Лилинг словно в тумане неслась за Костей по коридорам пустого здания, потом они в бешеном ритме бежали вниз, и когда уже готовы были рвануть в подземный переход, Лилинг увидела через стекло боковой двери, что в углу здания возле забора прячется Эмма.

– Костя мы не можем её оставить. – прошептала она, увидев, что Мэй заметила её.

– Если я открою дверь, нас всех размажет, – жёстко сказал Костя, – без вариантов.

– Но как же так? – Лилинг заметалась взглядом, потом в её глазах промелькнул огонёк проблеска мысли, и она сказала. – А если разбить стекло? Так можно обмануть систему? Дверь в проход держать открытой, разбить окно, Мей залетит сюда, и мы все побежим в другой корпус.

– Мысль. – покивал Костя. – Но это непробиваемые стёкла. Нам придётся её оставить здесь. Мы ничего не можем сделать.

– Но это немыслимо. – слабым голосом сказала Лилинг, понимая, что Эмма по губам читает весь их разговор. – Я не смогу жить после этого.

– Лилинг, у нас совсем нет времени.

– Ну да, я помню, что у тебя не было времени, чтобы рассказать мне, что ты русский агент.

– Мы будем спорить? Тогда мы точно с тобой будем вместе до самой смерти, как и хотели. Ты всегда была разумной.

– Значит, пришло время делать глупости. На данный момент весь мир сошёл с ума, и я не хочу потеряться в этом безумии – резко сказала Лилинг и, повернув замок, распахнула дверь. – Быстро внутрь, – рявкнула она, и в ту же секунду они услышали шипение и увидели, как из-под потолка полился лёгкий дым.

Падение казалось Толоконникову бесконечно долгим. Он летел вниз, слышал рычание рвущихся к нему долбиков и уже в принципе был готов покинуть грешную землю, но вдруг из тумана мыслей выплыло лицо Крис, которое стало для него спасительным кругом. После того как Михаил развёлся с женой, и она отсудила у бравого офицера возможность видеться с детьми, Толоконников много пил, кутил и всё чаще не помнил себя, но после того как ему однажды пришло сообщение, что все те, кого он раньше считал своей семьёй, разбились в автомобильной катастрофе, Миша уже почти не выходил из мутного сумрака пьянки. И сейчас споткнувшись о порог конца света, он будто пришёл в себя, взглянув на перепуганную девушку. Как-то сразу решил, что вот она его единственная любовь, которую нужно защищать во чтобы то не стало, и струны души стали расправляться. И последние месяцы Миша даже прожил относительно счастливо, потому что он вернулся на любимую работу и теперь у него был объект обожания. Но сейчас стремительно падая на землю, он рисковал всё это потерять.

– Да хрена вам! – зычно гаркнул он, шлёпнулся на грунтовку, моментально вскочил на ноги и с невероятной скоростью дунул вперёд за уезжающей машиной. – Ходу, ходу, – кричал он, видя, что Суслик притормаживает. – Езжай вперёд, не тормози, сука, и так из-за тебя весь это бардак.

Толоконников увидел, что к нему, давя, долбиков летит один из бойцов, Михаил быстро сменил свой курс и уже бежал приближающемуся джипу навстречу, но боковым зрением заметил, что особо настырная особь новой разновидности человека, никак не хочет сбиваться со своего пути и упускать жертву, и Толоконников прекрасно понимал, что машина опаздывает где-то на полсекунды. Вытащив из-за пояса, где висели кожаные ножны, тесак, Толоконников на бегу развернулся, воткнул сапоги в твёрдую почву и недвижимой скалой встал на пути у толпы несущихся за ним заражённых. Почти не меняясь в лице, он чёткими ударами стал наносить удары бросающимся на него тварям, почти не целясь отбивался и наконец почувствовал за спиной спасительный визг тормозов. Толоконников понимал, что, повернувшись спиной, он станет жертвой, но стоять здесь дольше было нельзя.

– Мужики, мне не сесть, – орал он, рубя прибывающую армию долбиков налево и направо.

– Держись, ща мы тебя втянем. – послышался отборный мат, и Миша почувствовал, что чья-то рука схватила его за ремень, и он в мгновенье ока полетел за уезжающей машиной, часто перебирая исчезающую из-под ног землю.

– Вот это замес. – падая на заднее сиденье, пересохшим ртом проговорил он. – Как вы меня так, а?

– Таки боком подскочили, – проговорил низкорослый крепкий мужичок в возрасте, – я смотрю, тебя таки сейчас сервировать для обеда будут, ну мы дверь отломали к далёкой тёте и ровно к тебе встали. Надо тока машину другую найти, а то у нас теперь, за милости просим, широкий вход для этих тварей открыт. Я кстати, Немец.

– Русский. – представился Толоконников.

– Та Немец, то фамилия. Я Лёша.

– Миша.

– Та негоже, такому большому начальнику просто Мишей быть.

– Давай реверансы на потом оставим. Надо и правда перебираться. Давай к грузовику, на него перепрыгнем. Надо срочно учёных забирать и в обратку ехать.

Машина чуть прибавила скорость, встала вровень с грузовиком и Толоконников первым через люк, полез наружу, следом за ним выбрался Лёша Немец, а водитель, вильнув в сторону, затормозил и быстро вскочил в подлетевшую легковушку.

– Так, вроде всё норм. – шумно отдуваясь, сказал Толоконников. – Давай, Суслик, не сбавляя темпа, идём по заданным координатам.

Уже издалека они заметили, что всё пространство на подступах к зданию кишело заражёнными, они толпились возле сетки, постоянно двигались, ударялись друг о друга, падали, но не впадали в стазис, а продолжали своё бестолковое патрулирование.

– Чё делать будем? – спросил Суслик.

– Как вариант, дорогу себе раскатать, но можно завязнуть. Да и смысла особого нет. Надо подумать, что они здесь забыли и чего такие бодрые.

Вдруг рация на торпеде ожила, и пробившийся женский голос сказал:

– Вижу вас. Здесь вам не пройти, берите правее, там есть въезд с двух сторон огороженный сетками. Нужно пробраться к входу и выломать дверь. Следующая открыта и когда вы её пройдёте, я смогу её закрыть изнутри. Так что мы будем спокойно грузиться.

– Принял. – сказал Толоконников. – Ну, давай правее, посмотрим, как там можно проехать.

Но когда машина свернула направо и проскочила целую толпу заражённых, мужчины увидели, что никакого коридора здесь нет, и они чётко едут к бетонной стене, а в их ситуации это означало только одно, они ехали в ловушку.

Тонкая перегородка стекла была густо измазана кровью, скрюченные пальцы людей в белых халатах чертили полосы, рисуя прорехи в красном месиве, и на секунду становилось видно, что сюда, в небольшую комнатёнку, куда Настя успела заскочить, прежде чем быть разорванной в клочья, всеми силами пытаются пролезть заражённые. Женщина металась по небольшому пространству, пытаясь найти хоть какой-то выход, но всё сильнее давило осознание того, что скоро дверь не выдержит осады, и сюда ворвётся целая толпа обезумевших коллег.

Остановив наконец бесконечное хождение, Настя огляделась, и её взгляд остановился на стоящих в одном из стеллажей колбах. В этом помещении они обычно хранили лабораторную утварь и бегали звонить по телефону, потому что здесь можно было открыть окно и поймать постоянно ускользающую связь.

– Позвонить по телефону. – усмехнулась Настя своим мыслям. – Я бы сейчас, наверное, всё отдала, чтобы просто позвонить и услышать нормальный человеческий голос.

Настя вздрогнула, когда услышала, что дверь в очередной раз попытался проломить кто-то из заразившихся коллег, вздохнула и подошла к блестящему ряду стекляшек, коротко провела взглядом по синеющим под кожей венкам на запястье и, сцепив пальцы, несколько секунд стояла, решаясь на страшный шаг. Она ещё вчера вечером сделала выбор, как уйти из жизни, но пока дверь, куда её загнали «коллеги», держалась, у Насти просто не хватало сил, чтобы решиться на самоубийство. С внешней стороны стекло они уже разбили и теперь им оставалось пробить второе бронированное остекление, и тогда они быстро доберутся до неё. И тогда останется один способ быстрой смерти: выпрыгнуть в окно, но ещё не факт, что она разобьётся, всё-таки третий этаж не самый высокий трамплин. Настя уже не замечала, как по щекам текут слёзы, голод и жажда давно отступили, она не могла даже забыться коротким сном: натянутая тетива нервов не давала отключиться хоть ненадолго.