— Отвечай на вопрос, Импарс Калсерион. Что это за проект? — повторил я громче.

— Что ты знаешь о своей матери, Элиадирас?

— Она была Дочерью Битвы.

— Так, ещё? — крутанул инквизитор Калсерион ладонью. — Продолжай.

— Она… участвовала в вашем опыте. Она родила меня, и вы ставили на нас какие-то исследования, которые дали мне возможность устанавливать связь с хаосом.

— Что ж, это правда, но лишь отчасти. Каймерия была Дочерью Войны. Она показывала по истине блистательные результаты, отчего ей заинтересовалась инквизиция и завербовала. Тебе не надо рассказывать, что инквизиция иногда нанимает к себе людей из других орденов, чтобы успешно добиваться цели. Она была идеальным приобретением. И помимо этого она оказалась очень умной женщиной. И это именно Каймерия стала основоположником проекта «Грязная кровь», его идейным вдохновителем, который заразил нас этой гениальной и дерзкой идеей. Думаю, ты уже понял из названия.

— Во мне есть что-то от демонов, да? — спросил я. — Вы сделали со мной что-то, что подарило мне возможность устанавливать с ними связь и использовать их силу, верно?

Сразу вспомнились слова Финисии, которая сказала, что во мне гниль или что-то в этом роде. Они очень хорошо сочетались с тем, как назывался проект, и ещё лучше сочетались с моими способностями. Это было ответом, как я мог подхватить Тень, когда мне делали проверку дара, пропустив через меня слишком много энергии.

— Что-то от демонов? — усмехнулся инквизитор Калсерион. — О нет, тебе не просто что-то перелили или вшили, Элиадирас. Каймерия пошла куда дальше, чем наши даже самые смелые мечты. Она зашла настолько далеко, что даже самые страшные еретики не посмели бы о таком подумать. Иногда правильно говорят — самое лучшее решение лежит за пределами того, что мы готовы принять. Но твоя мать была не из робкого десятка. Она приняла это решение. Во всех смыслах.

— Думаю, ты и так понял, к чему я веду, не так ли? — прищурился инквизитор Калсерион. — Твоя мать была отчаянной женщиной. Она смотрела в корень проблемы и была готова на радикальные шаги в отличие от чистоплюев из столицы.

За последнее время я узнал так много о себе прошлом, что уже не было сил чему-либо удивляться. Была лишь усталость и желание поскорее всё узнать, чтобы со всем этим покончить.

— Я демон? — спросил я прямо.

— Нет, не демон, — ответил он невозмутимо. — Проблема демонов знаешь в чём, Элиадирас? Они неподконтрольны. Сильны и неподконтрольны. Люди же хорошо поддаются контролю, и тем не менее они очень слабы. У каждого были свои сильные и слабые стороны. И твоя мать предложила объединить их.

— Я полукровка.

— Верно. Ты и демон, и человек. Ты всё в кучу, всё вместе, впитавший в себя суть человеческую и силу демоническую. Золотая середина. Я говорил, что твоя мать не робкого десятка? Она согласилась зайти дальше, чем кто-либо. Согласилась носить ребёнка от демона. Оставалось дело за малым — найти подходящего демона, и мы его нашли.

— Как его звали? — хрипло спросил я.

— Он называл себя Умбрай. Нам стоило некоторых проблем найти его. Никто не верил, что это вообще может получиться, учитывая особенности демонов, то, что они сами из себя представляют в нашей реальности, но… у нас получилось. У Каймерии получилось.

Инквизитор медленно обходил меня по кругу, сложив руки за спиной, как преподаватель, который спокойно и размеренно диктует своим студентам лекцию. Казалось, он даже увлечён этим рассказом, рассказывает с придыханием, будто заново переживает те самые моменты.

— Вы поймали демона? — уточнил я.

— Он сам пришёл. Удивительно, но иногда они приходят сами, стоит им что-либо предложить. И Каймерия предложила себя. Каким-то образом у неё получилось убедить демона согласиться, я не знаю, но она получить в себя его семя. Она сделала то, что не мог сделать в то время никто. Каймерия смогла выносить под своим сердцем ребёнка, лишённого слабости человеческой и неподконтрольности демонической. В тот раз нам улыбнулась удача, демон был силён.

И инквизитор Калсерион вздохнул так, будто очень сильно сожалел о чём-то.

— Всё было на нашей стороне, но, как и всегда, проблема подкралась незаметно. Я уже говорил, что твоя мать была очень сильной женщиной? Была по истине хорошим бойцом, который мог дать фору даже космодесантнику? — посмотрел он на меня. — Но как и любой женщины, у неё был один очень критически важный изъян, о котором мы все забыли. Даже не подозревали о его существовании, слепо верующие в то, что Каймерию это не коснётся, ведь она — меч, разящий врагов. Ты понимаешь, о чём речь?

— Материнский инстинкт, — негромко произнёс я.

— Именно. Именно он стал камнем преткновения, — покачал головой он, после чего поднял сжатый кулак перед своим лицом, глядя куда-то вдаль. — Мы были так близко к цели! Мы были готовы создать новое оружие! Создать воинов, что сломят ряды врагов человеческих! Достаточно было протянуть руку! Достаточно взрастить настоящего воина, настоящий меч разящий, что проткнёт тьму своим же клинком! Но… — инквизитор взглянул на меня с каким-то разочарованием, — у твоей матери неожиданно проснулась материнская любовь. Неожиданно, она стала не готова идти дальше.

— Что вы хотели сделать? — спросил я.

— Сделать из тебя то, для чего ты был рождён. Было необходимо закалить твой характер, чтобы сделать жёстким и непоколебимым. Требовалось сломить твои психические барьеры, чтобы подчинить нашей воле, чтобы быть уверенными, что ты подчинишься. И требовалось вывести тебя из себя, чтобы пробудить твои демонические силы. Требовалась боль, страдания и ярость, чтобы ты стал тем, кем должен быть, после чего мы смогли бы взять образцы и создать таких же воинов. Но твоя мать…

Инквизитор Калсерион вздохнул.

— Она была против, — ответил я за него.

— Каймерия была против, — кивнул он. — Она не могла смотреть, как тебя подвергают процедурам. Не могла слышать твои крики, и отказывалась тебя отдавать. Она рушила то, к чему мы так долго шли! Каймерия растила какое-то слабохарактерное существо и губила нашу работу на корню!

Внезапно воспоминания начали вспыхивать в голове. Ещё более отчётливые, ещё более яркие и незатуманенные, будто происходили совсем вот недавно. Это было будто продолжение прошлых видений, что нахлынули на меня во время песнопений.

Я вспомнил те процедуры. Меня привязывали к креслу и вкалывали какие-то препараты, что вызывали мучительные боли, будто тебе вырывают нервы вырывают на живую. Они подключали провода телу, заставляя двигаться и иногда пуская по ним ток. Заставляли проходить тесты, проводили на мне, ещё ребёнке, изнурительные физические нагрузки, запирали с другими детьми, где вы буквально дерётесь между собой…

И после каждой таких процедур меня забирала мать. Брала к себе на руки и уносила подальше от процедурных, постоянно гладя и нашёптывая, что всё хорошо. Но ничего хорошо не было, не так ли? Она знала, что со мной делают.

И я бы хотел сказать, что моя мать ничего не предпринимала, но пару раз она вырвалась и выдёргивала меня из процедурной, не позволяя и дальше измываться надо мной.

Да, теперь я помню её лицо.

Она всегда смотрела на меня с нежным выражением лица, её белоснежная чёлка спадала на её фиолетовые добрые и такие мягкие глаза. Она никогда не поднимала свой голос на меня, и её тон был всегда тёплым и нежным. Но вспомнить, как менялось её выражение и голос, когда она смотрела на других… и становилось понятно, что такой видел её только я. Для других она была воплощением смерти и ярости.

Дочерью Войны…

— Вы убили её, — подытожил я, вытаскивая из-за пазухи тот самый пистолет, что взял и прошлого хранителя храма. — Убили, потому что она мешалась.

И в этот момент инквизитор действительно смог меня удивить. Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Она мало общего имела с эмоциями, скорее подчёркивала ситуацию, которую он хотел выделить для меня.