— В жопу терпение! — крикнула Линн, — Надоело выслушивать сраные проповеди о судьбе и предназначении! Сначала Жар, потом ты…

От неожиданного потрясения Алексей едва устоял на ногах.

— Жар? Ты сказала Жар?

— Да, Жар. Мужчина, которого я знала раньше. Он умер.

— Кажется вчера ночью я видел твоего покойника во сне и… это не может быть совпадением. Очень высокий, смуглый, черноволосый, так?

— Так. — Линн побледнела. — Его застрелили, но потом он навестил меня спустя три месяца после смерти. С тех пор прошел почти год. Он предсказал мне неожиданную встречу. Человек из неоткуда. Наверное, он имел в виду тебя.

Ее самообладание дало трещину. На нее было жалко смотреть.

— Что происходит, Килар? Мне еще никогда не было так страшно.

— Я тоже поначалу боялся, но это пройдет. — Алексей осторожно взял ее за руку. Пальцы Линн были сухими и холодными как сосульки. Она не вырвалась. Просто смотрела на него в каком-то оцепенении.

— Мы все боимся непознанного, — Алексей постарался, чтобы его слова звучали убедительно. — Но, порой, нам приходится действовать вопреки страху. Вопреки привычке. Даже вопреки самим себе. В моем сне Жар говорил об узловой точке, о трамплине, о важной цели где-то впереди. Мне он тоже предсказал неожиданную встречу. Сказал: «леди во тьме, ты узнаешь ее, как только увидишь». И он не солгал.

Линн отдернула руку. Ее серые глаза смотрели на него как сквозь огромное расстояние, с другого края разделяющей их пропасти.

— Так не бывает! Могу ли я вообще тебе доверить?

— Не только можешь, но и должна! — Алексей невольно повысил голос. — Мы с тобой находились в разных слоях действительности, но пережили одну и ту же чертовщину. С нами беседовал один и тот же мертвец. Разве мы не поняли друг друга с полуслова? Это все равно что читать по очереди из одной книжки.

— Ага, двое психов воруют глюки друг у друга, — она нервно хихикнула, прикрыла ладонью рот, взъерошила волосы на затылке, прошлась вдоль стены туда и обратно. Ее дыхание выровнялось, голос обрел прежнюю твердость. — Жар был моим любовником, а тебе явился во сне. И похоже он до сих пор дергает нас за ниточки, хотя должен лежать в могиле в трех тысячах миль отсюда. Ну и хрен с ним, с Жаром! Мы встретились, и что теперь? Что мы должны сделать вместе? Куда идти?

— На север. Мне позволили узнать только направление. Но в этом есть своя логика. Дорожка из хлебных крошек, как в сказке. Со временем все станет яснее, проще, понятнее. Когда мы оба будем готовы.

— Дорога на север вымощена не крошками, а костями. Туда никто не ходит по доброй воле. Будем ли мы готовы, Килар? Ты сам в это веришь?

Линн по-прежнему одолевали сомнения. Ее раздражало собственное бессилие. Что-то внутри нее не желало мириться с присутствием Алексея, отвергало саму возможность его существования. Но давить на нее бесполезно. Своей настойчивостью он сделает только хуже. Линн должна пройти через все стадии осознания без принуждения, самостоятельно, шаг за шагом.

— Да, — сказал он через минуту. — Я верю. Стоит тебе как следует подумать, и ты тоже поверишь. А потом... — Алексею не хотелось говорить следующую фразу, но промолчать он не мог, — …сомневаюсь, что получится отвертеться.

Линн не ответила. Просто повернулась и вышла, оставив его одного.

Алексей наблюдал, как умирает рыжеволосая девчонка с простреленным бедром. Похоже в общей суматохе о раненой просто забыли или заранее поставили на ней крест. На вид ей еще не было восемнадцати. Ее юный возраст плохо укладывался в голове. Алексею хотелось отхлестать себя по щекам, чтобы проснуться. Ей бы сейчас выбирать платье к выпускному, а не лежать на бетонном полу в луже собственной крови. Минуту назад он попытался ее напоить, отстегнув флягу от ее же оружейного пояса, но умирающая не смогла проглотить ни капли. В какой-то момент ее глаза потускнели, стали похожи на два мраморных шарика. Она выпустила воздух из легких и просто не стала вдыхать его снова. Алексей пощупал ей пульс и прикрыл глаза.

Во рту пересохло, но он не смог заставить себя воспользоваться флягой покойницы. Горлышко должно быть еще теплым от ее воспаленного дыхания. Алексей встал и направился к колонке. Дернув рычаг насоса, он случайно задел кусок картона на полу. Разложенные на нем стамески, отвертки и гаечные ключи звякнули друг о друга.

Лекарства сработали даже лучше, чем он ожидал. Сознание прояснилось. Боль забилась вглубь нервных окончаний. Остались только легкое головокружение и общая слабость. Голода он тоже не чувствовал. Алексей взбодрился, умывшись ледяной водой из колонки, и неторопливо обошел пакгауз.

Помещение вытянулось с севера на юг и занимало площадь около двухсот квадратных метров. Вдоль восточной и западной стены тянулись два ряда узких окон. Изнутри их перекрывали мощные стальные жалюзи похожие на решетки вентиляционных шахт метро. Внутреннее пространство заполняло оборудование различного назначения. За перегородкой из проволочной сетки гудел стационарный генератор размером с малолитражку. Трубы и кабели проходили сквозь пол и тянулись под плитами двора к другим пакгаузам, связывая все системы станции воедино.

Возле двери висели контрольно-измерительные приборы. Шкалы были проградуированы в привычных земных величинах. Алексей узнал барометр, анемометр, гигрограф, а еще амперметр с осциллографом, регистрирующим амплитудные колебания тока в сети. Пусть эта планета и находилась на другом краю галлактики, но когда-то давно люди переселились сюда с Земли.

Похоже, он провалился не только в параллельный мир, но и в отдаленное будущее. Люди успели освоить межзвездные перелеты и основали колонии в иных мирах. Хотя уровень местных технологий не впечатлял. Когда представляешь себе развитую космическую цивилизацию, на ум приходят бластеры, электронные импланты, варп-двигатели и плазменные резаки. Тут ничего подобного не было и в помине. Все вокруг казалось Алексею знакомым, если не сказать — тривиальным, словно калька с привычных ему вещей. И в то же время он оставался чужаком, пришельцем из иного места и времени. Отличия в языке лишний раз это подтверждали.

Слова появлялись сами собой, как только возникала потребность что-то сказать. Алексей на ходу конструировал незнакомые фразы и одновременно понимал их смысл, как будто разговор шел на студенческом сленге конца восьмидесятых. Он подозревал, что эта новая способность как-то связана с тем, что в кругу эзотериков принято называть «скрытыми силами души», а если по-простому, то с телепатией. Прежде Алексей скептически относился к паранормальным явлениям и часто высмеивал доморощенных оккультистов. Увлечение гороскопами и публичные шоу экстрасенсов по телевизору он считал признаком общего упадка культуры после развала Союза. Но за последнее время произошло слишком много удивительного и необъяснимого.

Алексей попытался извлечь из своей памяти какие-нибудь сведения о фонетике, о грамматике или о семантической структуре местного языка, но у него ничего не вышло. Новые способности позволяли ему выстраивать сложную цепочку рассуждений, но не давали теоретических знаний. Он использовал отвлеченные понятия, как иллюзионист, достающий кроликов из шляпы. Здесь применяли латинский алфавит, отсчитывали расстояние в милях, измеряли жидкость галлонами, а температуру — в Кельвинах. Но и только. Если пащуры Линн и говорили на одном из языков романской группы, то теперь речь их далеких потомков изменилась до неузнаваемости.

Он распахнул дверь и вышел наружу.

Тишину нарушало лишь монотонное урчание волн. Начинался прилив. Через час с небольшим из воды начнут появляться «головозадые» — эти уродливые сивучи-вампиры, любители кровавых коктейлей. Они будут ползать по пляжу до вечера, потом большую часть ночи и исчезнут только перед рассветом, когда пузырь материнской планеты опустится к горизонту. Иногда они вылезают на берег и днем, но массовое нашествие случается после наступления темноты. Алексей обнаружил в закромах памяти точное название морских хищников: «сиизы», но ему нравилось использовать фривольное словосочетание, придуманное им самим.