— Что ли, — хмыкнул голос сверху. — Класс — ангел. Чин — второй. Разряд — Господство.

— Это мне ни о чём не говорит, — сознался молодой человек в невежестве по поводу ангельской иерархии.

— Зато мне говорит, — с придыханием, вытаращив глаза, пролепетала Танечка, продолжая греть задницу на песке. — Но этого же не может быть.

После чего судорожно принялась безостановочно креститься. А Дима с Верой уставились друг на друга, словно ища выход из безвыходной ситуации. По крайней мере, мимика соответствовала именно этому процессу. Единственно, кого эта новость нисколько не тронула, так это сидящую голой попой на кромке воды массажистки. Аборигенка, бессовестно раздвинув ноги, строила между ними песочную пирамидку, аккуратно сгребая мокрый песок в кучу.

Танечка, в очередной раз покосившись на развратницу в песочнице, бросила осенять себя крестным знамением, поднялась на ноги, отряхнулась и ревниво прошипела, впившись взглядом в создателя этой порнографии:

— Уберите эту дрянь. Она среди нас лишняя.

— Да, пожалуйста, — сдался он без сопротивления и, повысив голос, будто искусственный Разум мог его не услышать, скомандовал: — Кон, убери, пожалуйста, аборигенку и массажные причиндалы. И накрой нам на столе переговоров кофе с печеньками.

Голышка со столом исчезла. И кофе наверняка в беседке появился. По крайней мере, в этом уже никто не сомневался.

— А я бы сейчас от мороженки не отказалась, — неожиданно заявила Вера и тут же дёрнулась, будто кто её за этот каприз ремнём пониже спины хлестнул.

Она вытаращила глаза и медленно подняла руку, в которой материализовался рожок мороженого. Пока брюнетка не верящими глазками в оцепенении пялилась на сладкое чудо, Танечка вполголоса принялась заваливать Диму вопросами.

— Дмитрий Вячеславович. Что вам известно об этом месте? Почему этот рай под управлением целого Господства вы назвали концлагерем?

— Да потому, — так же вполголоса прервал допрос Дима. — Рая без ада не бывает. Слышала о такой закономерности? И если Царевна Лебедь дарит нам в виде пряника самый настоящий рай, а это всё я по-другому назвать не могу. То даже представить не берусь, каким окажется кнут. Но название ему однозначно будет — ад. И я, кажется, догадываюсь, в чём он будет заключаться.

— В чём? — с испугом и всё ещё не придя в своё обычное безэмоциональное состояние, тут же вклинилась в их разговор Вера, так и не приступив к поеданию мороженого.

— Кофе стынет, — вместо ответа задумчиво проговорил Дима, тем самым предлагая всем занять место за столом переговоров, в тенёчке, и первым подал пример, направившись в экзотическую беседку.

Подруги переглянулись и побрели следом, проваливаясь в рыхлом песке. Вера, при этом принюхавшись к мороженому, по дороге к беседке смолотила его с жадностью голодного ребёнка. Как будто сладость могли отобрать в любую секунду.

Разобрав кофейные чашечки на блюдцах и словно сговорившись, все трое лишь пригубили терпкий и горький напиток, не обладающий ни достаточной температурой, ни сладостью. Кофе остыл, пока они до него добирались, а сахар Кон зажал изначально. Ибо не заказывали.

— Рассказывай, — потребовала Вера, к этому моменту вернувшая привычное состояние с нулевыми эмоциями, — в чём, по-твоему, будет заключаться ад?

— А что тут рассказывать? — обречённо проскрипел молодой человек, отводя взгляд в сторону пальмовых зарослей. — Нас не просто так подобрали. То, что наши дары якобы дополняют друг друга, я считаю — это лишь парадная вывеска. На самом деле, собрав нас, таких красивых вместе, спроектировали сразу два психологических треугольника. Один — любовный. Второй — смертельный. Адом будут наши взаимоотношения, дорогая.

С этими словами он уставился прямым обличающим взглядом в глаза Веры. Та вздрогнула и моментально закрылась непробиваемой стеной. Выдержав укоризненный взгляд, направленный почему-то именно на неё, она, как истинная девочка, с наигранной весёлостью в голосе спросила, выловив из всего сказанного только про любовь.

— Дмитрий Вячеславович, о каком любовном треугольнике вы говорите?

— О самом обыденном, — парировал молодой человек её фальшивую радость. — Всё по классике. Ты нравишься мне.

Вера резко фыркнула на проклюнувшихся эмоциях, скривилась и хотела было что-то высказать по этому поводу, но Дима её жёстко прервал: «Помолчи!»

И, поняв, что та заткнулась, даже не начав выступать, продолжил, вернее, начал заново:

— Ты нравишься мне. Красива, сексуальна и, самое главное, являешься для меня загадкой, которую хочется во что бы то ни стало разгадать. Ты же тяготеешь к Тане. Я так понимаю, она единственная у тебя подруга и, по сути, близкий тебе человек. Помимо всего прочего, ты испытываешь к ней благодарность за то, что она спасла тебя, не дав разрушить жизнь к чёртовой матери.

Дима замолчал, буквально сверля резко покрасневшую брюнетку. Криво ухмыльнулся и перевёл взгляд на третьего представителя треугольника.

— Танечке чуть ли не с первого взгляда понравился я, — продолжил он нелицеприятные разоблачения, — и она этого даже не скрывает. Мало того, проявляет излишнюю активность в этом направлении. А вот в обратную сторону этот треугольник превращается в смертоносный.

Он опять сделал театральную паузу, после которой вновь перевёл взгляд на Веру и начал резать правду-матку:

— Я даже в кошмарном сне не могу себе представить секс с Танечкой. Это всё равно, что заниматься некрофилией. Она же всё больше склоняется к твоему уничтожению. Просто из банальной ревности, потому что она не может допустить, что ты мне нравишься. Ну а ты спишь и видишь, как бы меня придушить. Исключительно из любви к своему заболеванию. И только на том основании, что я — ненавистный самец.

Дима замолчал. Никто не решился оспорить его предположение, обдумывая сказанное. Обличитель тем временем продолжил:

— Мы вместе меньше суток по внутреннему времяисчислению, и то уже готовы вгрызться друг другу в глотку. А что будет дальше? Через месяц. Через год. Хотя год мы вряд ли протянем, если не найдём какого-то приемлемого решения. Замкнутое пространство здесь неспроста. Проблемы психологической совместимости, однако.

Вновь воцарилось молчаливое сидение, которое на этот раз затянулось надолго. Вера и Танечка ушли в себя. Дима смотрел на задумчивую парочку с видом преподавателя, гнобившего учеников. Судя по его самодовольной морде, он уже как учитель ответ знал.

— Что ты предлагаешь? — наконец прервала молчание Вера, уставившись на Диму.

— А что тут предлагать? — оскалился профессиональный соблазнитель с наглой улыбкой, даже не думая тушеваться под прожигающими взглядами сокурсниц. — Я самец. Вы две самки. Откормим Танечку, сообразим тройничок или установим очередь в моём гареме.

— А хо-хо ни хо-хо?! — вновь взорвалась на неподдельных эмоциях Вера, забыв задушить порывы праведных чувств на корню и собираясь запустить в наглеца чашкой с остывшим кофе.

— Успокойся! — расхохотался провокатор, поднимая руки в жесте «сдаюсь». — Я пошутил.

И тут же хлопнув по столешнице ладонями, чем напугал брюнетку, которая чуть чашку из рук не выронила, уже серьёзно добавил:

— Во-первых, я никогда не позволю себе отношения с двумя женщинами одновременно. И это не о марале, а о профессионализме. Во-вторых, ты же видела, как я запросто соорудил себе безотказную во всех отношениях массажистку. Неужели думаешь, что не создам для услады в спальне фифу по своему испорченному вкусу? И ты можешь в своих покоях создать для этого дела кого угодно. Хоть точную мою копию, с которой будешь изгаляться по своему усмотрению. Можешь даже убивать меня каждые пять минут различными способами, пока не полегчает.

— Э! — зависла Вера с вытаращенными глазами, держась за блюдце с кофейной чашкой обеими руками, которые неожиданно затряслись.

После очередной немой сцены Дима, отвернувшись в сторону имитации океана и не смотря на коллег, честно признался:

— У меня нет никакого предложения. Я специалист по боевому соблазнению, а не по мирным взаимоотношениям. Это вопрос к педагогу. Она у нас как-никак дипломированный специалист и наверняка изучала психологию.