Но Висконти не позволил ей уйти.

– Мой друг – человек, который приехал со мной из Милана, – хорошо знал вашу мать…

– Мою мать?

– И вашу бабушку. Он был – как бы поделикатнее выразиться – близким другом их обеих.

Они вдвоем поднялись со ступеньки. Серый свет пробивался сквозь узкие окна; тишину нарушил щебет одинокой птицы. Аликс смотрела на стоящего рядом с ней мужчину, и ей внезапно стало холодно под пристальным взглядом его голубых глаз.

– Вашу мать Джулиан Мадригал, – проговорил Висконти, – и вашу бабушку Элейн де Лион. Она была последней настоящей Магдаленой и, возможно, самой великой из них. Последней, кто по праву носил мальтийскую звезду.

Это был человек из ее ночного кошмара. Аликс сразу поняла это, как только дверь за ней захлопнулась и она осталась с ним наедине. Она знала это, несмотря на то, что в комнате стоял полумрак, и она едва различала фигуру мужчины, сидевшего сгорбившись в самом дальнем темном углу.

– Он друг, – засмеялся Висконти, когда она потребовала от него ответа. – Он был когда-то весьма могущественным, а сейчас мир забыл о нем. – С этими словами он неслышно вышел из комнаты.

Аликс сомневалась в этом. Она остановилась, закрыла глаза, но не почувствовала и намека на горечь, смирение или разочарование, которые должны были бы витать в этой маленькой комнатке. Вместо этого она ощутила потрескивание в воздухе черной силы.

– Они забыли обо мне, потому что считают меня мертвым, – проскрипел человек, прочитав ее мысли. Его смех, похожий на кудахтанье, повис в тишине. – Но ты, моя дорогая, можешь подойти поближе. Тебе не надо меня бояться. Мы в каком-то смысле с тобой родственники.

– Через мою мать и бабушку? Именно поэтому вы их знаете? – Аликс застыла у двери.

Снова сухое кудахтанье.

– О нет, У меня нет с ними кровного родства. Мы были просто друзьями, и ничего больше. Я состою в родстве с твоим мужем. Но мы постепенно подойдем к этому. Не хочешь присоединиться ко мне?

Его голос был глухим и скрипучим, словно воздух с трудом проходил через его горло. Он страдал одышкой, и слова давались ему с трудом. Человек указал ей на низкий стульчик, стоявший рядом с ним, и Аликс села на него. В комнату вошла служанка с графином воды, в котором плавали кусочки лимона и лепестки мяты. Она поставила его на серебряный поднос между двумя кубками чеканного серебра. Когда женщина ушла, Аликс посмотрела на незнакомца.

В этот жаркий и душный день он сидел, сгорбившись на стуле с высокой спинкой, закутавшись с головы до ног в черные одежды. Его голова была низко опущена, и Аликс не могла рассмотреть черты его лица. Она также не могла рассмотреть и его глаз, хотя была уверена, что от него ничто не ускользнет. От странного незнакомца исходил слабый запах, который Аликс не смогла распознать.

– Вы в родстве с моим мужем?

– Я вижу, ты носишь мальтийскую звезду, – проскрипел мужчина, игнорируя ее вопрос. – Ее носила твоя мать, а до неё – ее мать. Она тебе к лицу. Я чувствую ее силу. – Он помолчал и перевел дыхание. – Я действительно чувствую ее. У тебя есть все основания стать великой Магдаленой, возможно, самой могущественной из них. Даже более могущественной, чем твоя бабушка, которая плохо кончила. Или твоя мать тебе об этом не рассказывала?

– Моя мать ничего мне не рассказывала об этом амулете, – ответила Аликс. Ей внезапно захотелось поскорее убежать от этого страшного человека. Она даже привстала со стула, но голос мужчины пригвоздил ее к месту:

– Жаль. Она неправильно вела себя, стараясь тебя защитить. В этом грешном мире единственная возможность для тебя ощущать себя в безопасности, – это знать, кто ты такая, и пользоваться этим.

– А кто я такая? – тихо спросила Аликс.

– Магдалена, – ответил человек равнодушно, словно они говорили о погоде. – Воинствующая ведьма. Ты призвана отомстить за рыцарей-тамплиеров тем, кто уничтожил их орден.

– Я ничего не понимаю в колдовстве, – рассмеялась Аликс, но ей не удалось отделаться от его слов. Они окутали ее словно паутина.

– Ты знаешь больше, чем думаешь, – сказал незнакомец. – Но ты должна знать гораздо больше. Если пойдешь путем, проложенным для тебя. Если вернешь то, что было украдено.

– Сэр, вы говорите загадками. С рыцарями-тамплиерами давно покончено.

Воздух вокруг Аликс внезапно сгустился. И тут она осознала, что не знает даже имени этого человека.

– Я расскажу о себе позже, – проговорил он, снова отвечая на ее мысли. – Когда мы будем говорить о твоем муже и я скажу, о чем пришел тебя просить. Потому что я пришел добиваться благосклонности колдуньи и просить у нее помощи, о чем, по правде сказать, ее должны просить все. Я расскажу тебе все, что знаю, и тебе решать, достоин ли я награды, о которой буду просить.

Аликс кивнула, завороженная его словами.

– Ты, конечно, знаешь о рыцарях-тамплиерах и что с ними случилось?

– Орден был упразднен по приказу французского короля и папы Климентия Пятого, а сами они были сожжены на костре, – ответила Аликс, которая читала о них и хорошо знала их историю. – Но это было почти сто лет назад.

– Но знаешь ли ты, как возник этот орден? – спросил человек, сидящий перед ней.

Аликс покачала головой.

– История об этом умалчивает. – Человек плотнее, закутался в черную накидку, готовясь к долгому рассказу. Аликс, жадная до знаний, придвинулась к нему. – Но эта часть весьма существенна, и она одна объясняет, что произошло и как возник культ Магдалены.

В маленькое окошко ворвался порыв ветра, всколыхнув занавески.

– Я слышал, что ты научила рыцаря Бриганта читать, – произнес незнакомец.

Аликс кивнула.

– Многие рыцари до сих пор не умеют читать, – продолжал он, – но в старые времена их было гораздо больше. Учение было уделом монахов и небольшой горстки священнослужителей. Воины постоянно сражались и устраивали крестовые походы. В этом заключалась их миссия, а она не способствует учению. Северин поступил мудро, поняв опасность, с какой сталкивается человек, когда знаниями обладает другой, но не он. Хью Пейнз, основатель ордена тамплиеров, не понимал, какими незащищенными он оставил своих людей, когда настаивал на том, что их удел – сражаться за христианский мир, а не стремиться понять его устои.

Он выходец из маленькой деревушки, в Бургундии и фактически жил рядом с замком Мерсье. Он с энтузиазмом подхватил призыв Бернара Клервоского взять в руки крест и пойти походом на Иерусалим, чтобы освободить святые места от сарацинов. По крайней мере таковым был его первоначальный замысел. Он думал, что получил благословение святых людей, посланных Богом совершить святое дело. Однако, оказавшись в Иерусалиме, он обнаружил, что мир перевернулся вверх дном. Французы, основавшие королевство Иерусалим, оказались более коррумпированными, чем даже сами «неверные», живущие там. Они переняли восточные обычаи, без скидки на восточный образ жизни. И не только это. Крестоносцы убивали и грабили, прикрываясь именем Господа. Вся сложившаяся атмосфера вызывала тошноту у простых бургундцев, и они решили хоть что-то предпринять. Это было время зарождения огромного «клана» монахов в Европе. Тот самый Бернар, который так горячо призывал к крестовому походу, основал сотни монастырей по всему христианскому миру, которые считали себя последователями ордена цистерцианцев, проживавших в монастыре в Клерво.

– И в монастыре От-Флер, – вмешалась Аликс, вспомнив об Иврене.

– Конечно, и От-Флер.

Человек закашлялся долгим сухим кашлем. Аликс налила ему в кружку воды. Когда он протянул руку, чтобы взять ее, она заметила, что у него на руках нитяные перчатки.

– От-Флер, – повторил он, когда снова смог говорить, – самый красивый монастырь из всех. Хью Пейнз вырос рядом с ним и любил царивший там порядок и мирный уклад жизни. Он считал, что святые монахи достойны помощи. По всей вероятности, именно воспоминание об От-Флере разожгло его воображение. Оно подсказало ему идею создания ордена воинов, основанного на добродетели и повиновении, которыми были пропитаны ордены бенедиктинцев и цистерцианцев, усеявшие Европу своими монастырями.