К западу вспухали экспериментальные пологие купола — они выделялись очень четко, словно в фантастическом фильме. Там же сверкали ажурные параболоиды антенн, вставали фаллические силуэты башен с округлым верхом.

— Красота-то какая, а⁈ — Леонов взмахнул рукой в кольчатом рукаве скафандра.

— Лепота! — мигом согласился Федор Дмитриевич.

— Лет через двадцать мы полмира «подсадим» на атомные реакторы, — медленно проговорил Кудряшов. — «Соватомстрой» завален заказами на три пятилетки вперед — возводим АЭС по всей Сибири, в Африке, в Южной Америке… Иран, Индия, Китай, Индонезия… А всё горючее — отсюда!

— Алексей Архипович, — коварно улыбнулся Дворский, — а мы для вас тоже кое-что припасли! Бур Бурыч, может, вы?..

Тот кашлянул для солидности, и выложил:

— На Земле, в Южной Туркмении, найдены следы внеземной цивилизации… Ой, вот только не надо этого кислого выражения! Что я вам, Дэникен какой? Собрана куча артефактов, вроде гафниевых шестигранников или минералов иттрограната, синтезированных в мезозойскую эру!

— Я лично обнаружил такой, — негромко сказал Дворский. — Столбчатый кристалл с напылением индия на торце. По-видимому, использовался в инопланетном лазере…

— Там еще отражатель нашли, — забурчал Кудряшов, остывая. — Как бы полусфера из сплава рения. Остаток зеркального слоя не пропускает ни луч лазера, ни струю гамма-квантов. Есть серьезные основания полагать, что зеркало сложено из искусственных, мюонных атомов — электроны в них замещены мю-мезонами.

— Мезовещество? — смущенно пробормотал Леонов.

Бур Бурыч, насупясь, кивнул.

— А когда мы овладеем мюонными технологиями, — сухо заговорил он, — можете вы себе представить, что будет? Легкие, компактные ядерные реакторы в тонкой, непроницаемой броне!

— Фотонные ракеты… — пробормотал Федор Дмитриевич, и встрепенулся. — И еще один факт: в тех кристаллах, которые я упоминал, обнаружен аргон лунного происхождения!

— Более того, — тон Кудряшова сделался агрессивным, — мы склонны полагать, что базу на Луне пришельцы выстроили незадолго до того, как планетоид ударил по Морю Дождей. Искать базу в здешних местах бесполезно — тут все перепахано в момент импакта, но вот в районе Залива Радуги…

— Скорее, в Юрских горах… — несмело поправил Дворский.

— Пожалуй, — согласился Бур Бурыч. — Залив затопило лавой. До краев…

— Товарищи, — заворчал Леонов, — вы меня, пожалуйста, в лунные Огурцовы не записывайте, ладно? Если все так серьезно… Найдем мы вашу базу! Пустим к Юрским горам, для начала, луноход… — глянув на ученых, молча перетаптывавшихся в скафандрах, он вздохнул: — Ладно, два лунохода!

Федор Дмитриевич неуклюже развернулся к Кудряшову. В наушниках толкнулось:

— Взятку будем давать?

— Какую еще взятку? — насторожился директор базы.

— Бутылку коньяка. Двадцать лет выдержки!

— Так с этого и надо было начинать! — зажурчал Леонов. — А то — пришельцы… Ушельцы… Поехали!

— Куда?

— Коррумпировать меня будете! С нового года держу баночку рольмопса… Мировой закусон!

Воскресенье, 15 июня. Вечер

Москва, Ленинские горы

Мы медленно прохаживались, держась за руки, я и Рита. Москва расстилала перед нами свои прелести — овал «Лужников», башни Кремля, дома-«книжки» на проспекте Калинина, стоэтажный Дворец Советов на Пресненской набережной — рядом с его величественным объемом росли еще два небоскреба: «Унион» и «Красный Октябрь». Но мы даже не смотрели в сторону столицы.

Рита иногда замедляла шаг, и прижималась ко мне. Постоит так, подышит, щекоча мое ухо, чмокнет в щечку — и мы снова неторопливо бредем в никуда.

— Будешь на «Мосфильм» ездить? — спросил я.

— Ага… Остались сплошь павильонные съемки, — ответила Рита. Сощурилась смешливо: — Боишься, что опять умотаю куда-то?

Я длинно вздохнул.

— Ты же с Наташей был столько времени…

Мой вздох вышел еще длиннее, и «главная жена» приникла ко мне, зашептала сбивчиво и немножечко виновато:

— Мишка… Мишечка… Я тебя тоже очень, очень люблю!

Обнявшись, мы долго стояли просто так, наблюдая, как солнце окунается за горизонт, малюя небо прощальными разводами красного и золотого. Будто дождавшись, пока светило канет за край света, возлюбленная зашептала опять:

— Наташка тебе не говорила? Рута беременна! Ходит, вся такая счастли-ивая… Ей зимой рожать. Уговаривает Олега, чтобы сына наречь Натаном — так ее бывшего звали…

— А чего Олежу убалтывать, — фыркнул я. — Как Рута скажет, так он и сделает.

— Считаешь, Олег… подкаблучник?

— Считаю, что он счастлив со своей «командиршей».

— А ты? — Рита притихла, как будто затаив дыхание. — Ты счастлив?

— Очень! — сказал я чистосердечно. Взяв в ладони милое лицо, я покрыл неторопливыми поцелуями обе щеки и сморщившийся носик — понятие «нос» к этому идеальному органу обоняния не подходило совершенно.

— Миш… А давай, не поедем домой? Девчонки… э-э… с девчонками, Инка всех накормит… Давай?

— Давай! — засмеялся я.

Мы быстро вернулись к «Волге», оставленной у смотровой площадки, и я сразу просунулся за руль — меня, словно невинного мальчика, гнала и горячила мысль провести ночь с красавицей. Как будто в первый раз…

— Ой! — воскликнула Рита, усаживаясь рядом, и весело рассмеялась. — Заболталась совсем с тобой! Я же главного не сказала — нас с Наташкой взяли на программу «Звезда КЭЦ»!

— Попробовали бы они не взять Литу Сегаль! — насмешливо фыркнул я. — Ты бы их всех… Из сорок пятого калибра! Поздравляю, Ритулька.

Взяв «расхитительницу гробниц» за руку, поцеловал ее пальцы.

— Почему я раньше телик не смотрел? Потому что смотреть было не на кого… — «Волга» тронулась, и влилась в поток. — А Инка как? Пристроили?

— Модератором!

— Растет человек…

Стемнело. Дома обсыпались желтыми огнями окон, по проспекту валили машины, расплескивая свет фар. Москвичи мелькали в поздней суете, чернея на фоне ярких витрин, а на карнизах, на обрывах крыш уже позаривала реклама, тесня привычные, вечные мантры, вроде «Слава КПСС!» или «Наша цель — коммунизм!»

Безропотно соглашаясь с этими истинами, им подмигивало неоновое панно «Пейте „Лио“!» На стене сталинской многоэтажки разгорался стремительный абрис взлетающего авиалайнера. «Добролет. По небу быстрее!»

Мягкая сила социализма…

До улицы Строителей мы домчали мигом, и начали целоваться еще в лифте. Продолжили в прихожей, потом в спальне…

— «Слияние»? — выдохнул я.

— Миш, а давай, как раньше? — запыхавшись, молвила Рита. — А то с этим зельем… Я тебя даже не чувствую! Ни погладить, ни пощупать…

— Бесстыдница! — ласково шепнул я.

— Сам такой… Целуй меня!

— Где?

— Везде…

А неуемное лето звенело за окнами, словно эхо сладких женских стонов. Сквозняк гулял по комнатам, выветривая безлюдные запахи. Колыхался тюль, позвякивали хрустальные висюльки люстры…

…К полуночи ветер стих, и горячий шепот стал различим.

— Люблю тебя…

— А я — тебя…

Ровно в полночь будильник еле слышно пискнул, высвечивая зеленые кругляши: «00. 00. 00». Обнуляя «вчера», зачиная «сегодня», обещая «завтра» — в неясном и зыбком грядущем.