— Там стало неспокойно…

— Пока, как раз, спокойно! — парировал Иванов. — Да, стычки, уличные беспорядки — всё это имеет место, но волнения пока не приняли необратимую форму, ситуация на контроле. Причина тлеющих очагов напряженности на Балканах та же самая, что наблюдалась и в наших пенатах — в Закавказье, в Средней Азии, на Западной Украине, в Прибалтике — неразумная национальная политика. Мы приняли решительные, жесткие меры, и положение стабилизировалось. Вот только надолго ли? Ответ на этот вопрос мы получим лишь поколение спустя… А ваша задача, Иван Родионович, как военного атташе, будет состоять в том, чтобы помочь нам и югославским товарищам купировать разжигаемый конфликт… Вы не ослышались — именно, что разжигаемый!

— Борис Семенович, — осторожно заговорил капдва, — я полагал, что новая администрация США в большей степени занята внутренними проблемами…

— И вы не ошиблись! — зампред СНБ энергично кивнул. — Синтия Даунинг вплотную занялась собственной страной, и вот это как раз имело неожиданные последствия. Синти, как всякая практичная женщина, не намерена тратить деньги даже на союзников по НАТО. Белый дом принял видоизмененную доктрину Монро… Впрочем, углубляться излишне. Упомяну лишь одно — обновленная доктрина предполагает, что безопасность европейцев — дело самих европейцев. И вот тут-то здорово воспрял Лондон! Да, Великобритания уже не та, что раньше, но имперские замашки у англичан сохранились в целости. Главное же в том, что с отходом американцев позиции многих правящих кланов в Европе ослабли, даже у Ротшильдов, а вот тихие и скромные Виндзоры набрали силу. Их интерес к Балканам просматривается издавна. Черчилль даже второй фронт хотел открывать именно там. А ныне в интересах хитромудрых Виндзоров — распад Югославии… — пальцами он поправил очки, соображая. — Разведданные скудны, Иван Родионович, однако наши аналитики полагают, что нынешняя подрывная работа, вроде демонстраций, политических убийств, терактов всего лишь завеса. «Англичанка гадит» — электризует атмосферу смуты, напускает «туман войны»… Скорее всего, готовится «народное восстание» в одной из республик СФРЮ. Прикормленные националисты провозгласят независимость, и Лондон тут же признает новые власти — в Любляне или в Загребе… или в Сараево, не важно. А вот затем, весьма вероятно, придет черед второго акта поганого спектакля — некая чудовищная провокация. Чего именно ждать, мы не знаем. Возможна бомбежка мирного городишки, празднующего «освобождение», или применение химического оружия… И во всем обвинят сербов!

— И тогда подключится НАТО… — помрачнел Гирин.

— Вот видите, — грустно улыбнулся Иванов, — вам и объяснять ничего не надо. Южная группа войск в полной боевой, а толку? Против кого выводить танки или поднимать самолеты?

Иван долго и, как показалось зампреду СНБ, печально смотрел в окно. Затем встрепенулся, и спокойно молвил:

— Я согласен, Борис Семенович…

…Моряк с удовольствием поел, и от добавки не отказался. Они даже выпили с Настей — плеснули в бокалы чуть-чуть «мартини», щедро разбавив нездешний вермут отечественным «Тоником».

— За тебя! — шепнула женщина.

— За нас, — поправил ее мужчина.

Четверг, 19 марта. День

Израиль, Ярденит

— Сразу предупреждаю, — важно заявил Изя, — локации, где крестился Иисус, давным-давно нету! Русло реки сместилось на несколько километров, а тот бережок, по которому расхаживал Иоанн Креститель, сейчас где-то в Иордании… Но ничё, река-то та же самая! Просто, благодаря извилине, сюда можно подойти не под дулами автоматов пограничников. Здесь и русло расширено — во-он там шлюз видать — и дно углублено, и глинистой мути нет… А место сие зовется Ярденит.

Я шагнул на тесанные ступени, сходившие к воде насыщенного зеленого колера. Хоть весенняя пустыня цвела и пахла, Иордан всё равно Эдемом казался.

По тихой заводи безмятежно плавали утки и чайки, на отмели вышагивала цапля. Местные прикормленные сомы размытыми тенями, да мелкими волнишками обозначали свой ход, а любопытные мордочки нутрий то и дело показывались из плавного потока. Благодать!

От реки исходило то, что ценилось выше всего в лютую пору хамсина — свежесть. Даже серый налет на листьях не портил впечатления, а развесистые, пышные деревья обступили Иордан с обеих сторон, густо нарушая границу.

Правда, люди толклись лишь на западном берегу — целая толпа, разноязыкая и пестрая, галдела вразнобой, одетая в длинные и тонкие «крестильные» туники из белого батиста.

— Так, ну что, братие и сестрие? — дерзко ухмыльнулся Динавицер. — Бум креститься?

— Бум! Бум! — весело закричали киношники.

— Тогда вам туда — вон, где сувенирный магазинчик! Покупаем эти ихние рубахи… ну, или берем напрокат. А то без них ни в душевую, ни в раздевалку не пустят…

— Сестрие переодеваются в «штаб-салоне»! — громко объявила Инна, и актрисы со смехом вытурили из автобуса Белявского с Боярским.

Обоих звезд я отличал, особенно Александра Борисовича — так сыграть мерзавца Фокса, как он, никто иной не мог.

Неуверенно затоптавшись, поглядывая вслед женщинам, с хихиканьем набивавшимся в «штаб-салон», Белявский спросил меня малость деревянным голосом:

— Миш, а это правда, что Рита — кандидат экономических наук?

— Правда, — улыбнулся я. — Чистая, беспримесная.

— А о чем диссертация?

— М-м… Сейчас вспомню… «Оптимизация многовариантных плановых расчетов в условиях применения экономико-математических моделей и АСПР». А-Эс-Пэ-Эр — это такие автоматизированные системы плановых расчетов. ЭВМ, МВК, ОГАС…

Актер смутился.

— Я просто никак не мог разгадать, откуда у Литы Сегаль такой умный взгляд. Ведь интеллект не сыграть! А оно вон что…

Посмеиваясь, приблизился Боярский с кипой «крестильных» одеяний, и дурашливо поклонился.

— Извольте облачиться, братие! Иначе не скупнемся!

— Меня больше интересует, — хмыкнул Белявский, подмигивая Изе, — как вам удастся вывернуться. А, товарищ консультант? Крестить-то позволено лишь попам, иначе обряд считается недействительным!

Исраэль Аркадьич, весь в белом, лишь кротко улыбнулся мирянину.

— Ну, значит, и Христос остался не крещеным, — вывел я. — Никто ж не рукополагал Иоанна Предтечу в священнический сан!

— А вот тут ты не прав, сын мой! — изрек Динавицер, впадая в нарочитое смирение. — Предтеча, по иудейской традиции, был реально наделен правом вершить религиозные обряды. Дело в том, что Захария и Елисавета — отец и мать Иоанна, оба были из рода Леви, то бишь, согласно Ветхому завету, их дети принадлежали к «касте» священнослужителей по праву рождения. Причём Захария служил священником в Иерусалимском храме, а Елисавета происходила из рода первого ветхозаветного первосвященника Аарона.

— А вы из какого рода будете, батюшка? — подколол его Боярский.

— Из какого надо, дитя мое! — приосанился Изя. — И на славном гербе моего рода значится девиз: «Наглость — второе счастье!»

Похохатывая, мы разделись до плавок, и напялили на себя белоснежные «ночнушки» — мое безбожие нисколько не страдало от этакой мелочи. Найдет на меня каприз в храм войти — я не позволю себе явиться в шортах и майке. Соблюдение принятых обычаев тождественно равно элементарной вежливости.

Главное для атеиста — помнить о примате знания над верой, и понимать, что духовность человека выражается через искусство и науку. А остальное — от лукавого…

…Над еле заметным течением, отливавшим темной зеленью бутылочного стекла, разносился гомон, мешавший голоса со смехом — христиане всех рас молились и радовались, чувствуя забытую общность. Впрочем, иудеев и мусульман тоже хватало — прогуляться в жару по цветущим террасам, в тени пальм и эвкалиптов, хотелось каждому, независимо от веры его.

— Кучнее, кучнее, чада мои! — вовсю развлекался Изя. — Переходим к водным процедурам!