– Советую вам как следует подготовиться, – произнес Северин. – От-Флер расположен на дороге, ведущей из Кале в Париж.

– Падре Гаска сказал мне, что через несколько недель вы поедете этой дорогой.

– Я отправлюсь в Рим, когда герцог Жан освободит меня от моих теперешних обязанностей. Италия – моя родина.

– Больше, чем Англия?

– Я никогда не был в Англии, – ответил Северин. – Я ничего о ней не знаю. Но так как Бургундия является союзницей Англии в этой войне за трон, герцог считает, что ему нужно заручиться поддержкой папы.

– Папе римскому, который противостоит папе, сидящему в Авиньоне…

– …и известному как французский папа, так как он пасет души тех, кто служит королю Франции.

– В этом бренном мире нет ничего святого, – пробурчал аббат, машинально поглаживая болевший локоть. – И очень много зла. Жак де Моле, последний из великих магистров тамплиеров, проклял Филиппа Красивого и его прихвостня Климента Шестого, пока его поджаривали на костре. Ты помнишь эту историю?

– Как можно ее не помнить? Это проклятие и положило начало войне, которая нам предстоит.

– И которая может продлиться сто лет, – заключил старый аббат. – Когда Филиппу взбрело в голову напасть на тамплиеров и стереть их с лица земли, его просили пощадить Великого магистра. Жак де Моле ведь был крестным отцом единственной дочери короля Изабеллы. Они с королем были друзьями. Но Великий магистр отказался от спасения ради ордена, и, когда пламя костра охватило его, он проклял папу и короля до тринадцатого колена. Он кричал, что через год встретится с папой и королем на Божьем суде.

Северин подхватил тему, поднятую аббатом:

– Против тамплиеров было выдвинуто обвинение в колдовстве, и их пытали, чтобы добиться признания. Мой отец читал документ, написанный учителем падре Гаской из Парижского университета. Вы когда-нибудь видели его?

– Когда-то давно падре Гаска был настолько любезен, что показал его мне. Но совсем недавно я снова прочитал его, и меня охватила тревога. Я увидел в нем знамение.

– Знамение?

– Это ужасная легенда, – неохотно сказал Суже. – Через месяц после смерти Моле умер папа Климент. Спустя шесть месяцев за ним последовал король. Он простудился на охоте и умер, хотя до этого никогда не болел.

– Но он оставил троих сыновей, которые по очереди занимали трон! – удивился Северин.

– И быстро умирали, – закончил Суже. – Людовик Десятый, Филипп Пятый и Карл Четвертый сходили в могилу один за другим. Один из них умер в возрасте двадцати семи лет, второй – двадцати восьми и третий – тридцати трех лет. Осталась единственная дочь короля, Изабелла, которая, по слухам, была колдуньей. – Суже поежился словно от холода. Его лицо исказила гримаса. – Она была колдуньей, – повторил аббат.

Северин никогда не слышал об этом, но слова аббата не прошли мимо его сознания. Сколько раз его семью обвиняли в колдовстве и пособничестве тамплиерам!

– Изабелла Французская? – уточнил Северин.

– Раньше она была Изабелла Английская, – ответил улыбаясь аббат. – Она была совсем юной, когда вышла замуж за Эдуарда Второго, короля Англии, и была обвинена в его убийстве, совершенном ее любовником. Она была женщиной, которую боялись и ненавидели, и считали, что она оказывает плохое влияние на сына, который потом занял трон и стал называться Эдуардом Третьим. Под его влиянием Изабелла стала претендовать на французский престол, но принцы и пэры Франции, а также Французский университет были против того, чтобы на троне сидела женщина, и корона была отдана Филиппу Валуа. Народ ненавидел его.

В общем, Северин был доволен временем, проведенным с аббатом. Ему доставил удовольствие разговор с ним, и ему удалось, несмотря на осторожность аббата, выведать у него больше, чем он рассчитывал. Это было одной из причин его радостного настроения. Но были и другие причины. Из-за грядущей войны, о которой они говорили, ему удалось выкинуть из головы все посторонние мысли. Он больше не думал об Аликс, и аромат ее духов больше не преследовал его.

Однажды отец, как всегда пьяный, шепнул ему, что женщина, которая носит мальтийскую звезду, – это Магдалена, богиня тамплиеров, колдунья, накликающая войну.

Северин никогда не придавал значения пьяному лепету отца.

Сейчас он задумался, не околдовали ли его.

– Это мистическое место! – воскликнула Аликс. Она бы громко захлопала в ладоши, если бы не держала на руках Иврена. – Никогда в жизни я не видела такого чудесного снега.

– Для этих мест снег нормальное явление, – проворчала Мария. – Эта земля благословенна, и на нее не влияют даже законы природы. Снег в апреле у нас не впервые, так же как и цветы в декабре.

– Цветы? – Аликс с сомнением посмотрела на женщину.

– Цветы под снегом, – уточнила Мария. – Маленькие фиолетовые цветочки. Если хотите, можете увидеть их сами. Они растут на берегу ручья. Я видела их однажды или дважды, но они расцветают только под весенним снегом.

Аликс понравились и цветы и сказка о них.

– Но они не могут расти сейчас, – усомнилась она, желая, чтобы ее убедили в обратном.

– Кто бы мог вчера поверить, что снег покроет землю в апреле? Идите на берег ручья, если вы мне не верите. Я не сомневаюсь, что вы найдете там цветы.

Аликс испытывала большое искушение. Ее жизнь в стенах замка не позволяла ей путешествовать и делать открытия. Если Робер когда и замечал ее, то хвалил ее за страсть к чтению, музыке и рисованию, и она, чтобы завоевать его расположение, старалась развивать именно эти качества. У него не было интереса к цветущим под снегом цветам – во всяком случае, он не делился с ней этим открытием, – а она сама его не проявляла.

Сейчас в ней проснулся интерес.

– Фиолетовые цветочки? – переспросила она. – Под снегом?

Мария кивнула.

Передав Иврена Марии, Аликс поплотнее закуталась в бархатную накидку. С неба падал густой снег. Березы и ели были окутаны снежным покровом и сияли под ярким солнцем. Было похоже, что снег будет идти весь день.

– Если снег растает, то и цветы исчезнут, – прошептала Аликс.

Мария указала ей нужное направление, и Аликс, накинув на голову капюшон, шагнула в новый для нее мир снега и тишины.

Хотя аббат Суже не пришел к ней сам, он передал ей через падре Гаску письмо, в котором сообщал, что просит короля оказать помощь ребенку Робера. Он считал, что лучше просить помощи непосредственно из Парижа, чем из столицы Бургундии Дижона, особенно при тех обстоятельствах, что сложились в замке Мерсье. Никто пока не знал планов герцога, хотя полагали, что у него уже сложилось мнение об измене Робера, а потому аббат решил обратиться к человеку, который мог посочувствовать графу.

В эти тревожные времена то, что считалось нелояльностью по отношению к одному лорду, могло рассматриваться как лояльность к другому. Чтобы помешать планам герцога, королю придется отдать Иврена какому-нибудь могущественному человеку, желательно сильному пэру с Юга, но не человеку из Бургундии. Предатель граф Мерсье или не предатель, в его ребенке течет кровь Мерсье, и он может еще пригодиться. Король может использовать его, если пожелает отобрать у Ланселота де Гини замок Мерсье. Аликс улыбнулась, пробираясь через снег. Она выполнила свой долг перед мужем. Она сдержала свое слово и нашла Иврену безопасное место.

– Теперь мне осталось только ждать, – проговорила она. Ее слова разорвали тишину, и эхо прокатилось по лесу.

Но ждать чего?

Определенно не замка Мерсье. Какое бы решение ни было принято, ясно одно – замок перестал быть ее домом. Это она поняла. Так сказал ей рыцарь де Гини. Она была неудобной женщиной, а судьба таких женщин чаще всего приводит в монастырь.

Этот факт был неопровержимым и таким же известным, как то, что земля плоская. Скоро – и даже очень скоро – она покинет чудесный замок Мерсье. Она покинет свой дом.

Словно он никогда и не был ее домом.

Аликс шла к ручью, уверенная, что сейчас она на правильном пути, хотя сама не знала, откуда в ней возникла такая уверенность. Она снова вспомнила о поцелуе Северина Бриганта. Она ощущала, вкус этого поцелуя, чуяла запах, исходивший от рыцаря. Она слышала его голос: «Вы поменяете одну одинокую постель на другую».