Максим тридцать минут сканировал сектор вокруг точки Мандевилля. Он отправил отчет в сектор связи, чтобы оттуда результаты его наблюдений передали на «Абрамелин».

– Добавьте вне протокола личное заключение, – архимагос направил дополнительный пакет данных Кро МТ-9 по ноосферному каналу. – Конфиденциально для Солея Враска. Сканирование не дало результатов, номинально космос чист. Но я считаю…

Он замолчал, когда внешний вокс отключился. Мгновением позже чужие обнаружили себя. Флот из пятидесяти боевых кораблей, скинув поля преломления, выстроился крестом между имперцами и точкой Мандевилля.

– Вступаем в бой, – скомандовал Максим Тихон. Не было нужды в дополнительных указаниях, все адепты на борту «Кредо Омниссии» были готовы к этой ситуации.

Флоты Легионес Астартес тоже. Крейсеры первой линии ударили носовыми лэнсами через две целых семьдесят пять сотых секунды после появления противника. Они сбросили ускорение, перекачивая мощность в подсистемы вооружения. Корабли второго и третьего эшелона, поравнявшись с авангардом, также извергли копья ослепительного света, фокусируясь группами на отдельных целях.

Когда ксеносы пошли на сближение, щиты некоторых медуз были сильно повреждены. К этому моменту имперский флот перестроился в формацию «Стена гнева», которая позволяла реализовать максимум боевого потенциала капитальных кораблей. При этом флот продолжал плавно смещаться в сторону точки Мандевилля.

Отдельные крейсера, корабли-носители и эсминцы сформировали маневренные группы и вышли из общего построения. Им надлежало атаковать противника с внешних векторов сферы битвы. «Парка», остававшаяся под командованием Аластара Кракова, сместилась выше к экватору сферы, заняв позицию под Ковчегом. Вместе с «Абрамелином», расположившимся выше, втроем они образовали центр атакующей формации.

Со следующим залпом лэнсов крейсера и линкоры активировали ракетные комплексы, установленные в верхней части корпусов. Одновременно в днищах богов пустотной войны открылись шлюзы и в сторону противника вылетели сотни торпед. С линкоров классов «Оберон» и «Фальшион» вместо плазменных торпед ударили мельта-торпедами. В этой битве имперский флот решил сразу зайти с козырей.

Максим Тихон, следя за тем, как «Кредо Омниссии» засыпает один из наутилусов ракетами и торпедами, отметил успешность тактики, разработанной Солеем Враском. Их единственный шанс – уничтожить максимум кораблей засадной группы до того, как подойдет основной флот ксеносов. Имперские капитаны отключили предохранительные системы, перенаправив запредельную мощность на орудия, благодаря чему лэнсы активировались втрое чаще обычного. Через несколько минут, когда расстояние позволит использовать макро-орудия, вся энергия уйдет на щиты.

В то время, как Тихон корректировал курс разворота Ковчега, чтобы, встав к противнику полубоком, задать пеленг своей линии, Витар Каин вышел из оружейной и направился на нижнюю десантную палубу. Секутор знал, что меньше чем через полчаса по общефлотскому воксу пройдет приказ идти на абордаж. Если вокс не будет работать, корабли все равно выпустят десантные торпеды, потому что за минувшую неделю, пока имперцы шли к точке Мандевилля, все эти маневры виртуально проигрывались сотни раз.

По засадной группе будет дано не больше двух залпов десантными торпедами. После этого бо́льшая часть имперского флота перестроится и во главе с «Абрамелином» отойдет назад, встречать основные силы ксеносов. Здесь останется «Кредо Омниссии» и небольшая сводная формация трех легионов. Они добьют наутилусы и медузы, поджидавшие их у выхода из системы. Затем выжившие ворвутся в новый бой с надира, позволив кораблям второго эшелона отступить к точке Мандевилля.

Витар понимал, что это будет бойня, а не отступление. Но не видел другого шанса спасти хотя бы часть флота. По расчетам Тихона, выберется едва ли треть. По тем же расчетам, вероятность выживания для «Кредо Омниссии» составляла тридцать четыре процента. Для себя и своих скитариев Витар Каин сам рассчитал показатели. Ноль целых пятьдесят пять сотых его устроили.

Когда магос-секутор спускался на лифте к десантной палубе, Ковчег тряхнуло. Каин сверился с показаниями, которые непрерывно поступали на когитатор его брони. Несколько сегментов пустотных щитов корабля пали под залпами зеленого вещества ксеносов.

«Кредо Омниссии» снова тряхнуло, но в этот раз не из-за попаданий. Исполин разворачивался на месте, подставляя противнику другой бок. В столь плотном строю имперские корабли почти не могли маневрировать. Они пожертвовали скоростью ради концентрации огневой мощи. Вскоре все изменится с точностью до наоборот.

– Воины мои, – Витар Каин еще раз проверил заряды в фосфорных серпентах, затем отсоединил и снова присоединил боевой топор к магнитным зажимам на спине. – Омниссия призывает нас явить врагам разрушительную сторону истинного знания.

Каин понимал, что нет необходимости воодушевлять скитаритев и тем более – таллаксов. Киборги были готовы. Они были готовы с момента второго рождения и не было в их жизни секунды, когда враг мог бы застать их врасплох. Однако же наполовину они оставались людьми. И Витар верил, что его слова могут что-то значить для них.

Он прошел через ворота десантной палубы и остановился, глядя на тысячи скитариев, выстроившихся идеальными каре.

– Для многих это будет последний бой, – продолжил секутор. – Многие станут сегодня едины с Богом-Машиной. Но если такова его воля, наш выбор очевиден. Как и наш путь. Сегодня мы заберем с собой столько ксеносов, сколько сможем. Ибо само их существование – плевок в лицо Универсальным Законам, дарованным нам свыше Движущей Силой.

Он спустился с возвышения и двинулся вдоль рядов скитариев к личной десантной торпеде. Секутор снова отстегнул топор, прокрутил его восьмеркой перед собой и воздел к потолку ангара, затянутому масляной дымкой.

– За Омниссию! – прокричал он биологическим ртом. – За Императора! За Святую Терру и Священный Марс! За будущее человечества!

Скитарии, таллаксы и урсараксы синхронно ударили себя кулаками в грудь. Каин не программировал их на это. Батальоны сами придумали эту традицию в ответ на его патетичные речи.

– Неплохо, магос, неплохо, – протрещал в его ухе голос Максима Тихона. Похоже, сектор электромагнитной обороны все же сумел частично справиться с ксеносским полем подавления. – Я позволил себе транслировать вашу речь на все наши корабли.

– Зачем? – удивился Каин. Он уже забирался в десантную торпеду.

– Затем что в такие моменты, – отозвался Тихон, – даже Машинным духам нужно воодушевление. Удачи, Витар.

Каин захлопнул люк, отсекая от себя грохот и лязг, сопровождавший погрузку батальонов. Он не верил в удачу. И знал, что архимагос тоже в нее не верит. Но Каин надеялся, что сила, которую смертные могли бы идентифицировать как удачу, будет сегодня сражаться на их стороне.

***

– На прорыв! – заревел Белиал Крэйлус. Его комби-болтер выплюнул сгусток раскаленной плазмы, сорвав с ящера энергетический щит. Легионер отбросил разряженное оружие, выхватив из-за спины два цепных меча. «Ненависть» и «Презрение» зарычали, как голодные гуры с Фьорна.

Он бросился на противника, осыпая его градом ударов. Ксенос вертко уходил от атак Крэйлуса, но некоторые удары был вынужден блокировать когтями. Неведомый металл сыпал искрами и чернел при соприкосновении с мономолекулярно заточенными зубьями. Внезапно один из когтей треснул и отлетел в сторону, вонзившись в стену.

Белиал усилил натиск, его поддержали два брата с цепными глефами. Втроем они быстро расправились с врагом, получив минимум повреждений.

– Пошли, пошли! – Барракуда взмахнул «Ненавистью», указывая воинам направление.

На входе в большой круглый зал их встретил очередной отряд ксеносов и легионеров накрыло двумя площадными электрическими атаками. Доспех Белиала натужно загудел, силовой ранец задымился, но силовой блок еще держался. Однако почти все периферические системы отключились, авточувства засбоили. Визор шлема то темнел, то увеличивал яркость до предела. Капитан сорвал его, потому что теперь он больше мешал, чем помогал в бою. Многие воины поступили также.