– Хотела с тобой поговорить, – Лилинг присела на соседнее от Ули кресло, – мы изучали одного из ГМО-носителей, – так китаянка называла существ, произведённых в далёкой китайской лаборатории.

Правда так их называла только вежливая Лилинг, остальные склоняли название каждый на свой лад, были здесь и «гмошники» и «гомоши»; только один Толоконников неизменно называл их «чмоносители».

– И? – Ульяна глянула на застывшую девушку.

– Прости, уставшей себя чувствую. Так вот, – Лилинг задумалась, – только прошу тебя то, что я тебе скажу, должно пока остаться между нами, я бы не хотела паники.

– Не томи, – улыбнулась Ульяна.

– Мы обнаружили в одной из цепочек ДНК у ГМО-носителей вариацию, которая могла бы привести к тому, что существует возможность того, что они, – Лилинг замолчала и взглянула на терпеливо ждущую окончание тирады Улю, – что они смогут летать.

В душном маленьком помещении эта новость упала тяжёлым камнем.

– Летать. – эхом повторила за ней Ульяна. – Чего ж сразу потопа не был, смыло бы нас всех к такой-то матери и всё. – пробормотала Уля, и вдруг взгляд её сфокусировался на Лилинг. – Это просто вероятность или они уже могут это делать?

Лилинг покачала головой и пожала плечами, явно давая понять, что группа учёных ещё не докопалась до сути.

– Ок. Погоди. – Ульяна пробежалась пальцами по клавиатуре, отщёлкала несколько временных кадров и постучала пальцем по стене дома, где она видела ускользающую тень. – Вот такое я видела первый раз и не сразу сообразила, что это может быть.

Лилинг перевела взгляд в окно, посмотрела, как красное закатное солнце стягивало за горизонт свой шлейф, обдирая его о зазубрины чёрных, словно угольных ветвей деревьев и шумно выдохнула:

– Это, конечно, может быть что угодно, потому что мы пришли к общему выводу, что если в них и заложена такая линия развития, то к этому они придут очень нескоро. Точнее, к этому выводу пришла большая, шумная мужская компания.

– Ну а ты отправилась ко мне? – спросила Уля.

– Ваши наблюдательные пункты глаза и уши этого места. Я подумала, что мне может повезти.

– Ну такое себе везение. – Уля снова включила реальную картинку на экране. – Как я могу помочь?

– Если они смогут летать, то нам нужно подготовится к этому, потому что забор будет бесполезен.

– Уля, ты уже закончила смену? – вдруг донёсся голос из стоящей на столе рации.

– Да. – сразу же отозвалась девушка.

– Всё спокойно?

– Да. – также односложно ответила она.

– Катя идёт на смену, но она немного задержалась. У нас новенькие, она проводит инструктаж. Справишься?

– Без проблем. – отозвалась Уля и отключилась.

Новеньких привозили всё реже и реже, мало кто мог продержаться в новом мире, населённом невиданными тварями, которые к людям испытывали по большей части гастрономические пристрастия. Но порой отдельным счастливчикам выпадал джекпот и измученных запуганных людей привозили в карантинную зону, где шли долгие безопасные и сытые часы, пока не приходили результаты анализов.  А потом наступал день икс, когда их впускали в город и тогда кто-то из наблюдателей проводил экскурсию и рассказывал о здешних порядках.

– Ну что, посмотрим, появлялись ли такие штуки в других пунктах наблюдения? – Уля перевела взгляд на Лилинг.

– Как? Пересматривать километры видео?

– Нет. Есть старый добрый бумажный журнал. В мире почти что рухнувших цифровых технологий пригодилась старая тетрадка. В журнал мы заносим всё необычное. Что видели и на какой минуте.

Катя с Крис, встретив у ворот опасливо оглядывающихся двух мужчин и трёх женщин, помахали им и поманили поближе к «информационной стойке», как между собой называли вагончик, где в силу возможностей был организован центр минимального документооборота, и если у человека были любые документы, то они фиксировались, и взамен выдавался единый паспорт, больше похожий на зачётную книжку, где прописывались все известные сведения.

– Просто так удобнее, – переписывая имена и фамилии вновь прибывших, сказала Катя, – врачи, учёные, военные, полицейские среди вас есть?

Люди вразнобой отрицательно помотали головами, только одна полная женщина с измождённым лицом и запуганным взглядом подала голос:

– Я поварихой была там. Олька меня зовут.

– Отлично, повара нам очень нужны. Особенно если умеете из скудного набора сделать хороший ассортимент блюд.

– Я помню, мы чай из еловых веток даже делали, – печально усмехнулась женщина, – если надо готовить, буду готовить, всё что надо буду делать, – в голосе женщины блеснула слеза, – только бы не обратно.

– Оля, не плачьте, теперь всё будет хорошо, – Катя помолчала, – ну насколько может быть хорошо в нынешней обстановке. Сейчас я заполню все документы, а Крис вас проводит в ваш дом, он у вас один на всех будет, но разместитесь, я думаю.

– Так-то уже какое-то время вместе. Так-то по дороге все нашлись. – угрюмо сказал один из мужчин.

Вдруг от ворот протянулся однократный глухой сигнал, завертелись красные фонари, видные из любой точки лагеря и послышался звук, словно по земле тащили что-то тяжёлое.

– Позвольте узнать, что это? – спросил второй мужчина.

– Как вас зовут?

– Мединский Ярослав Андреевич.

– Это вернулись ребята с вылазки, ничего необычного.

– А почему они так свободно заходят? Ведь мы провели столько часов в карантине?

– Потому что они там и живут. Они не заходят сюда, мы не выходим туда. Есть надобность зайти или выйти, всё только через анализы и ожидание. Но, как правило, им редко нужно внутрь. Там созданы для ребят комфортные условия.

– Зачем они это делают? – спросил Мединский.

– Потому что нам нужно что-то есть и запасы нужно всё время пополнять, лагерь был готов наполовину в начало повальной пандемии. – закрывая журнал, сказала Катя. – Вручаю вас Крис, а то я и так уже опаздываю.

Кристина еле вырвавшаяся из капкана смерти и чуть не сгоревшая в агонии болезни, довольно медленно приходила в себя и прошедшие несколько месяцев постоянно чувствовала слабость. Но лежать в четырёх стенах вагончика, где она поселилась с Толоконниковым, было невыносимо. Миша приходил ночевать редко, он вместе с другими думал над стратегией расширения и расчистки близлежащих земель от долбиков. Да и для Кристины он стал лишь заботливым другом и дрожал над девушкой как над хрустальной вазой, предугадывая каждое её желание. Поначалу Кристине это даже льстило, но потом она начала злиться, потому что в этом огромном широкоплечем мужчине она совсем не хотела видеть дуэнью. И окончательно возненавидев однотонные стены, Кристина, как только смогла ходить, нашла себе самое несложное задание и теперь сопровождала прибывших по новым домам.

– Слышьте, – уставилась на Крис молодая женщина, – а зачем и правда они за стену лазают? Или здесь заставляют?

Кристина молча смерила женщину взглядом, помолчала несколько секунд и скучающим тоном ответила:

– Они идут на это сознательно. Кто-то просто остался один и только так, каждый день балансируя на опасной ноте, может забыться, кто-то за то, что дают большие продуктовые наборы, есть и те, кому нравится носиться по вымершим городам-призракам и собирать всё, что пригодиться для мирной жизни. Но есть и военные, они охраняют внешний периметр.

–Страсти какие-то. А здесь зарплату плотют? – не унималась женщина.

– Зачем вам здесь зарплата? Здесь каждый делает что может. Еда в столовой, есть прачечная, есть работа.

– А чё, всё бесплатное? – приоткрыв рот и всё время облизывая губы, вопрошала собеседница.

– Нет. У нас, как при коммунизме должно было быть, – резко выдохнула Крис, передавая мужчинам ключи от одного из больших двухэтажных вагончиков, – работаем все сообща и едим сообща.

– А чё и живёте тоже общиной? Ну в смысле мужики с бабами.

Кристина в ответ только закатила глаза и, сунув связку Мединскому, быстрыми шагами пошла в обратную сторону.