— Так и за живой водой не ходи. Поставь в гробу на полочку, да днем и ночью любуйся. И слова тебе поперек не скажет.

Тут Иван-царевич в сердцах как даст Ивану-дураку по шее! А Иван-дурак шею потер, да и тому — в лоб! И покатились оба Ивана по земле, и на Калинов мост выкатились.

Задрожала земля вдруг, небо потемнело. Серый Волк да Вещий Олег за кустом спрятались. А Иван-дурак за котомкой метнулся, побежал, на плечо надел, шляпу в траве подобрал. Кто знает, что дальше, а он свой скарб и Тихомиру бросать не может.

Иван-царевич сам на мосту остался, вытащил меч-кладенец, размахивает. Голос дрожит, да кричит он в тучи над мостом сгустившиеся:

— Гости к тебе, Змей Горыныч! Выходи на честный бой!

Иван-дурак снова рукой лицо закрыл.

— Вот и кто из вас дурак, Ваня? — прошептал Волк.

Вздохнул Иван-не-дурак который, поправил котомку и шляпу да к мосту направился.

— Не бойся, Змей Горыныч! С добром мы пришли! Иван, опусти меч.

Иван-царевич в недоумении обратился на товарища.

— Сейчас же, — процедил Иван-дурак.

Засмеялась туча на тысячу голосов. Даже Ивану-не-дураку жутко стало, и волосы под шляпой дыбом встать попытались.

— Ох, два Ивана, не смешите-то меня! Да я вас на одну руку посажу, второй прихлопну, только мокрота и останется!

— Не хвались, змей поганый! И не суди богатыря, на него не посмотрев! — выкрикнул браво Иван-царевич.

— Не смотри на друга моего, Змей Горыныч, не в себе он! Ума от любви несчастной лишился! — крикнул и Иван-дурак.

— Кто бы говорил! — обиделся Иван-царевич. — Сам по суженой сохнешь. Он у тебя, Змей Горыныч, зеркало волшебное украсть хочет! Мало я тебе врезал, Ивашка-дурашка!

— Не украсть, а посмотреть только, Змей! — отскочил вбок от Ивана-царевича Иван-дурак.

Или не-дурак. Тут уж сложно и сказать.

— В перевернутом мире моя Яся, не могу я иначе до нее добраться!

— Это баба Яга, что ль? — спросила туча и рассеялась.

И сидел на Калиновом мосту, во всю ширину его развалясь, большой змей о четырех ногах да с тремя головами. Ничего сверхъестественного.

Так Иван-дурак думал. А вот Иван-царевич побледнел да и сел в траву вместе со своим мечом-кладенцом.

— Беда у нас, Змей Горыныч, — отвесил поклон Иван-дурак каждой голове змея. — У него вот — спит суженая мертвым сном, живой воды ему надобно для нее набрать. А моя… Яга… да откуда знаешь ты?

Все три головы ухмыльнулись весело.

— Так в моем зеркале много чего смотреть можно. Я и поглядываю, чем соседи интересуются. Кикимора, Леший, Царь Морской… Здорово, ребята! Знаешь ты, Иван-дурак, что ты их любимец? И судьбу они тебе строют? Еще с утра на речке Смородине. Тропинки запутывают, речки.

Кикимора ойкнула и от зеркала Царя Морского отпрыгнула.

— Сдал, супостат!

— Так откуда он знал-то… — удивился Царь Морской.

А Леший ничего не сказал. Только подумал, что лучше бы он правда к Кощею пошел, и Кики этого не увидела. Потому что это он Горынычу проговорился про Ивана. И тот сказал, что интересно, поглядит на него в зеркале. И вот оно как вышло.

Кто ж знал, что «поглядеть на» и «приглядеть за» так сильно разнятся?

Сжал кулаки Иван-дурак. Судьбу ему строют?! Он надеялся, что уже вырос из этих игр с богами! А они… еще и привечали, как гостя дорогого… А он для них… просто герой мифа очередного, да?

Иван-царевич тем временем пришел в себя, на ноги встал. На Ивана-дурака смотрит волком, завидует. Ведь дурак всего лишь, а его и Кикимора, и Леший, и Царь Морской любят, вон — даже Змей Горыныч спалить огнем не спешит!

— Дурак ты, Иван! — крикнул он и бросился в охапку.

Но не так прост был дурак наш Иван, присел он вовремя, да под ноги царевичу покатился, так и растянулся тот в траве.

Горыныч на мосту расселся, развеселился, в ладоши зеленые ручонками короткими захлопал.

— Сюда бы еще попкорн… — покручинился он.

И похвалился Вещему Олегу и Серому Волку, пока Иваны дрались:

— Это ведь народ лесной да морской может в зеркальце только на царство Тридевятое смотреть, а у меня в пещерах в разные миры поглядеться можно. Сервис!

— Да ну! — заинтересовался Волк.

— Вот умрешь, на ту сторону Калинова моста перейдешь и узнаешь, — отрезал Змей Горыныч.

— Хватит, Иван! — кричал Иван-дурак царевичу, что все простить не мог себе, что никак не одолеть дурака, который не дурак, а вовсе царевич. — Мы не за этим сюда пришли, помнишь?

Снова уклонился от захвата, подножку ему подставил, да коленом царевичу на спину бросился, руки заломил.

— Тебя Елена дожидается. Тьфу! Не Елена, но царевна. Спросишь, как зовут. А мне к Яге надо.

— Так она Яга? — прохрипел царевич. — Твоя суженая — баба Яга, что ли? Вот точно — дурак!

И рассмеялся обидно. А Иван-дурак за Ясю царевичу еще тумака дал. Руки его отпустил при том, царевич вывернулся, и начался бой при Калиновом мосту по новой.

— Что за шум… ой, и драка есть!

Вышла из лесу к мосту девица прекрасная в платье золотом да с косами красными, в венке кривом из ромашек. Золотая Рыбка была так горда, что смогла наконец сплести веночек!

Так и замер Змей Горыныч, слюнку сглотнув.

— Кто ты… красна девица?..

Ударил хвостом, да и… пригожим молодцем в черном обернулся. Вздрогнула Золотая Рыбка, румянцем заалела, косу снова на пальчик накрутила.

— Золотая Рыбка я… Дочь Царя Морского. Вышла на сушу искать свою судьбу.

— А я Горыня, богатырь, что горами качает.

— И мостом? — игриво уточнила Золотая Рыбка, указывая пальчиком на Калинов мост, что все еще шатался, после того как Горыня в облике толстого Змея на нем сидел.

— Ну… всем, — смутился Горыня. — И я судьбу твою нашел.

Сняла Золотая Рыбка с себя веночек, бросила тому, что судьбой ее назвался, молодец возьми да и поймай, и на волосы свои черные надел. Засмеялась Золотая Рыбка, подбежала к молодцу, в щеку его поцеловала, да в реку Смородину рыбкой нырнула — только блеснула.

— Ивашке моему поможешь? — вынырнула из вод речки черных.

— А который — твой? — указал Горыня на клубок борющихся молодцев.

И тоже обратно Змеем обернулся.

— Тот дурашка, что каждому кусту кланяется. Красный кафтан в мне неинтересен. А я в море воротиться должна, коли счастье свое сыскала.

Подошел Горыня вразвалку, разнял молодцев одним пальцем.

Ивана-царевича в сторону, как Рыбка велела, отставил.

— Ты… тут постой. А то съем. А ты, Ивашка, со мной иди, в зеркало поглядим на Ягу твою.

Две монеты брось в огонь

И перо три раза тронь,

И жар-птица прилетит со мной.

Браво. Жар-птица.

Недолго Яся на полу сидела. Холодно на нем сидеть-то. Да и сидеть вместо того, чтобы что-то делать — это не выход.

Вскочила Яся на ногу свою больную и ногу здоровую, пальцами за виски схватилась и заходила, хромая, из угла в угол.

— Думай, Яга, думай… Нет флюгера чудесного, но что-то ведь можно сделать, чтобы попасть обратно в царство Тридевятое?..

Покосилась на фрукты заморские в мешке целлофановом для Кикиморы приготовленные.

— Пусти-и! — заорала под дверью кошка Мег. — Яга, пусти-и!

Подбежала Яга к двери, ее отворила. Кошка Мег белой стрелой в пятнах да и проскочила прямо в кресло. И начала устраиваться поудобнее.

— Мег, потерялся флюгер избушкин, — шепотом сказала ей Яга.

Кошка Мег отвлеклась от умывания и посмотрела на барышню то ли с упреком, то ли с удивлением.

— Не могу я теперь в Тридевятое царство попасть… — пояснила Яга для особо одаренных. — К Ивану.

Мег чихнула и отвернулась.

— Ну и ладно, — и вылизывать хвост принялась.

— Ну ты даешь! — всплеснула Яга руками. — Черная неблагодарность, а ну слезай с моего кресла! Как может быть «ну и ладно»?!