Эскобар бросил машину к обочине и резко остановился. Повторить трюк, провернутый ранее с Плимутом, не вышло — да он и не пытался, потому что Гарсия нырнул обратно в салон перезаряжаться — но Торино пролетел вперед.

Ни одна из влетевших в салон пуль не задела Пабло, журналистка тоже не пострадала. А вот Мигелю не повезло — одна пуля пробила ему левый бицепс, а вторая попала куда-то в бок.

Все это время, с самого начала нападения, где-то внутри Эскобара горел холодный огонь ярости. Только сильнейшим усилием воли он удерживал себя под контролем, не давая бешенству отключить рациональную часть мозга. Он помнил, как в той жизни накативший на него гнев (из-за испытанного от министра юстиции унижения) фактически привел его к личной катастрофе. Повторять ошибки Пабло не собирался.

— Зажми ему раны, — бросил он в сторону Варгас. — Аптечка за спиной. И сидите внутри.

Он выскочил из броневика, захлопнув за собой дверь. В руках был «Гаранд», за поясом — «Люгер». Кобура-приклад от последнего болталась на плече, как и сумка с запасными обоймами и парой оставшихся пачек для американской винтовки.

Устроившись за капотом, Пабло положил на него ствол и, тщательно прицелившись, на выдохе начал молотить по разворачивающемуся впереди, метрах в пятидесяти-семидесяти, автомобилю.

Восемь патронов ушли почти мгновенно. Не успел затихнуть звон от вылетевшей пачки — характерная черта «Гаранда» — как следом летели еще восемь. Последние патроны Пабло высаживал уже по остановившемуся Форду — тяжелые пули на таком расстоянии прошивали зеленый масл-кар насквозь, не щадя ни корпус, ни стекла, ни двигатель.

На двадцать четыре выстрела Эскобар потратил секунд тридцать-сорок. После чего, бросив винтовку, одним движением пристегнул к «Люгеру» приклад и, перебежками стал сближаться с преследователями. В теории было лучше оставаться за бронированным корпусом своего авто, но была ненулевая вероятность, что у ублюдков в Форде есть гранатомет, и ничем хорошим это тогда не закончится.

Пока никто из боевиков из разбитой пулями машины не выходил, но Пабло ни на секунду не расслаблялся. Поэтому, едва ему показалось, что там кто-то шевельнулся, как он немедленно начал стрелять.

— Четыре, три, две… — на последнем выстреле Эскобар нырнул в придорожные кусты, параллельно меняя в пистолете обойму.

Он сам удивлялся, как ловко у него это выходит. Вытащить обойму — бросить ее в сумку — обратным движением воткнуть новую в рукоятку и, продолжая движение, передернуть затвор.

Именно этот момент выбрал Гарсия, чтобы покинуть Форд.

Альваро был мертв, сам главарь — ранен в ногу. У него была еще и бровь рассечена, но, в сравнении с продырявленным коленом, которое болело просто адски, залитый кровью глаз не выглядел и не ощущался проблемой вообще.

Вывалившись на дорогу, он откатился за колесо. Как он при этом не выронил автомат и не заорал на всю Колумбию, Эмилио и сам не знал. Наверное, дикая злость: на Эскобара, на себя, на своих людей — помогла.

Патронов у него оставалось всего ничего. 29 штук. Один полный магазин и еще один полупустой.

Впрочем, речь сейчас шла о простом выживании — а для этого надо было грохнуть наркобарона и тех, кто, остался в его машине. Затем каким-то образом перевязать себя, вколоть себе трамадол, и попытаться куда-то свалить.

Как? Этот вопрос пока был открыт — но Гарсия умел расставлять приоритеты.

— Будем решать проблемы по мере поступления, — прохрипел он себе под нос, покрепче сжимая в руках оружие. — Остановлю какого-нибудь неудачника.

Сделав глубокий вдох, боевик прислушался. Он примерно понимал, где находится Эскобар, но не помешали бы уточнения.

Впрочем, кроме ветра, и своего дерганного дыхания Гарсия ничего не услышал.

Однако едва он попытался высунуться, как немедленно по машине прилетела пуля.

— Hijo de puta! Que te follen! — проорал Эмилио, ожидая, что в ответ прилетит еще одна или две пули.

Но выстрелов не последовало. То, что у наркобарона в руках не винтовка, а что-то вроде легкого карабина, Гарсия понимал. Но сколько у того патронов — нет.

— Зассал, мудила? — еще одна попытка спровоцировать Эскобара провалилась. По крайней мере, тот ничего не ответил. Неловко повернувшись, боевик простонал — колено вспыхнуло такой агонией, что в глазах потемнело.

Надо было колоть обезболивающее, но трамадол валялся в багажнике, до которого сейчас ему было не добраться. Впрочем, деваться было некуда — еще несколько минут, и он попросту станет небоеспособен.

Сунув ствол автомата под машину и направив его в сторону той обочины, где находился Эскобар, Гарсия сделал несколько выстрелов и пополз к заднему колесу. Машина стояла поперек дороги, чуть под углом, так что получалось, что Эмилио отползал подальше. В его положении каждый метр уже становился выигрышным. А там и до багажника недалеко.

Тем временем, Пабло сместился, идя метрах в пятнадцати от дороги, укрываясь за деревьями, между которыми он перемещался короткими перебежками пригнувшись. Перед глазами сами собой возникали полуразмытые образы от какого-то из наборов воспоминаний, в которых вокруг были хмурые мужики в длинных шинелях с ППШ в руках…

Выстрелы от Форда Торино Эскобар проигнорировал, инстинктивно понимая, что они даже близко ему не угрожают, хотя до масл-кара оставалось совсем чуть-чуть.

Злобный оскал сам собой вылез на лицо.

«Сейчас, мразь, мы посмотрим, кто из нас зассал», — промелькнула мысль.

Короткая очередь впилась в броневик Пабло — словно боевик пытался спровоцировать его на необдуманные действия.

Зряшная идея — спереди пассажиров защищала не только броня, но и двигатель, так что торопиться не требовалось.

Впрочем, медлить тоже. Фактически, Пабло уже зашел с тыла, и корпус американской машины его врага уже не прикрывал. Аккуратно выглянув из-за дерева на обочине, Эскобар, наконец, увидел того, кто еще пока ему сопротивлялся. Увидел — и на секунду остолбенел.

Это был Эмилио Гарсия — человек, которого он отлично знал по той жизни.

Первым порывом Пабло было пристрелить Эмилио на месте. Палец уже даже начал выжимать спусковой крючок «Люгера», и только в последний момент притормозил.

«А ведь его можно использовать», — злобно оскалившись, подумал Эскобар, с трудом взяв себя в руки.

И действительно — живой лидер М-19, пусть и далеко не самый важный в «движении», давал много возможностей.

Конкретику, естественно, за пару секунд Пабло продумать не успел — да и не надо это было. В голове вились самые разные неоформленные идеи — от банального «выжимания» информации и до использования Гарсии в качестве наживки. Или что-нибудь посложнее.

В общем, было ясно только одно: боевика требовалось брать живым.

Чуть переместив длинный ствол своего пистолета, Пабло тщательно прицелился и на выдохе выстрелил.

Очень удачно: пуля попала в винтовку, опираясь на которую Гарсия пытался привстать.

Со вскриком тот рухнул, причем, судя по всему, на раненное колено — потому что короткое восклицание сменилось длинным протяженным стоном и ругательствами. Автомат, при этом, оказался в стороне от катавшегося по земле боевика.

Быстро, почти бегом, Пабло вышел из-за дерева и направился к Гарсии. Тот держался за ногу, но Эскобар даже и не подумал расслабляться, продолжая держать оружие наготове. С каждым шагом Пабло ускорялся, и, когда боевик поднял голову, он был уже рядом. Удар в голову, с разбега, надежно выключил раненного бойца. Тот попытался, конечно, прикрыться руками в последний момент, но не преуспел.

Именно в этот момент наркобарон осознал, что вокруг стало необычно тихо. Как сказал бы какой-нибудь поэт: «наступила оглушительная тишина». На шоссе не было ни одной машины, стих ветер, молчали птицы (перепуганные, видимо, стрельбой и грохотом), и только лишь его собственное хриплое дыхание давало хотя какое-то звуковое сопровождение.