Для «больших» партнеров, с серьезными суммами, как для тех же братьев Очоа, использовалась другая схема — Пабло брал себе примерно треть от груза. Если тот терялся, то он полностью возмещал потери.
При таких условиях и с учетом, что его маршруты практически не сбоили (потери были реально единичными), к нему ломились толпами. Люди закладывали дома и машины, брали кредиты…Что-то похожее наблюдалось, наверное, в Голландии с тюльпанной лихорадкой и при прочих событиях а-ля МММ. С той разницей, что здесь действительно «всем все платилось». Люди едва ли не умоляли взять у них деньги.
Но теперь все это было Пабло не нужно — он справлялся и сам. Практически полное отсутствие потерь на маршрутах давало ему достаточно денег, чтобы не париться насчет дополнительных вложений. И для репутации было полезнее.
Тем более Эскобар темы с отмывкой развивал максимально, самыми разными путями. Например, продавая различные активы (или услуги) дороже, чем они стоили. К примеру, начав стройку сразу несколько кварталов жилых и коммерческих зданий, он продавал будущие квартиры в разы дороже их себестоимости (которая, с учетом огромного количества импортируемого материала, купленного за «не отмытую» наличку, была вообще смешная) — продавал своим же оффошорам. Или перепродавая — себе же — привозимые из Штатов автомобили за двойную, тройную или там четверную цену. Или продавая «тренинги личного роста» и прочие «консультации». Схем было много, и становилось еще больше с каждым днем.
Роберто это очень и очень нравилось. Они стремительно богатели, причем абсолютно официально и «в белую». Да и репутация семьи — среди, как минимум, простых людей — была на высоте.
Но вот кое-что его все-таки настораживало.
Пабло изменился. И ладно одежда там, или одержимость спортом — как бывший спортсмен, последнее Роберто горячо одобрял — но волновала резко выросшая религиозность, какая-то мрачная решимость и, самое серьезное, отношение к США. С самого детства Пабло восхищался Америкой, в каком-то смысле о ней мечтал…А сейчас он ее ненавидел. Пабло этого не показывал, но кто мог лучше видеть такое в человеке, чем родной брат? Даже жена с матерью это вряд ли могли понять, потому что не росли рядом на тех же улицах, не хулиганили вместе и не делились детскими еще мечтами…
Сейчас, смотря на ушедшего в себя брата, сидящего в беседке и неторопливо потягивающего минеральную воду из небольшой бутылки, Роберто опасался, что рано или поздно, его восхождение на гору сменится падением, падением, которое очень и очень навредит всей огромной семье Гавириа.
Что ж, это была его работа, как старшего брата, присматривать за Пабло и не дать ему наделать непоправимых ошибок. И то, что они давно уже не дети, ничего не меняло.
Глава 4
— … От сна восстав, прибегаю к Тебе, Владыко Боже, Спаситель мой. Благодарю Тебя за то, что Ты привел меня увидеть сияние этого дня. Благослови меня и помоги мне во всякое время и во всяком моем деле. Озари светом Твоей благодати темноту души моей… — тихая молитва мужа разбудила Марию. Проснувшись, она прислушалась, как в соседней комнате, где на стене висело небольшое распятие, заканчивает свой с недавних пор ежеутренний ритуал ее любимый мужчина.
Сейчас он пойдет в ванную, буквально на несколько минут. Потом — отправится разминаться в их небольшой спортзал. После растяжки помолотит по груше, потягает штангу или гирю, и минут двадцать-тридцать поработает на эллипсоиде, сделанным по его наброскам на фабрике Роберто.
Роберто, кстати, сказал, что он от имени Пабло запатентовал эту штуку, и собирается продавать отдельную линейку спортинвентаря. За эллипсоидом уже даже очередь выстроилась…
Проведя в спортзале час или полтора, Пабло примет душ, оденется и пойдет завтракать. После завтрака недолго поиграет с сыном и начнет работать. Или уедет по делам, или уйдет в кабинет. Если останется дома, то, может быть, кто-то приедет к нему: или Густаво, или Роберто, может кто-то из подручных или партнеров.
В районе двух часов дня Пабло сделает перерыв на обед. А потом будет работать до ночи, сделав перерыв на ужин и общение с ней и сыном…
И так будет продолжаться всю неделю, за исключением воскресенья, когда они поедут в церковь, встретятся с родней уже не для обсуждения дел, и будут общаться большую часть дня.
Неделя пролетала за неделей. В озвученном режиме бывали, конечно, исключения: так, например, в марте, они всей семьей ездили на открытие сразу нескольких спортивных площадок, построенных Пабло на собственные деньги для детей Медельина, а в апреле Пабло летал в Боготу открывать там футбольные поля и медицинский центр…
Выйдя из ванной, Пабло увидел, что жена проснулась. Улыбнувшись, он подошел к ней и поцеловал в лоб.
— Как спалось, родная? Что снилось?
Вместо ответа Мария, хихикнув, попыталась свалить мужа на кровать в свои объятия.
Не самая простая задача — за прошедшее с момента инцидента в их медельинской квартире время Пабло заметно изменился. Подтянутый, поджарый и даже мускулистый — он больше походил на боксера из легкой категории, чем на бизнесмена.
Однако, муж поддался и упал рядом, сграбастав радостно хохочущую жену и начав ее щекотать. Впрочем, Мария и не думала оставаться в долгу. Как они начали целоваться, она и сама не заметила. Зато она вдруг ощутила, как ее накрывает чувство всепоглощающего счастья.
Исчез дом за дверью, исчез весь мир — остались только они с Пабло в их мягкой кровати, остались только его влюбленные глаза и его ласковая улыбка.
— Я хочу от тебя еще детей, любимый, — вырвалось у нее. Муж на секунду остановился, а затем принялся целовать ее с удвоенным энтузиазмом. В конце концов, завтрак может и подождать…
Чуть позже, поедая греческий салат, собственноручно приготовленный Пабло, она наблюдала за тем, как тот листает один из своих неизменных блокнотов с непонятными пометками.
— Что у тебя сегодня? Дома будешь? Или уедешь?
— Уеду на полдня где-то. Надо несколько вопросов решить, — муж поднял голову и ей улыбнулся. — По гасиенде.
Прямо сейчас, на купленной еще в прошлом году, до «инцидента», земле, он строил огромное поместье. Знаменитая Hacienda Nápoles, неаполитанская усадьба. После «обновления» Пабло не собирался отказываться от еще одной своей мечты.
Другое дело, что он довольно сильно там все поменяет, по сравнению с тем вариантом. Виллы в средиземноморском стиле: главное здание на пару этажей и гостевые дома, дома для охраны и обслуживающего персонала, спа-комплекс, стрельбище и небольшой частный аэропорт, с длинной взлетно-посадочной полосой и вертолетными площадками. Пруды и бассейны, рощи и прекрасные сады, здоровенный зоопарк…насчет последнего он, правда, еще раздумывал. Ему, конечно, казалось забавным, что в той жизни, после его смерти сбежавшие из зоопарка бегемоты активно размножались в дикой колумбийской природе, не имея в ней естественных врагов, но сейчас почему-то не хотелось этим особо заниматься. В тот раз доставка этих самых бегемотов была отдельной операцией, потребовавшей кучу взяток и нервов…
Так или иначе, работа активно велась целой армией рабочих, и Пабло надеялся, что его семья сможет перебраться туда уже в текущем, 1979-ом году. Там он сможет гораздо меньше переживать за безопасность родных — хотя бы потому, что прорваться на территорию будет уже очень и очень непросто, учитывая количество охраны.
Охрана… Еще одно дело, которым Пабло занялся почти сразу после «инцидента». Если в той своей жизни он боевой частью организации озаботился только через пару лет, то сейчас он считал это приоритетом — причем как бы не самым большим. Как минимум, на уровне с построением инфраструктуры по отмыванию наркоденег.
Причем, в отличие от подавляющего большинства других вопросов, он занимался им исключительно лично, без подключения Густаво или Роберто.
Успехи у него были, и немалые. Удалось найти южновьетнамских рейнджеров, сбежавших из Сайгона. Получилось выйти на бывших родезийских скаутов, осевших в ЮАР — тоже не самых простых ребят с не самым простым послужным списком. Наемники из Иностранного легиона, бывшие SAS-овцы и выброшенные на обочину жизни «зеленые береты», оступившиеся или подставленные полицейские и детективы — учителей для своих sicarios и для службы безопасности стремительно растущего холдинга у него теперь было достаточно. И многие из этих «учителей» были готовы на «грязную» работу в Штатах, Европе, Канаде и Мексике. Да где угодно.
