Сняв с себя свадебный наряд, Аликс помылась в маленьком тазике, наполненном лавандовой водой. Капли воды блестели на ее теле, стекая с ложбинки между грудями. Она вытерлась льняным полотенцем и надела на себя скромную белую рубашку, отделанную простым белым кружевом. Эта рубашка была частью ее большого приданого, но она никогда раньше не надевала ее. Для первой брачной ночи с Робером она выбрала роскошную рубашку с массой золотистых кружев и богатой вышивкой.

Но она не принесла ей счастья.

Странно, но сегодня она чувствовала себя новобрачной, никогда прежде не бывшей замужем. Пожалуй, так и было на самом деле, за исключением того, что она уже не была девственницей. Пока они добирались до Мерсье, Робер по ночам приходил к ней. В первую ночь он просто задрал ей на грудь ее рубашку и вошел в нее. Острая боль, кровь – и все кончено. Весь процесс не занял и пяти минут. Она осталась одна, окутанная запахом выпитого им вина, и с простыней, обагренной ее кровью. Так повелось, что Робер никогда не оставался с ней на всю ночь. Чаще всего его место рядом с ней было холодным.

Она не забеременела от него. Его семя не оплодотворило ее, но оплодотворило Соланж.

Каким странным был ее первый брак. В тот день было много гостей, но не было любви. Половину приглашенных она даже не знала. Было выпито много вина и сказано много непристойных шуток. Какая суматоха началась, когда почетные гости понесли ее к спальне! Именно Робер настоял на этом коллективном сумасшествии, но как только дверь закрылась за ней и последний, из почетных гостей ушел, он тут же покинул ее, оставив одну. Аликс сидела на огромной постели для новобрачных и думала, что она сделала не так? Почему ее муж не хочет ее? От самой постановки этого вопроса она испытала унижение. А потом ей стало так стыдно, что она не смогла поделиться секретом своей брачной ночи даже с матерью.

Как она могла рассказать ей о столь ужасной вещи? Собственный муж Джулиан настолько обожал ее, что Аликс всегда чувствовала себя вне круга любви ее родителей. Как она могла рассказать матери, что уже сделала что-то плохое, заставившее ее мужа отказаться от нее? Она должна понять, в чем ее вина, и сама все исправить.

На следующее утро они с Робсром уезжали в Мерсье. Но даже тогда, когда Аликс открыла причину своей боли, даже тогда, когда увидела Соланж, такую красивую и уверенную, стоявшую во дворе замка, чтобы встретить своего лорда, даже тогда Аликс не смогла поделиться с матерью.

Ту боль, которую она испытывала, не пошлешь домой с голубиной почтой.

Сейчас, снова став новобрачной, Аликс смотрела на алтарь, сооруженный ею в память о первом муже. Она рассматривала его окровавленную мантию, его кинжал с инкрустированной камнями рукоятью, его шпагу и золотые шпоры. Единственной вещью, которую она не включила в композицию столь дорогих его сердцу предметов, было упоминание о Соланж, а Соланж была его жизнью.

На глаза Аликс набежали слезы от мысли, которую она так часто гнала от себя и с которой не хотела смириться. Но сейчас эта мысль заставила ее плакать. Соланж была жизнью Робера, и он умер, защищая ее. А она, Аликс, начинает сейчас новую жизнь с человеком, который, возможно, ее полюбит. Надежда всегда умирает последней, подумала она, услышав стук в дверь, и подошла, чтобы открыть ее, впуская в комнату своего нового мужа, впуская в комнату новую жизнь.

Надежда всегда умирает последней.

Алтарь в память Робера де Мерсье был первой вещью, на которую обратил внимание Северин Бригант, когда вошел в спальню своей жены. Аликс перехватила его взгляд. Она открыла рот, чтобы объяснить ему, что она скоро уберет его, но, похоже, ему не нужны были объяснения. Во всяком случае, он ни о чем ее не спросил. Вместо этого он подошел к ней и взял ее холодные руки в свои теплые ладони. Аликс обнаружила, что его прикосновения приятны, и что-то в его жесте напомнило ей об олене и о том, как он слизывал соль с ее протянутой руки, в то время как рыцарь Бригант, стоя у нее за спиной, шептал ей на ухо, что она должна делать. Аликс надеялась, что и сегодня он подскажет ей, что она должна делать.

– Аликс, – начал он.

Она почувствовала его руки на своих плечах, но ее охватила паника, и она отшатнулась от него.

– Ты отстраняешься от меня? – спросил он, отпуская ее.

К несчастью, отступая, она уперлась в край огромной постели. Эхо была женская постель с массой кружевных подушек, с льняным бельем и меховыми покрывалами. Эта постель ждала. Приглашала. Посмотрев на нее, Аликс густо покраснела. Снова подняв глаза, она встретилась с внимательным взглядом мужа.

– У тебя нет причин меня бояться, – проговорил он. – Я не сделаю тебе больно. Я не сделаю ничего такого, что бы тебе не понравилось.

А что ей должно понравиться?

Раз, два и готово?

Все будет точно так же, как было с Робером. Разве не всегда так бывает? Разве не так занимаются любовью?

Она села на лен и кружева и стала ждать его. В этом у нее уже был опыт. Она знала, чего ожидать. Сначала будет немного больно, но потом боль пройдет. Но хочет ли он, чтобы она сама сняла рубашку, или он сделает это сам? Робер предпочитал, чтобы она делала это сама.

Она опустила глаза, когда Северин снял с себя одежду и сел на постель рядом с ней. Он был совсем голый, и это повергло ее в шок. Она чувствовала тепло, исходящее от его тела. Ей стало казаться, что своим теплом он согрел ее постель. Он мог бы сейчас уйти, но его тепло осталось бы с ней. Но он не ушел и не дотронулся до нее, и она сидела с ним бок о бок в полной тишине, которую он нарушил первым.

– Ты всегда заплетаешь волосы на ночь?

– Робер просил меня заплетать их. Я думала, что ты тоже захочешь этого.

– Между нами большая разница, – нахмурился он. – Можно я распущу их?

Аликс кивнула. Что она могла сказать? Могла ли она сказать «нет» человеку, которому сегодня утром обещала повиноваться перед Богом и людьми? Он может делать с ней все, что захочет. Она послушно повернулась к нему спиной и почувствовала, как он осторожно начал расплетать ей косу. Вскоре ее волосы тяжелой массой рассыпались по спине. Но Северин не повернул ее снова лицом к себе, а стал осторожно массировать ей плечи. Вскоре напряжение, ушло из нее с такой же легкостью, с какой рассыпались волосы.

– Вот так-то лучше, – улыбнулся он.

Он повернул ее к себе и стал внимательно рассматривать. Аликс не нравилось быть предметом его любопытства, потому что она боялась, что он обнаружит в ней какой-нибудь изъян. Она должна что-то сделать, чтобы прекратить это разглядывание, но вместо этого она снова первая придвинулась к нему.

«Скоро все будет кончено. Он быстро кончит и уйдет от меня».

Но Северин, похоже, никуда не торопился. Его руки и губы нежно ласкали ее. Для Аликс это было что-то новое, и она ничего не понимала.

Она увидела, что он уже возбужден. Как ее учил Робер, она взяла в руку его плоть и всунула в себя. Он попытался, но не смог остановить ее. Она была настроена решительно. Она хотела, чтобы с болью было побыстрее покончено.

Инстинктивно Аликс подстроилась под его ритм, дыша глубоко и учащенно. Такое дыхание помогало, но возможно, не так сильно, как ей хотелось. Иногда оно застревало у нее в горле. Иногда с шумом вырывалось наружу.

Раз, два. Раз, два.

Но Северин не был Робером. Ему совсем не хотелось спешить. Вместо того, чтобы быстро кончить, он замедлил ритм…

…И затем он поцеловал ее.

Но не поспешно и грубо. Его поцелуй был нежным, чего никак нельзя было ожидать от такого крупного мужчины. Его дыхание было легким в сравнении с быстротой его движений. Оно щекотало щеку Аликс, словно гусиное перышко. Аликс закрыла глаза. Она чувствовала, что теряет над собой контроль, а этого она не должна делать. Что с ней случится, если она потеряет контроль?

Ей хотелось, чтобы все скорее закончилось. Для нее этого было слишком много. Незнакомое ощущение переполняло ее, и она боялась умереть. Она не могла больше этого выдержать и потому попыталась вынуть его из себя, но он убрал ее руку.