солнце сотни тел, стройных или не в меру упитанных, загорелых или смуглых от рожденья.

У пляжа взгляд спотыкался о цветастые зонты, пока не вырывался на сверкающий простор моря, неправдоподобно синего и прозрачного — купальщики, чудилось, плыли в воздухе, отбрасывая тени на песчаное дно.

Правда, безбрежная даль запиралась смутным силуэтом острова Тиран, но сознание ничуть не огорчалось близостью горизонта, ему и пролива хватало.

— А давайте с аквалангами поныряем! — загорелась «Алиса». — Видели, на фото? Там таки-ие роскошные кораллы под водой! Рыбки всякие!

— Акулы… Мурены… Барракуды… — скучно перечислил Дима, пряча коварную усмешку.

— А мы осторожно!

— Я уже спрашивала, интересовалась, — заговорила Самохина с обычной спокойной уверенностью красивой женщины. — Здесь дают напрокат и акваланги, и гидрокостюмы. А учить нас, и следить, чтобы никого не скушали, будут специальные инструкторы.

— Пуркуа па? — ухмыльнулся Боярский по-мушкетерски. — Почему бы не попробовать?

Актер шел, расстегнув рубашку — и втягивая живот.

— Я только в детстве с трубкой плавал, — припомнил Белявский, светлея, — в маске, в ластах… Восторгу было-о…

— Решено! — подвела черту Инна. — Идем на дно!

Вся наша дружная компания весело рассмеялась, а Рита на ходу прижалась ко мне, дотягиваясь губами до уха:

— А помнишь, ты рассказывал, как отдыхал где-то здесь в будущем? Похоже?

— Да куда там! — фыркнул я, вспоминая Шарм-эш-Шейх и назойливых арабов, наперебой предлагавших «special price for you». — В настоящем гораздо лучше.

Сощурившись, я осмотрелся. Белые здания уступами спускались к морю, «перешагивая» обрыв. За набережной, застроенной отелями, шуршал и шелестел проспект Моше Даяна, где сыто урчали огромные туристские автобусы. У далекого пирса белел гигантский многопалубный лайнер «Михаил Светлов», возвышаясь над целой флотилией катеров и яхт. Жаркий ветер пустыни путался в перистых листьях пальм, и совершенно сникал под дуновениями бриза. Хорошо!

Народу хватало, хотя вода прогрелась всего до двадцати трех — маловато для капризных отдыхающих. Мне даже пришло в голову, что израильтяне, массово съезжаясь в Офиру и Хургаду, как бы доказывали арабам и всему миру свое право владеть Синаем.

За тридцать лет «оккупации» полуострова израильтяне переворошили, перелопатили этот край, позабытый-позаброшенный со времен Моисея.

Основывались кибуцы, возводились заводы, прокладывались дороги; советский «Главпромстрой» отгрохал АЭС «Маор» в районе Ямита, да и сам «город развития» разросся, став третьим глубоководным портом Израиля.

Мы сами всё это видели — от Эйлата до Офиры киноэкспедиция ехала по широкому фривею, за обочинами которого строились маленькие уютные поселки — на фоне аккуратных белых домов громоздилась пышная глянцевая зелень, попиравшая ветхозаветную сушь. А египтяне пускай утешаются Сектором Газа…

В кармане просторной рубашки завибрировал радиофон, и я выцепил надоедливое устройство. Звонили из НИИВ.

— Алё? — настороженно обронил я. — Володя, ты?

— Так точно, шеф! — с готовностью откликнулся Киврин. — Тут такое дело… В общем, вчера ночью меня разбудил Почкин — Ромка сейчас опять на лунной базе. Он как раз тестировал УМП — двадцать четвертый радиус уложили давеча… Ну, вот. Короче, наблюдалось явление типа «переход»…

— В «Бету»?

— Ха! Если бы! В «Дельту»!

— Ни хрена себе… — я даже растерялся. — Подожди… Из «Беты» в «Дельту»?

— Шеф, — в голосе зама звучала ехидца, — ты так привязан к «Бете»… Нет, шеф, от нас! Из «Альфы» напрямую в «Дельту»! Случилось сие в воскресенье вечером. Ромка и локацию вычислил — это в Лос-Аламосе постарались!

— Браилов? — в моем тоне лязгнул металл.

— Больше некому, шеф, — серьезно сказал Киврин. — Разведка подтвердила. Поздно вечером Браилов заперся в этом своем «Лабораториуме», а потом везде погас свет — и в научном центре, и по всему округу. Подстанция не выдержала…

— Стоп-стоп-стоп! — я отошел в сторонку, ближе к зеленым опахалам пальм. — С каких это пор тебе разведка докладывает?

— О-о! — довольно взвыл Володька. — Шеф, тут такая суета! В общем… Что, Мариночка? — Голос зама зазвучал глуше, и снова озвончел. — Так, начохр делает большие красивые глаза… В общем, ждем тебя, встретим с цветами! Всё понимаю, шеф, но звонили с самого-самого верха. Завтра тебе назначена аудиенция на объекте «Высота»! Понимэ?

— Понимэ, — буркнул я, лихорадочно перебирая варианты.

— Успеешь, шеф? — в голосе Киврина пробилось участие.

— Да куда ж я денусь…

Рита огорченно надувала губки, Наташа понимающе улыбалась, чуя мой настрой, а мне оставалось лишь длинно воздыхать.

«Поплавал с аквалангом, называется, полюбовался коралловыми рифами…»

Тот же день, позже

Щелково-40, проспект Козырева

Переплатив вдвое обычного, я долетел до Москвы на «Ту-144». Поднявшись в небо над «Бен-Гурионом», опустился на землю в Шереметьево полутора часами позже. Дорога до Тель-Авива больше времени отняла.

В вагоне монорельса я так и не отошел от быстроты преодоления пространства, и на перрон «сороковника» выбрался малость одуревшим. Общий негатив дополнялся моим легкомысленным прикидом — выгоревшие шорты и рубашка-гуаябера плохо сочетались с зябкими ветрами средней полосы.