— Что вы мне предлагаете?

— Я ничего не предлагаю! — Голос учителя стал резким, раздраженным, — Решайте свои проблемы сами и не слишком полагайтесь на содействие извне. Не пытайтесь усложнять то, что на самом деле просто, как единица. Мы боимся сломать границы своего мира и поверить в чудо даже если оно вершится на наших глазах. Не размышляйте над тем, что с вами происходит, не пытайтесь объяснить вещи, которые кажутся вам необъяснимыми. Вместо этого возьмите в союзницы интуицию. Первое, пришедшее вам в голову решение чаще всего оказывается правильным.

Он встал и поднял с тротуара сумки. Алексей вскочил следом за ним.

— Так вы поможете мне или нет?! Я не смогу сделать это один!

— Сможете! Вы еще не раскрыли свой потенциал, не знаете, что было заключено в вас все эти годы. Вы сможете! — В голосе Благовещенского прозвучало нечто большее, чем простое утверждение. Он как будто отчитывал нерадивого ученика за нелепые ошибки и в тоже время взывал к его честолюбию.

Алексей и впрямь окунулся в детство, когда он зубрил статью в учебнике до посинения, а на следующий день, переволновавшись у доски, не мог произнести ни слова. В детстве… Ответы следует искать именно там.

— Что же мне делать?

— Возвращайтесь.

— Куда?

— Вам виднее. А когда решитесь, я постараюсь оказаться рядом.

— Но...

— Стоп! — Благовещенский прервал Алексея решительным взмахом руки, — Не сейчас. Я тороплюсь. Мне еще нужно купить сметаны, а магазин через двадцать минут закрывается на обед.

Учитель быстро зашагал прочь по асфальтовой дорожке. Алексей стоял у подъезда и растерянно смотрел ему вслед, а потом просто рухнул на лавку. На этот раз воспоминания накатили на него как волна цунами.

Мы с вами говорим о прошлом

В детстве человек более защищен.

Мы теряем ценный опыт, приобретенный в начале жизни…

Тоскливое карканье ворон сменилось щебетом перелётных птиц, и серое ноябрьское небо взрывалось слепящей весенней синевой. Конец мая или начало июня. 1977 год. Первые дни летних каникул. Алексей проваливался в колодец времени до тех пор, пока не почувствовал запах наступающего лета.

Почему бы не…

— ... пробежаться по хатам? — Рудик почесал набухающий прыщ под левой ноздрей. У Коли Руденко были прямые, жесткие волосы, похожие на солому, и достаточно сильные руки, чтобы подтягиваться на перекладине десять раз подряд.

Рудик устроился на качелях, врытых в землю посреди спортплощадки. В своих черных парусиновых брюках и протертой джинсовой куртке с сине-зеленым орлом на спине, нарисованным по трафарету разноцветными шариковыми ручками, он производил достаточно грозное впечатление. Рядом, на краю песочницы, где возились маленькие ребятишки, выстраивая дороги и мосты для своих игрушечных автомобилей, устроились Дмитрий Дорин, Вячеслав Стрепетов и Алексей Гранецкий. Всем четверым недавно исполнилось по двенадцать лет. Все четверо два дня назад последний раз в этом году надели школьную форму. Теперь каждый из них пребывал на вершине блаженства в предвкушении трех волшебных месяцев полной свободы. Ну или почти полной, если вспомнить о родителях с их занудными требованиями типа «быть дома не позже девяти».

— Чего мы там забыли? — Митяй Дорин скорчил кислую гримасу. Он считался одним из самых толстых мальчиков района. Его широкий зад обтягивали новенькие голубые джинсы. Безразмерная клетчатая рубашка воняла потом.

— В прошлой раз я разорвал там штаны. Мать заставила меня их зашивать, и я не смог посмотреть «Тени исчезают в полдень». Если я разорву новые брюки, мама меня просто убьет, а отец еще добавит, когда вернется с работы. Вы знаете, сколько стоят джинсы из «Березки»? Их ведь еще достать надо. Так просто не продают.

— А ты пошустрее шевели своей жирной задницей, когда перетаскиваешь ее через забор, — захихикал Славка Стрепетов. Его синяя футболка была в нескольких местах заляпана машинным маслом. По выходным Славка помогал отцу в гараже. — Эй, Митяй, а что, мамочка до сих пор варит тебе манную кашку на завтрак, а? Скажи, Митяй, а какой у тебя размер: пятьдесят восьмой или уже шестидесятый, как у твоего папаши-торгаша?

— Заткись, дегенерат! Не смей трогать моего отца! — Митяй вскочил на ноги, сжимая кулаки, но Славку это не остановило.

— Митяй, а Митяй! Тебя не приглашали на телевидение изображать Хрюшу? Митяй, у тебя дома, наверное, все косяки салом намазаны, а?

— Это почему? — Митяй нахмурился, чувствуя подвох.

— Чтоб твоя задница не застревала! — Славка покатился со смеху.

Дети в песочнице прекратили игру и испуганно отползли к противоположному бортику. Митяй попытался схватить Славку за загривок, но тот опрокинулся в песочницу, продолжая ржать и вопить от удовольствия.

— Жирный! Жирный! Поезд пассажирный!

— Ты, мелкое дерьмо! — заорал Митяй и полез за Славкой в песочницу. Славка вывернулся, прополз на спине по игрушечным автострадам и лягнул Митяя ногой.

— Ой! Черт! Черт! — Митяй схватился за локоть и запрыгал на месте. — Ты придурок! Ползучий гад! Жопа!

— А ну, убирайтесь отсюда! Тут малыши играют! — Женщина в желтом ситцевом платье замахнулась пластмассовым ведерком на Славку, который только что поднялся на ноги: весь в песке и с улыбкой до ушей.

Дети в песочнице подняли оглушительный рев, оплакивая сломанные дороги.

— Уходим, — Рудик схватил Митяя за руку и оттащил от песочницы.

— А еще пионеры! В школу сообщу, что вы матом ругаетесь! Колония по вам плачет! — кричала женщина с ведерком, одновременно пытаясь успокоить своего трехлетнего сынка. Тот сжимал в пухлых ручках сломанное пластмассовое такси и издавал звуки, не уступающие по громкости пожарной сирене.

— Чего она к нам прицепилась? — тараторил Славка. — Она не имеет права прогонять нас с площадки. Это не ее собственность!

— Это ты участковому расскажешь, — припечатал его Алексей.

Они перелезли через низкий заборчик, ограждающий двор, и пошли вдоль дороги, удаляясь в сторону железнодорожного моста. Славке надоело качать права, и он принялся снова изводить Митяя, пока не получил по шее от Рудика. Митяй тер ушибленный локоть и обзывал Славку «припадочным» и «шизофреником».

— Может до станции дойдем, купим газировки? — предложил Рудик.

— Пошли, — согласился Алексей. Остальные кивнули.

Хорошее настроение куда-то испарилось. Никто из них толком не знал, чем заняться в течение дня. Скорее всего, со вздохом подумал Алексей, все будет так же, как и вчера: до обеда они будут слоняться по улицам, возможно заскочат в кинотеатр, если наскребут достаточно мелочи, и по второму разу посмотрят японский детектив «Опасная погоня», а потом пойдут обедать к Митяю. Отец Дорина работал товароведом в универсаме, и холодильник в их квартире всегда оказывался забит под завязку, как дорожный чемодан.

После обеда они поиграют в овраге, возле речки, или залезут на мост по железным штуковинам, которые так жутко гудят, когда наверху идет маневровый локомотив с сортировочной станции. Неужели эта скукотища продлиться все три месяца каникул? Лучше бы родители отправили его в лагерь, как в прошлом году. Жизнь в большой компании на природе подразумевает хоть какое-то разнообразие, и Алексею будет, о чем вспомнить, когда за окнами класса зарядят осенние дожди.

Они шли вдоль дороги параллельно железнодорожной насыпи. По дороге, обгоняя их, прогрохотал обшарпанный грузовик «КрАЗ», нагруженный серым песком, перемешанным с бесцветными ракушками. Славка бросил ему вдогонку камень.

Вспыхнули красные стоп-сигналы, и грузовик остановился с шипением и лязгом, подняв облако пыли. Водитель открыл дверцу кабины, и мальчишки кубарем скатились с обочины в овраг, укрывшись в густых зарослях осинника.

— Ну попадетесь мне еще, щенки! — орал сверху водитель.

— Ты совсем безмозглый, — зашипел на Славку Рудик. — Он бы нам ноги повыдергивал, если бы поймал.