— Добрый день, — сказала она ворону. — Не скучно тут одному сидеть?
— Кхе, — ответил тот, переступив лапами.
Воронецкая захихикала, как девчонка.
— Прямо ведьмой какой-то себя чувствую. Тётка с вороном, ужас что такое… ещё шляпа нужна, ну, с острым верхом такая…
Даниль смотрел-смотрел на эту парочку, точно явившуюся из какого-нибудь мультфильма, а потом разинул рот и неверяще помотал головой, едва не вслух воскликнув: «Четыре!»
Ворон тоже был экспонатом.
Не то чтобы обнаружить здесь тварь из адского зверинца было неожиданностью — отдел мониторинга требует охраны посерьёзнее, чем та, что дежурит по периметру института, создать духа-сторожа может любой преподаватель-специалист, и почему бы не сделать этого Лаунхофферу. Но ворон, в отличие от прочей виданной Данилем искусственной живности, не тешил хозяйский взгляд, а работал, занимался делом, и значит, можно было проанализировать его устройство и определить цель создания…
— Пойдём, Даня, — сказала Алиса, — я тебе центр наблюдения покажу. А потом домой пойду, уж извини, я и так жуть как задержалась, уже вечер скоро, а у меня дел полно…
Сергиевский только кивнул в ответ; он разглядывал ворона.
…Институт тонкого тела — сам по себе крепость. Мысль, на первый взгляд, идиотская, но стоит вообразить, что кому-то взбрело в голову прорываться в это здание силой или пытаться проникнуть тайно — и без долгих размышлений становится ясно, что успехом затея не увенчается. Обычная кованая решётка, видимая в плотном мире, означает в тонком непроницаемую плёнку отторжения. Никто не войдёт сюда без зова или без дела, потому что просто забудет, отчего родилось в нём такое желание. Курсе на третьем Даниль тренировки ради изучал охранные системы, спроектированные Ларионовым для защиты от жаждущих бесплатного чуда: кто-то из жаждущих терял часть памяти и ориентиры в пространстве, кто-то зарабатывал временную паранойю и летел проверять, выключен ли дома утюг, кто-то, наоборот, обретал неведомую прежде трезвость мысли и сам понимал, что явился зря.
Ворону надлежало оберегать отдел мониторинга не от коварных заграничных шпионов и тому подобных злодейских сил, а от студентов самого МГИТТ, пьяных пивом и всемогуществом.
Это было куда сложнее.
Даниль возблагодарил случай за то, что в пору безбашенности сюда не сунулся. Чем могло грозить столкновение с охранной системой Лаунхоффера, аспирант ещё не разобрался, но сама система внушала благоговение перед конструктором. Дурак — устройство высокой пробойной силы, и разобраться с лифтом смог бы любой студент, находящийся в ладах с собственной внутренней энергией. А то и разбираться не стал бы, рванув в подвал через тонкий план.
Ворон сидел на плече маленькой профессорши и, кажется, задрёмывал от удовольствия; та кончиками пальцев поглаживала его блестящие перья. Даниль уставился на её руку — маленькую, с младенчески тонкими, коротко обрезанными ногтями.
…Одновременно ворон был подвалом флигеля; и одновременно же — отдельной вселенной, ограниченной подвалом, даже не целым подвалом, лишь несколькими ярко освещёнными коридорами, в которых там и здесь темнели провалы запертых, безнадёжно запертых и никуда не ведущих дверей. Бесконечное множество подвалов во всех вероятностных мирах, беспредельная паутина коридоров с неоткрывающимися дверьми… смахивало на зримое воплощение отчаяния. Банька с пауками. Незавидная участь — заблудиться в сознании искусственной птицы. Конечно, беднягу бы нашли и освободили, но взаимоотношения со временем у ворона тоже были своеобразные, и сколько прошло бы по субъективному восприятию жертвы, а также чем всё это кончилось для её психики…
«Ящер — садист», — подумал Даниль и поёжился. Он даже сейчас не чувствовал уверенности в том, что сумел бы вырваться из ловушки самостоятельно.
— Та дверь — подсобка, — по-хозяйски журчала Ворона, — за той, как написано, энергостанция, она на тонком топливе, от неё весь институт запитан, топливный элемент зарядили ещё когда тут всё строили, его на одно здание на тыщу лет хватить должно… Вот, тебе сюда.
…Она проходила насквозь. Адская птица сидела у неё на плече и радовалась ей; для Алисы противоестественно распространённое сознание ворона не было иллюзией, хотя не было, конечно, и непреодолимой преградой. С каждым шагом она как будто распахивала его, отводила в сторону — не брезгливо, как отводят пелены паутины, а почти с удовольствием, точно занавеси из тонкого шёлка…
— Спасибо… Алиса Викторовна, — проговорил Даниль, оглядывая залу. — А этот… вещий птиц меня выпустит?
Она залилась смехом:
— Ну, коли впустил!
Ворон хрипло каркнул и, шумно хлопая крыльями, перелетел с её плеча на один из выключенных мониторов.
— Он, кстати, не столько страж, — сказала она, — сколько хранитель информации, аналитик и прогнозист. Так что да, и правда вещий. Если что спросить надо будет, прямо у него спрашивай. Он тут всё знает, что к чему! Ну, пока!..
Аспирант не успел ответить — пока он открывал рот, Алиса развернулась, крылато плеснув чёрной шалью, помахала ему рукой и пропала, отправившись через совмещение точек куда-то к северо-востоку от института. Точнее Даниль определять не стал. Он с тяжким вздохом выдвинул стул и смахнул пыль с ближайшего монитора. Просторная, с низким потолком комната напоминала помещение постапокалиптического интернет-кафе, оставленного людьми ввиду падения поблизости нейтронной бомбы. Ряды столов с компьютерами, офисные серые стулья, офисные же стеллажи, слой пыли повсюду. Для художественной цельности картине не хватало скелета или двух. Впрочем, их с успехом заменял живой, хоть и искусственный ворон — говорят, аналитик и прогнозист…
Птица смотрела холодно и внимательно.
— Чего уставился, невермор? — беззлобно проворчал Даниль. — Слышь, ты в курсе, какие в Чили существуют города?
Он был готов к тому, что ворон Лаунхоффера заговорит, но тот не издал ни звука и даже не шевельнулся.
— Ладно, — согласился аспирант. — Как хоть включается это всё?..
Ворон отвернулся. Сергиевский понял это в том смысле, что не уметь включить компьютер может только клинический идиот, и был прав. В отличие от мистического лифта, все положенные кнопки тут имелись. Пока компьютер грузился, Даниль развлекался мыслями о том, знают ли в Минтэнерго, как выглядит их отдел мониторинга и кто в нём работает, придя к выводу, что даже и узнай министр об этом, возражать бы не стал. Функцию свою отдел наверняка выполняет, а требовать порядка и дисциплины от такого заведения, как МГИТТ… как ни крути, но даже у министров есть карма.
Программа-карта запустилась сама, вместе с операционной системой: «Parafizika Map 2.89», дикое сочетание транслита и английского. Писали программу люди, не интересовавшиеся дизайном и общей дружественностью интерфейса, и от одного вида карт в восьмицветном режиме, каких-то жутких окошек с текстом и бесчисленных неясного назначения меню Данилю остро захотелось спать, есть и домой. Идти куда-то вместе с Алисой было так приятно, что он дошёл бы, наверно, до Северного полюса, но Ворона убыла восвояси, забрав и нежное наваждение, и необыкновенную ясность мысли.
Аспирант Сергиевский вновь ощутил, насколько он не любит работать.
— Ох-х… что ж я маленьким не сдох… и где здесь что? — пробормотал Даниль, погружаясь в изучение окошек.
Ворон хлопнул крыльями где-то под потолком и приземлился на спинку стула по соседству.
— А-а, это вот просто физическая карта… это плотность населения… это плотность свободных фрагментов… это хрень какая-то… это схема сансары… блин, как это увеличить?! Нихрена не разберёшь!..
Ворон скакнул на стол и резко — показалось, даже с некоторым презрением — отодвинул башкой данилеву руку. Потом ткнул клювом в клавишу.
— Япона мать… — выдохнул аспирант, когда отдел мониторинга принял свой истинный облик.
Вещи не изменились — изменился тонкий план. Перед пустой стеной вспыхнул гигантский бесплотный дисплей, на котором высветилась карта. Местный сервер работал с невообразимой скоростью, потому что существовал только в тонком плане и был, разумеется, квантовым.
