Он палочкой поворошил костер и продолжил:
– Понять, к какому дому ты несешь ведра, было несложно, твоя рубаха вся в каменной крошке. Сначала я шел за тобой, но затем обогнал и пробрался в дом, пока все внимание людей было сосредоточено на площади. Представь мои чувства, когда после нескольких недель погони мне пришлось пробираться вплотную к Берналу. Как я уже сказал, ты, сам того не зная, внес огромные коррективы в мои планы. Очнулся на пару минут раньше меня и… Помнишь, что нашел на берегу?
Понимание напополам со страхом прокатилось с головы до пят. Эдвин прошептал, даже не пытаясь утаить:
– Медальон?
Он уже успел забыть о драгоценности без цепочки, которую подобрал на берегу. Последующие события вытеснили все остальное из головы, но теперь медальон словно обжег кожу сквозь карман.
– Он самый. Я достал его из сумки, хотел переложить поближе к телу, так скажем… А тут тряска, забытье. И молодой парень, разглядывающий богатство на ладони, в десятке шагов от меня. Пока я приходил в себя, ты подхватил ведра и зашагал обратно, прямо в руки гвардейцам. Можешь представить мои чувства в тот момент. Даже не знаю, радоваться или нет, медальон вполне могло унести в реку, и это было бы гораздо, гораздо хуже. Но уронить его именно в тот момент… Я не верю в судьбу или злой рок, но никак не могу придумать, почему оно случилось так, а не иначе.
– Ты мог отобрать его прямо там, на берегу-то никого не было.
– Если бы. Поверь, я бы с удовольствием так и сделал, у тебя бы появилась шишка на голове, а я без угрызений совести двинулся бы дальше. Но слишком много «бы».
Эдвин сунул руку в карман, повозился, вынул медальон, резко протянул вперед.
– Забирай. Я бы все равно не смог ничего с ним сделать. Я немного разбираюсь, и он… дорогой. Слишком дорогой для меня. Я сразу решил, что отдам владельцу, если он придет в деревню.
Сэт молчал, даже не пытаясь взять вещь с ладони. Лишь очень странно посмотрел на юношу. Золотой овал поблескивал в свете костра, языки пламени играли в отражении.
– На чем лежит медальон?
Эдвин посмотрел непонимающе. Сэт хмыкнул, повторил вопрос:
– Медальон сейчас. На чем он лежит?
– На моей руке. Забери его, он мне не нужен, правда.
– Верно, на руке. А чем покрыта рука? Не смотри на меня так. Рука покрыта кожей, человеческой кожей. Обычно это не проблема, но в данном случае…
Сэт поднял руку в перчатке, помахал, сжал и разжал пальцы.
– Мальчик, прекрасно понимаю, что это за пределами твоих знаний о Мире. Поэтому поясню. Ты прав, медальон дорогой. В твоем случае – бесценный. Не думаю, что ты способен вообразить такое количество золотых монет. Можно купить десяток деревень, как твоя, а потратить при этом настолько незначительную часть, что смешно станет. Но такие вещи обычно и не продаются. Это рунный металл, покрытый золотом. Однако ценность его не в этом.
Он вздохнул и уныло взглянул на Эдвина.
– Очень давно такие вещи служили символом рода. Богатая и знатная семья приходила к мастеру. Когда я говорю «богатая» – не думай о монетах. Монеты – это ничто без власти, родословной, истории… Можно было отвалить гору золота, но получить отказ. Мастер смотрел на просящего и в редких случаях благосклонно кивал, а затем начинал ковать такую вещицу. Это считалось невероятным почетом даже тогда, получить во владение подобную драгоценность. И я говорю не об обозримом прошлом. Даже дед твоего деда не застал те времена.
Ветка в костре громко хрустнула, словно знаменуя важность произнесенных слов.
– Сейчас вещи, подобные этому медальону, давно не воспроизводимы. Времена ушли, а секреты утеряны. А те, что дошли до наших времен… Хранятся за сотней замков, ведь на их основе когда-то строились города и королевства. Если много ума, о владении такой вещью болтать не будешь. Мне достоверно известно, что, как минимум, одна подобная безделушка есть у владыки Вильгельма в столице. Думаю, еще парочка у людей, не сильно ниже его рангом. А одна пряталась далеко на юго-востоке, в одной хорошей семье. Ее ты сейчас и держишь в руке.
Эдвин посмотрел на медальон. От осознания его ценности на ладонь словно накинули пуд стали.
– Так вот. Подобная вещица редко видит Мир за пределами самых глубоких подземелий и укрепленных хранилищ. Не могу придумать, зачем вытаскивать на свет символ рода. Но мы не знаем, возможно, по ночам Вильгельм берет резную шкатулку к себе в кровать, достает медальон, кольцо или браслет и катает его по всей кровати, поглаживая пальцами. Напоминает себе о собственном величии.
Картина того, как владыка Симфареи, который для него был почти мифической личностью, резвится на белых простынях, нежно поглаживая украшение, заполнила сознание Эдвина. Он посмотрел на перчатку. Сэт снова подвигал пальцами.
– Да, такая вот проблема. Ты, наверное, представляешь, как тяжело было добыть эту вещицу. Хотя нет, не представляешь. И все это время, пока меня гнали как дворового пса через всю страну, я касался медальона только в перчатках и никак иначе.
Эдвин сглотнул. Теперь казалось, что медальон впрыскивает яд в руку.
– Почему только в перчатках?
– Украшение даже из самого дорогого материала – это все равно безделушка. Пшик. Так как же сделать его по-настоящему ценным?
Сэт выдержал паузу, словно тщательно подбирая слова.
– Этот медальон, мальчик, несет в себе отголоски времен, когда сам Годвин бродил по этим землям. Готовую драгоценность передавали первому владельцу, и тот сплетал свою судьбу и судьбу своей семьи с высшими силами.
– Зачем?
– А зачем сильные мира всего строят себе замки с сотней уборных, а пользуются только одной? Мальчик, ты спрашиваешь о событиях, происходивших давным-давно, вероятно, тысячи лет назад. Кто знает, может, сам Годвин выковал себе браслет, который признавал его как владельца. А тогдашняя знать подхватила моду. Это сейчас все, что касается рун, почти бесценно. А в ту пору, чтобы доказать свою значимость, приходилось вертеться.
Мужчина хмыкнул.
– Так и будешь сидеть с протянутой рукой? Я бы подал, да нечего.
Эдвин убрал медальон обратно в карман.
– Как я уже сказал, медальон хранит в себе нечто важное. Самый первый владелец перед смертью передавал право владения своему потомку. Тот – своему. Потом еще раз и еще. И так многие сотни, нет, тысячи лет. Конечно, можно сбросить с себя ненужное бремя и передать право владения кому угодно. Но, учитывая ценность подобных штуковин, доступ к ним получали чаще всего в пределах одной кровной линии. Достояние рода, как-никак. Главное, что, владея безделушкой, ты владеешь ее секретами.
– Но почему так важно, что я потрогал медальон рукой?
– Последний владелец медальона умер в начале года, не успев передать право наследования. Почему – мне не сообщили. Произошла уникальная ситуация: медальон остался без хозяина. Прямо как тогда, во времена Годвина, когда Мастер вложил драгоценность в руку первого владельца. Деревенский парень в список претендентов явно не входил, но теперь медальон запомнил тебя. Твою руку, тепло твоего тела. И это создает проблему. Как для моего нанимателя, так и для тебя.
– Проблему? Что такого хранится внутри безделушки? Зачем понадобилось ее красть?
– Мотивы нанимателя мне не известны. Возможно, кому-то просто захотелось обладать чем-то очень дорогим, причина меня не сильно заботит. Как бы то ни было, – тут Сэт замялся, – медальон готов открыться только нынешнему владельцу.
– Открыться?
– Могу только гадать, что это значит. Может створки распахнутся, и из него начнет бить радуга. Или открытие не физическое, а коснувшись безделушки, можно узнать, как выпить десять бутылок браги за раз и не опьянеть.
– И что теперь?
– Теперь, когда наниматель коснется медальона, произойдет великое ничего. Медальон презрительно пошлет окружающих куда подальше и будет требовать обратно деревенского парня, мол, только ему открою все свои секреты.
– Когда я взял медальон, ничего не произошло.
