После рождения Поли врач рекомендовал мне задуматься о том, чтобы больше не беременеть, я почувствовала, как внутри все сжалось, и мгновенно пересохло во рту. Это звучало как приговор, хотя казалось, что детей и так достаточно. Еще долго Прохор успокаивал, и я была благодарна мужу за поддержку.

Сыну быстро надоело рисовать, и я направила его энергию на складывание пирамидки из кубиков. У Алешки еще не очень получалось, но его внимание пока отвлечет и можно заниматься дочкой. А потом я пойду готовить ужин, а сына можно попросить помочь. Он любил «помогать» маме. Привыкла справляться одна, хотя и было тяжело. Прохора никогда нет дома. У него серьезный бизнес, который отнимает много времени. Я понимала и принимала, оказывала поддержку, когда муж в ней нуждался.

Но после того, как его жена уехала, начался настоящий кошмар, к которому я оказалась не готова. Появилось ощущение, что муж отдалился из-за дочек. Почти каждый вечер он разговаривал с ними по телефону, воркуя и говоря, как любит и скучает, забывая о времени. Дыхание становилось шумным, я тихо рычала и старалась не слушать, пытаясь усмирить вспышки гнева при упоминании имен Маши и Марины. Но у меня плохо получалось, и я стала выражать недовольство, когда муж стал уезжать в Краснотонск.

Сейчас я, продолжая укачивать Полечку, подумала, что не смогла бы отказаться от предложения Прохора на месте его бывшей жены. Оно же было поистине щедрым и означало безбедную жизнь. Что еще надо? Я ее искренне не поняла, когда она уехала. У меня было образование секретаря, и я работала три года офис-менеджером до декрета. И то испытывала дрожь при мысли, что останусь одна с Алешкой, если Прохору надоест играть в двойную жизнь. И он выберет не меня.

Находясь без мужа столько дней, я скучала по маме, и в груди стало разливаться нежное чувство. Улыбнулась, представляя ее лицо, и мне тут же захотелось позвонить и услышать любимый голос. Но мама была обижена. Она отношения с Прохором с самого начала не одобряла, уговаривала одуматься и не уводить мужчину из семьи. Ей было очень тяжело принять факт, что ее дочь стала разлучницей. Она качала головой и тяжело вздыхала, прижимая руки к вискам, и постоянно повторяла:

— Лида, не могу поверить, что ты на это пошла. Я же тебя не так растила. Где же я ошиблась?

Но я себя разлучницей не считала. Если бы он не хотел нашей связи, я бы ничего не добилась.

Но когда мы уже поженились, мама внешне смирилась и стала поддерживать с нами ровные отношения. Была очень благодарна зятю за оплату реабилитации после сложной операции. Прохор не жалел денег на то, чтобы она быстро восстановилась и снова начала ходить без костылей. И сейчас приезжала к внукам два раза в неделю.

Как мне наладить с ней отношения? До сих пор ловлю ее укоризненный взгляд, и она лишний раз не хочет со мной разговаривать. Внутренне она меня так и не простила. И от этого как будто по сердцу резали ножом. Маму я любила, но и сделать ничего не могла. Я выбрала женатого мужчину, и точка.

Полечка расплакалась, и я стала ее кормить, наблюдая за сыном. Сегодня вечером приезжает Прохор, и надо обдумывать сложившуюся ситуацию. Моя тактика дала сбой, и ее надо срочно менять. Я не могу остаться одна. От одной этой мысли я почувствовала, как по телу пробежала дрожь, а сердце бешено стало колотиться, и меня прошиб холодный пот.

Муж находился в Краснотонске, но, несмотря на мои скандалы и бойкоты, звонил вечером. В его голосе слышалась обида, и он мне говорил:

— Лида, надеюсь, ты мне дашь пообщаться с детьми? Я люблю их и скучаю по ним. С тобой поговорим, когда приеду.

К тому моменту я уже понимала, что только усугубила ситуацию. И поэтому старалась разговаривать с ним ласково. Прохор чувствовал перемену, но не подавал виду. Я знала, он хочет решить все с глазу на глаз. Что же, я ждала его приезда.

И подносила каждый раз телефон к детям, чтобы он с ними пообщался. Я видела, как его лицо преображается, когда Алешка узнавал его и говорил: «Па», и пытался тянуть ручки. И потом муж ворковал с Полечкой.

Сын начал капризничать, и я поняла, что он хочет спать. Когда дети уснули, настроила радионяню и отправилась на кухню. Налила себе любимый зеленый чай с земляничным вкусом и подумала, что к приезду мужа надо приготовить вкусный ужин.

Мои мысли плавно перенеслись на отца. Его практически не было в моей жизни. Он ушел, когда мне было четыре года, и вспоминал раз в год на мой день рождения. У меня были подружки Лера и Валя, я дружила с ними до самого окончания школы. Их папы тоже ушли из семьи по разным причинам, только Вале чуть больше повезло. В ее жизни отец больше присутствовал и приезжал к ней по воскресеньям.

Поэтому я всегда считала, что мужчина легко забудет детей и уйдет из семьи, но с Прохором сильно ошиблась. Уйти из семьи он смог и даже сделал это с легкостью, любил наших детей, но и близняшек обожал. И часть его сердца принадлежала им. Я оказалась к этому не готова. Мы с детьми как были на втором плане, так и остались.

Оглядывая квартиру и дорогую встроенную технику, я понимала, как полюбила безбедную жизнь, когда не надо считать деньги. Когда познакомилась с Прохором и поняла, что он богат, все сделала для того, чтобы поймать его на крючок. И смогла найти его слабое место. Если бы я быстро от него не забеременела, возможно, у меня ничего бы не получилось. Только потом Прохор меня полюбил, когда я уже тяжело вынашивала Алешку. Я видела это по его искрящимся глазам, поцелуям и отношению. Он сразу купил квартиру, чтобы я переехала от мамы, и сделал на мое имя карточку, куда переводил крупную сумму. Просил тратить, как мне хочется. И если я хорошо себя чувствовала, ходила по магазинам и покупала себе вещи, одежду, нижнее белье, не задумываясь, сколько это стоит. Меня переполняла эйфория. Мне казалось в тот момент, что я самая счастливая. И была рада, что порвала со Стасом за полгода до знакомства с Прохором. Этот нищеброд никогда бы не смог меня так обеспечивать.

Налила себе чай и, отпивая горячий земляничный напиток, окунулась в воспоминания.

Я жила со Стасом не очень долго. Он меня давно любил, пытался добиться благосклонности и готов был для этого исполнять любые мои желания. Мне же в тот момент хотелось мужского внимания, а подходящей кандидатуры не было. Но Стаса всерьез никогда не рассматривала.

Он работал мерчендайзером и учился в экономическом вузе. Когда наши отношения развились, Стас снял квартиру, и мы стали жить вместе. Он окружал меня заботой, постоянно целовал и говорил, что окончит вуз и будет со временем хорошо зарабатывать. И счастлив, что смог меня добиться. Очень быстро я забеременела. И поняла, что не буду выходить за него замуж и сообщать о ребенке. Сделала аборт и сразу порвала с ним, оставив записку, что это была ошибка.

Я вернулась к маме, а Стас приехал через два часа. Его глаза смотрели на меня жалобно, и дрожащим, полным неверия голосом, он спрашивал меня:

— Лидушка, что случилось? Нет, нет, ты же шутишь?

Когда я сказала, что между нами все кончено, он сгорбился, и его взгляд потух. Стас вытер слезы рукавом, и, больше ничего не сказав, ушел. Еще пытался со мной пару раз поговорить, но я отвечала холодным тоном, и больше он не подходил.

Через полгода я совершенно случайно познакомилась с Прохором. Спешила на работу и вместо того, чтобы идти на переход, решила перебежать в неположенном месте и попала ему под машину. Упала и почувствовала боль в ноге. Слезы покатились из глаз, только не хватало, чтобы у меня была серьезная травма. Сквозь пелену я видела, как водитель вышел из автомобиля, и, подойдя ко мне, голосом, в котором сочилась ярость, сказал:

— Девушка, здесь нет перехода. А если бы я ехал с большой скоростью?

Я смогла только пролепетать:

— Простите, пожалуйста, я сама виновата.

Он помог мне подняться и заботливо спросил:

— Что-нибудь болит?

— Нога.

— Тогда давайте в травмпункт отвезу.

Я отпросилась с работы и, пока мы ехали, успели познакомиться и спокойно поговорить. Нога болела, но не сильно. Врач сказал, что у меня небольшой ушиб, и Прохор отвез меня домой. Взял номер телефона и сказал, что позвонит и узнает, как я себя чувствую.