Спортсменку парашютистку насквозь пронзило веткой дерева.

Она лежала на боку, её сотрясала мелкая дрожь. На лице пострадавшей была надета кислородная маска, установили пока одну канюлю и вливали кровь. Реаниматологи со своей стороны сделали всё возможное.

У неё был циркуляторный шок, это значит, что недостаточный кровоток приведёт к повреждению тканей организма.

— Пульс сто тридцать, давление падает, — сообщили мне данные.

Прежде чем делать прогнозы нужно изучить анатомию травмы.

Ранее у меня был один пациент, который выпал из окна и напоролся на торчащую из земли металлическую трубу. Подходящее сравнение шашлыка на шампуре. Ему повезло, труба обошла жизненно важные органы.

А сейчас, судя по всему, всё плохо.

— Ножницы, — потребовала я.

Вместе с коллегами, мы осторожно начали избавлять девушку от окровавленной одежды.

— Пакеты с кровью?

— Всё готово, док.

— Сколько прошло времени с момента трагедии? — поинтересовалась я и запомнила время на часах реанимации.

— Сорок минут. Её сразу повезли к нам.

Если бы ветка задела и повредила аорту или сердце, то она бы уже была мертва.

Пострадавшая была в сознании.

Её взгляд был красноречивее любых слов.

Когда её избавили от одежды, я хотела в голос выматериться.

Концы рёбер торчали с кусочками кожи и жира.

Она упала спиной. Острый край ветки вошёл с правой стороны спины, чуть ниже желчного.

Вышла ветка с левой стороны, прихватив и разорвав нисходящую ободочную кишку.

С каждым мучительным вдохом из рваных краёв раны толчками вытекала кровь.

Внимательно осмотрела ветку – спереди и сзади. И мне ещё сильнее захотелось выматериться.

Даже с развороченной грудной клеткой, порванной кишкой, повреждённым лёгким и артериями я бы справилась, подняла бы пациентку на ноги.

На дереве я обнаружила куски печени.

— Сканер, — потребовала я и в мою руку вложили длинный светящийся прибор.

Я подвела сканер к телу пациентки и вывела трёхмерное изображение. Оно появилось над сканером и все увидели, что её печень словно побывала в мясорубке, а вена разорвана.

— Введите ей барбитурат, — сказала я и длинно выдохнула.

Она заслужила избавиться хотя бы от боли.

Склонилась к лицу пациентки. Её рот быстро наполнялся кровью.

Взяла девушку за кончики ледяных пальцев, чуть сжала их и улыбнулась ей. Она смотрела на меня как на последнее спасение.

— Всё будет хорошо, — сказала я уверено.

Это была чистой воды ложь.

В этой жизни у неё точно ничего хорошего не будет. Что с ней станет после смерти – никто не знает. Но пусть будет всё хорошо.

Мои коллеги тоже всё поняли. Все доктора и медсёстры здесь бывалые.

— Ха… хумиаю?.. — прошептала она, задыхаясь, когда увидела, что все прекратили суетиться.

«Да, милая. Ты умираешь», — проговорила про себя.

— Сейчас боль уйдёт, потом вы уснёте. И всё будет хорошо, — произнесла мягким, успокаивающим тоном.

Сейчас я не была хирургом, просто стала женщиной, которая оказалась рядом с умирающей. Самое малое, что я могла сделать, это просто побыть рядом с ней.

Паскудно умирать в одиночестве.

Я осторожно поглаживала её пальцы.

Барбитурат начал действовать, отсекая последние минуты её жизни от адской боли. Её тело немного расслабилось, и она слабо улыбнулась.

— С… аи… бо… — выдохнула она последние свои слова.

Не знаю, за что она поблагодарила. Что я оказалась рядом с ней? Или за обезболивающее? Не знаю.

Пальцы в моей руке последний раз дрогнули.

С её губ слетел булькающий звук, глаза закатились и девушка тихо умерла.

У неё была вся жизнь впереди. Любила экстремальный спорт, драйв, жила на полную катушку и вот такой финал...

Странно, что парашют не раскрылся. Не удивлюсь, если с ним сначала кто-то «поработал». Но это уже работа для детективов и следователей.

— Дефибриллятор? — голосом полным ужаса спросил ассистент.

— Нет. Это будет бессмысленная манипуляция, — ответила ровным безэмоциональным тоном.

Все, кто был сейчас в реанимации, застыли истуканами, даже дышать перестали. Все были в ужасе, хотя понятно, что она нежилец.

Мы не успели бы и «заморозить» её, чтобы сделать пересадку печени. Время было упущено.

Мы смотрели на чудовищную рану и ветку дерева, которая пронзила её. На переломанные руки и ноги.

Теперь скончавшаяся женщина – работа для патологоанатомов.

* * *

Заканчивала я смену в прескверном настроении. Решила, что напьюсь сегодня. До потери сознания. Или лучше до потери памяти. Чтобы завтра проснулась и не помнила сегодняшнего дня. И имя своё забыла.

Определённо, нужно лететь к Загорскому и получить от него нужные мне данные. Только он поймёт мои исследования, которые великие умы в научном сообществе сочли чушью. Только он укажет на ошибки и скажет, где я промахнулась.

Будь мой проект уже рабочим, действующим, этой трагедии сегодня точно бы не произошло.

Сегодняшний день поставил окончательную и жирнейшую точку на моём решении лететь на МКС.

Когда уже шла на выход, меня окликнули.

— Громова?

Остановилась и обернулась.

Главврач.

Константин Леонидович подошёл ко мне и спросил:

— Ты в порядке?

Убрала руки в карманы куртки и пожала плечами.

— Вполне, — ответила сухо.

— Вполне, — повторил мужчина и скривился как от зубной боли. — А то я не знаю этот твой взгляд. Снаружи вся спокойная, а внутри происходит термоядерная реакция.

Он положил руку мне на плечо, чуть сжал и по-отечески сказал:

— Езжай домой, Агата. Поняла меня? Домой, а не в бар или подпольный клуб. Нечего тебе там делать. Боль и совесть всё равно не заглушишь, а хуже сделаешь однозначно.

Выгнула одну бровь. Откуда он знает про подпольный игровой клуб?

Мужчина усмехнулся, словно услышал мои мысли.

— Я о своих сотрудниках всё знаю. Езжай домой, говорю. Я серьёзно.

— Пф, — фыркнула я. — А то что, выпорите?

Он убрал руку, усмехнулся и сказал:

— Нет. Но свяжусь с Загорским и скажу ему, что ты алкоголичка и игроманка.

Моё лицо вытянулось от такого заявления.

— Это совсем не смешная шутка, — проворчала я.

— Тогда сделай, как говорю. Пожалуйста, хоть раз пошли своё упрямство на…

— Куда? — улыбнулась я.

— На Эверест! — тоже улыбнулся Константин Леонидович.

— Хорошо, — согласилась я.

Он кивнул, снова похлопал меня по плечу и ушёл в обратном направлении.

* * *

— АГАТА —

Я всё-таки вернулась домой, а не зарулила в злачное заведение. Приняла душ и буквально вырубилась, едва моя голова коснулась подушки. Вот что значит, стресс.

А на следующее утро в спортзале…

— Агата! Ты спятила?! — театрально воскликнула моя младшая сестрёнка Александрит, когда я ей рассказала о своём окончательном решении улететь на МКС.

Она ещё и руками потрясла над головой, выражая наивысшую степень возмущения моим выбором.

Да, наши родители назвали нас в честь минералов. Вот такие они затейники. Мама – геммолог, она знает о минералах и драгоценных камнях больше, чем кто-либо другой, а папа – ювелир.

Я демонстративно закатила глаза, и устало произнесла:

— Ты уже не первая, кто сомневается в моей разумности. И спасибо, сестрёнка, что поддержала меня.

Лекси тут же сменила гнев на милость и, утерев полотенцем пот с лица, сказала:

— Агата, просто об этом Севере много нехороших слухов ходит. Не зря он сидит на космической станции и на Землю не возвращается. Какие-то странные и страшные опыты проводит… Да все знают, что он – псих!

Сегодня меня всё бесит. И все бесят. Даже моя младшая сестрёнка вот прямо сейчас бесить начала.

Тряхнула головой и со всей силы вмазала кулаком по боксёрской груше, потом взглянула на Лекси и с усмешкой произнесла: