Ну, или если у тебя маленький член.

Впрочем, Василиса очень правдоподобно работала. Перед ней были открыты четыре экрана, по трём шли какие-то видеоотчёты, на четвёртом мелькали цифры и графики. Василиса шевелила пальцами в воздухе, зрачки её бегали в разные стороны — киберимплантом она не пользовалась, но в многозадачной среде работала очень уверенно.

— Минутку, Никита, — попросила она. — У нас небольшая проблема, осетры стали плохо нереститься…

— У вас действительно есть живые осетры? — поразился я. — Кстати, отрок, ты обещал мне черной икры. Зажал?

Святослав валялся на огромном кожаном диване и тупил в планшет. Пёс сидел у него в ногах и пускал слюни.

— Ничего я не зажал, всё уже у вас дома, — Святослав покосился на меня. — Привет. Блин, ничего себе костюмчик…

— Да ладно вам, Юрий Святославович, — сказал я.

— Папы с нами нет, — сообщила Василиса.

— Сложный философский вопрос, — я сел рядом с пацаном. Погладил пса по холке. — Кто мы? Те ли мы, кем кажемся?

Василиса выключила экраны и повернулась ко мне.

— Лена Денисова, — сказал я. — Маленькая храбрая девочка из Вологды. Легко ли снова быть молодой? Тяжело ли жить, зная, что настоящая Лена тихо умирает от старости на планете миллионеров?

Святослав рассмеялся. Сказала:

— Ленок, ты проиграла.

— Я и не спорила. Никита умный, это был только вопрос времени, — ответила Василиса.

— Опровергать не станете, — одобрил я.

— Зачем? — пробормотал Святослав. Отложил планшет, сел. — Настоящая Лена умирает, но это её план. А я вообще давно умер.

— Но память нелегально сохранил.

— Никаких нарушений! — возмутился Святослав. — Это не запрещено. Пойми, это же не бессмертие. Это жуть, если вдуматься. Я-настоящий скопировал свою память, а через три дня умер. Не больше бессмертия, чем в родившемся от тебя ребенке.

— Потому и не практикуется, — поддержала его Василиса. — Не бессмертие, а насмешка.

— Кто приходил ко мне с Тао-Джоном? — спросил я.

— Клоны Юрия, Святослава и Василисы, — ответила Василиса. — Очень долгая и удачная версия. А настоящие… ну, ты же видел яхту? Вот это как раз настоящие сын, внук и внучка.

— А клоны погибли, — кивнул я. — Понятно. Те, кого, все потенциальные враги считали дешевым отвлекающим маневром — и есть настоящее семейство Павловых. Я, выходит, с ними и не знаком…

— Точно, — кивнул Святослав. — У них всё хорошо, пусть так и остаётся. А те, кто приходил к тебе, были очень удачной клон-версией.

— Даже не подозревающей, что они не настоящие, — улыбнулась Василиса. — Девочка вообще умница. Потребовалось несколько лёгких намёков, чтобы она разгадала особенности Обращения и повернула колесо судьбы.

Я смотрел на её милое умное лицо и пытался понять — как это? Играть с судьбами… ну, допустим, не родного сына и внука с внучкой, но их клонов, считающих себя полноценными людьми.

Колесо судьбы — Елена же понимала, что оно прокатится по девушке и пацану, ладно уж, про бульдожку не будем.

— Считаешь нас злыми и бесчувственными? — спросила Елена.

— Да.

— Ты непрерывно обновляешься. С такой скоростью, что человек и осмыслить-то это не может. За твоей спиной — полвека. Бесчисленное множество Никит Самойловых, просто сгинувших, сгоревших, утонувших, замерзших, разрубленных на куски, расстрелянных, сожранных заживо. Что значит десяток клонов по сравнению с этой гекатомбой? Я же знаю, ты убивал себя просто так, чтобы проверить как работает неуязвимость. На спор, шутки ради, чтобы впечатлить девицу или устрашить врага. Если досаждавшая тебе рана не вызывала возрождения — ты её не лечил, а убивал себя и возрождался целым и невредимым.

Я пожал плечами. Ну да. Так всё и было.

— А мы всего-то чуть-чуть поиграли. И учти, настоящие Юрий, Святослав и Василиса знали, что их клоны рискуют и будут умирать. То есть они добровольно пожертвовали часть своих личностей во имя великой цели.

— Хоть цель-то можно услышать? — спросил я.

— Конечно. Отомстить Слаживающему и вернуться на Землю.

— Хм, — сказал я.

— Полагаю, Слаживающая сейчас пытается прочитать наши мысли, — сказал Святослав весело. — Но у неё не получается. Какая досада.

Я встал. Огляделся. Сказал:

— Вы не можете экранировать своё сознание. Разум Обращённых недоступен никому из Четверки, но вы просто люди. Разум стариков в юных телах внуков. Слаживающая должна была прочитать все ваши мысли в долю секунды.

— Верно! — Василиса улыбнулась. — В этом вся прелесть ситуации. Думаю, Слаживающий злится и недоумевает.

— Слаживающая! — сказал Святослав. — Та ещё штучка, секс-бомба.

— Слаживающий! Он был красавчик ещё тот! — возразила Василиса.

И они весело рассмеялись.

Чокнутые.

— Вам тела не жмут? — спросил я участливо. — Всё-таки они ваших внуков, а мальчишка ещё и дитё-дитём.

— Да не беспокойся ты, старый моралист, — усмехнулся Святослав. — У нас всегда было в первую очередь идейное партнёрство.

— Для романтических отношений найдём кого-нибудь другого, — подтвердила Василиса. — Вот ты, к примеру, мне нравишься.

И она кокетливо улыбнулась.

— Кто вас прикрывает? — спросил я. — Думающие?

Святослав и Василиса расхохотались.

— Меня тоже интересует этот вопрос.

Я обернулся.

Слаживающая стояла у дверей. Можно было бы подумать, что она просто пришла в кабинет, как человек, не будь двери закрыты и не застрянь в дверном полотнище край изумрудно-зелёного платья.

Значит, прошла насквозь.

Или материализовалась из воздуха.

Но если уж не заметила, что одежда застряла в двери — то, значит, была вне себя.

— Я не обязана отвечать, — произнесла Василиса с вызовом. — Ни один из постулатов не затронут.

— Завет и Милосердие, — быстро сказал Святослав.

— Разрешение, Развитие, Иммунитет, Соразмерность, — поддержала его Василиса.

— Свобода и Принадлежность, — добавил Святослав.

— Покиньте наш дом, уважаемый, — сказала Василиса.

— Уважаемая, — уточнил Святослав.

Они посмотрели друг на друга. Нахмурились. И хором произнесли:

— Уважаемое!

Девушка и мальчик захохотали, глядя на Слаживающую.

А я медленно отступил в сторону. Происходило немыслимое — двое землян издевались над сверхсуществом, над самым, пожалуй, могущественным членом Большой Четверки.

Никакая поддержка Думающих, которую я подозревал, не позволяла им так себя вести.

Собственно говоря, для такой наглости могло быть лишь одно основание…

— Не реагируй! — закричал я. Нет не потому, что всерьёз доверял Слаживающей и её обещаниям.

Просто последствия обещали быть слишком уж глобальными.

Может быть Слаживающая не настолько хорошо понимала мои интонации и мотивы. Может быть посчитала совет не реагировать столь же наглым, как требование уйти. Может быть слишком большая часть её разума мощи сейчас была отвлечена на другие дела.

Она не послушалась.

Слаживающая раскинула руки — и вспыхнула. Превратилась во вспышку ослепительного всё сжигающего света.

Я ослеп, обгорел до костей, потом и кости рассыпались пеплом.

Через мгновение я вновь стоял посреди разительно изменившегося кабинета. Он стал чёрным и лишился мебели. Чёрные обугленные стены, чёрные закопчённые стёкла, чёрный прах на полу. За моей спиной на стене появился сероватый силуэт — часть энергии вспышки моё тело всё-таки поглотило.

А за Василисой, Станиславом и пёсиком на стене остались белые силуэты. И сами они, ну надо же, кто бы мог подумать, остались невредимы.

Нельзя сказать, что спокойны — брат с сестрой переглянулись и во взглядах мелькнула тревога и облегчение.

— Ты нарушила кучу постулатов, — сказала Василиса.

Я печально оглядел себя. Опять голый. Только обзавёлся хорошим костюмом… Не моё это, видать. Моя одежда — джинсы и рубашка.

— Плевать, — произнесла Слаживающая. Она никак не изменилась, но казалась встревоженной. — Если кто-то из Четверки решил нарушить соглашение…