– Это для тебя не вариант. Потому что тебе секс нужен не настолько, сколько мне.

– Это интересно, почему? – Возмутилась я.

– Потому что ты родилась в Сибири, и все твои чувства заморожены. У тебя другие ценности. Все читаешь, с книжкой не расстаешься. Вот прочитала всю мировую литературу, и что толку?

Тогда я не стала отражать ее нападки на мои моральные ценности и оставила ее заявление без комментариев. Позволила себе только одну фразу:

– Света, я к себе хорошо отношусь.

С тех пор я молча выслушивала летопись ее грехопадения. На этот раз я с деланным любопытством спросила:

– А второе событие? Кто он?

Он был поклонником ее подруги. Обаятельной женщины, в возрасте «слегка за сорок». Познакомились в больнице, где подруга навещала свою дочь – старшеклассницу. Мужчина был травмирован легко – растянул связки и от скуки стал ухаживать за Светкиной подругой. Но той было не до любовных приключений, потому что дочери назначили сложную операцию. Да и поклонник был слишком не притязательным: охранник частного предприятия: с лысой головой и пустым взглядом. И подруга сделала доброе дело: отдала Светке телефон и адрес своего поклонника. Я не сомневалась, каким будет финал рассказа. Наверняка, Светка ездила к нему в будку, во время ночного дежурства, и он ей не понравился. Так и вышло.

– У него все тело в наколках. – Разочарованно протянула Светка. – И в постели – не герой.

Мне захотелось вымыть руки и сполоснуть лицо. Нарочно уронила на колени бутерброд и выскочила в ванную. Нещадно изводила мыло и чистыми руками закрывала глаза перед зеркалом. Чтобы свести с лица выражение презрения.

Когда вернулась, Светкина тарелка была пуста. Аппетит у нее был отменный. Его следы прятались в складках на животе, круглых, будто накаченных воздухом, ладонях, надутом в шар лице. От этого пухлые щеки смещались ближе к шее, а глаза становились уже. Ее можно было назвать милой, если бы не глубокие носогубные складки, соединяющие в равнобедренный треугольник двойной подбородок и переносицу. Но Светку это нисколько не смущало. Он считала себя привлекательной, никогда не пользовалась косметикой, не напрягалась и по поводу гардероба. Всегда обходилась минимум вещами. Материальные возможности тут не при чем: статус сотрудника банка давал ей приличный доход.

Тем не менее зимнюю дубленку, за неимением других вещей, она сменяла весной на плащ, сапоги – на туфли, а палантин, уберегающий голову от морозов, в теплые дни служил ей шарфом. Летом она предпочитала носить кофточки в сеточку, чтобы подчеркнуть большую, расползающуюся по животу, грудь. В чувстве вкуса упрекнуть ее было нельзя. Любимая одежда – обтягивающий живот свитер и широкие брюки. Я не раз пыталась внести свой вклад в совершенствование ее имиджа. Однажды пошла с ней по магазинам, чтобы подсказать, какие лучше приобрести обновки. Напрасно убеждала, что ей подойдет длинное, черное пальто, скрывающее широкие бедра и яркий платок на шею, освежающий цвет лица. Она стояла на своем. И купила короткую курточку, до пояса, от чего стала выглядеть круглой, как колобок.

В домашней обстановке – тоже никакой системы. Из двух комнат на каждую – по письменному столу, дивану и шкафу. Но, несмотря на малое количество мебели, квартира казалась загроможденной. Все из-за того, что обставлена она была совершенно не рационально. Длинный, под потолок, но узкий, как пенал, шкаф стоял сразу за порогом комнаты, препятствуя свободному входу. Стол и тумба с телевизором лепились к стене, наполовину перегораживая окно. Сверху на них спадали унылого, грязно-коричневого цвета, шторы. А в центре громоздился неуклюжий, угловой диван. Из-за этого все пространство казалось поделенным на четыре части, и каждый предмет существовал отдельно от другого. Чтобы пройти к дивану, нужно было обойти шкаф, а чтобы выглянуть в окно, приходилось отодвигать стол. По комнате всегда растекался полумрак. От этого квартира казалась не жилой и больше походила на временное, съемное жилье, чем на свое собственное. Украшением своего жилища Юлька считала огромный, метра в два диаметром, деревянный веер, прибитый на стене, над диваном. Он смотрелся также нелепо, как жар-птица на помойке: диссонировал со скромностью обстановки и выглядел вульгарно.

– Свет, давай переставим мебель! – Неожиданно для себя предложила я. И выдвинула свои веские аргументы. Про поделенное пространство и тесноту.

Светка с сомнением покачала головой. Пока она думала, я оторвала от стены вер, вытащила из шкафа книги и призвала к действиям:

– Давай, сдвинем шкаф на место дивана!

Набитый вещами шкаф заскрипел, откликнувшись на наши усилия, легко прокатился по полу и спрятался у стены. Стены будто раздвинулись: пространства стало больше. Осталось освободить окно: развернуть на 90 градусов стол и сместить тумбу так, чтобы она оказалась напротив дивана. Но Светка стояла на своем: сказала, что больше она ничего менять не будет.

– А кто теперь мне повесит веер? – Теребила она деревянные рейки своего главного предмета интерьера. Вид у нее был обескураженный, взгляд удрученный.

Я продолжала настаивать:

– Давай, сдвинем стол и тумбу. Посмотришь, как будет здоров, а потом, если не понравится, все вернешь на место.

– Нет! – решительно протестовала Светка. – Нет!

Мне было жаль, что на этом переустройство ее жизненного пространства закончилось. И перевела разговор в другое русло.

Поделилась своими планами. Про то, что хочу сменить профессию: с журналиста на дизайнера. И про то, что смена ценностей произошла после ремонта своей квартиры. Когда нашла применение своих творческих способностей в дизайне интерьера. Если я могу это делать для себя, значит, могу и для других. Тем более, за деньги. Результат моего творческого подхода Света оценила высоко еще в прошлом году. Когда обходила мои квадратные метры и старательно скрывала восхищение, часто хлопая ресницами.

– Как в горнице, – скупо прокомментировала она новую обстановку спальни в крестьянском стиле. Больше всего ей понравилось стеганное одеяло и накидушки на подушках. Еще – пол, имитированный под необстроганный настил. Обстановка – как в деревенской избе: кованая кровать, этого же стиля – этажерка с книгами, домотканые половики. Все выглядело гармонично, а теплые тона стен добавляли уюта. Тогда она и попросила:

– Может, ты мне посоветуешь, как лучше сделать.

Но, видимо, забыла.

– А с чего ты решила, что можешь быть дизайнером? – Строго спросила Светка.

Это прозвучало с таким же напором, как «ты здесь не стояла». Холодный блеск ее глаз заставил проглотить готовые сорваться с губ слова:

– А почему ты решила, что нет?

Ответить я не успела.

– Я понимаю, деньги совсем другие, – продолжала выказывать свое неудовольствие Светка. – Моя подруга в дизайнерской фирме работает, от трех до пяти тысяч долларов получает. Но у нее образование, а у тебя нет. И потом надо клиентов искать. Что, если сделала квартиру для себя, значит, можешь это сделать для других? И сделать своей профессией? Мне, например, не нравится, как ты мне мебель переставила. Куда я теперь веер дену?

Светка выглядела обиженной. Вскидывала голову и нервно поправляла волосы. Потом решительно встала, подошла к шкафу и оперлась спиной о его торцовую стенку. Он не поддавался, потому что стоял на новом месте прочно. Светка не сдавалась. Напряглась всем телом, набрала, потом выдохнула воздух, как спортсмен перед рывком штанги и поволокла эту деревянную громаду на прежнее место.

У меня было ощущение, что на прежнее место она сдвигает не шкаф, а меня. Чтобы я не смела высовываться.

Прежде, чем подняться наверх, надо было сначала спуститься вниз, в полуподвал. Там – лифт. На пути к нему – восемь ступенек, с отколотыми, будто откусанными краями. На фоне открытой входной двери, откуда льется солнечный свет, лестница похожая на большой щербатый рот. Отворачиваюсь, вхожу в дребезжащую кабину лифта, нажимаю кнопку с цифрой 6. Через несколько секунд шторки лифта раздвигаются – как раз напротив кабинета под вывеской: «медицинский пост».