Кроме единообразия, от судебного толкования при правильной его постановке требуется возможное постоянство; частые перемены легко могут производить путаницу, затруднения.

Толкование предполагает существование закона, о применении которого идет речь. Другое значение имеет аналогия. Она существует тогда, когда для данного случая нет закона и идет речь о применении другого, сходного с ним.

Исключать вполне аналогию в уголовном процессе нельзя <…> На суде применяются те процессуальные законы, которые действуют в момент разбора дела, а не в момент совершения преступления, если только при издании нового закона не было сделано оговорки, не указан порядок разбора неразрешенных дел.

Причина признания, что процессуальный закон может разбирать деяния, совершенные и до его издания, заключается в следующем: процесс имеет одну цель – раскрыть истину; реформа его может быть из одного мотива – желания найти лучшие к этому средства. Поэтому, если закон ввел новый порядок, то естественно, что он подчинит ему и все неразобранные еще дела.

Обратная сила процессуальных законов не должна иметь применения к тем из них, которые содержат в себе карательные постановления.

При применении к отдельным случаям, процессуальные законы, подобно законам материально-правовым, подлежат толкованию. И цель, и приемы толкования тех и других законов – те же.

Процессуальные законы могут быть применяемы и по аналогии, однако при таком применении надо помнить об общих принципах толкования уголовных законов, в частности:

1) о совершенной недопустимости так называемой аналогии преступления, т. е. применения уголовного закона к деяниям, в нем непредусмотренным (nullum crimen sine lege);

2) о том, что недопустимо такое применение закона по аналогии, которое как-либо увеличивает тягость положения в процессе судимого лица. Принцип in dubio mitius находит себе применение и в сфере процессуальной.

Наше законодательство предоставляет судьям широкое право толкования законов. По Судебным Уставам (ст. 9 и 10 уст. гр. суд. и ст. 12 и 12 уст. уголовн. судопр.) все судебные места обязаны решать дела по точному разуму существующих законов, а в случае неполноты, неясности или противоречия законов, коими судимое деяние воспрещается под страхом наказания, должны основывать решение на общем смысле законов. Но толкование, данное одним судебным местом, необязательно для другого; и для будущих решений того же суда необязательно раз принятое им толкование. В нашей практике Сенат пытался стать на иную точку зрения и настаивал на обязательности для судебных мест тех толкований, которые даются им в кассационных решениях. При этом Сенат опирался на ст. 930 и 933 устава уголовного судопроизводства. Однако эта статья говорит об обязательности разъяснений Сената, данных по отдельному делу, и об обязательности их лишь при решении этого дела, а не вообще. Статья 933 говорит о том, что определения кассационного департамента, которыми разъясняется смысл законов, публикуются во всеобщее сведение для руководства к единообразному истолкованию и применению оных. Но и эта статья не устанавливает обязательности сенатских толкований. Да признание таковой было бы равносильно признанию за Сенатом законодательной власти, которой наше законодательство ему не предоставляет. Таким образом, кассационные решения необязательны для судов и имеют лишь авторитет нравственный.

Процессуальные законы действуют только на территории своего государства, и в пределах данного государства могут быть применяемы только его процессуальные законы.

Уголовно-процессуальные законы применяются ко всем делам, подлежащим разбору после вступления их в действие. Однако права, уже приобретенные подсудимым на основании прежних, отмененных впоследствии, норм, вполне сохраняют свое значение. Поэтому, напр., сроки на обжалование решения суда и т. п. не могут сократиться, если позднее вышел закон, установивший меньшие сроки.

По мнению континентальных ученых, в частности Лорана, а у нас проф. Градовского и Фойницкого, юридическая сила судебного решения исчерпывается данным конкретным случаем, и не может связывать ни другие суды, ни тот же суд в его будущей деятельности. Этот взгляд подтверждается соображениями, вытекающими из прямых задач судебной деятельности, и проф. Фойницкий прав, говоря, что добросовестные колебания и даже противоречия составляют необходимое качество всякой судебной практики, непременное условие ее процветания и развития.

Таким образом, на материал, представляемый судебной практикой, следует смотреть как на скопленный капитал судебного опыта – он может быть признан драгоценным и руководящим, но не обязательным.

Это положение в пределах, допускаемых законом, должно быть применено и к решениям кассационных судов, в частности кассационных департаментов Правительствующего Сената.

На основании ст. 259¹ учр. суд. уст. обязательное значение имеют разъяснения Правительствующего Сената, данные по предложению министра юстиции, вызванному неоднообразным применением закона в разных судебных местах или затруднениями по применению закона. Они публикуются без указания дела, по которому возник вопрос. Этими случаями ограничен круг обязательных разъяснений Сената.

Закон процессуальный так же, как и закон уголовно-материальный, составляет единственный источник права, регламентирующий деятельность уголовного суда <…>

Рядом с законом, создающимся с одобрения Госуд. Совета и Госуд. Думы и получающим силу с утверждения Государя, процессуальным источником действий власти могут служить и состоявшиеся в порядке высшего управления Высочайшие повеления (ст. 87 Осн. Зак.) <…>

Процессуальные нормы могут быть создаваемы также действиями уполномоченных Верховною властью органов подчиненного, центрального и местного управления в виде «обязательных постановлений» <…> Ввиду того, что эти обязательные постановления приобретают силу закона лишь настолько, насколько они не противоречат закону, а служат делу развития и применения его к местным условиям жизни, несомненно, что постановления эти не могут отменять или видоизменять те процессуальные нормы, которые созданы положительным законом <…>

В своей уголовно-процессуальной деятельности суд может руководствоваться обычаем только в исключительных, предусмотренных законом пределах. Действующий закон установляет эти пределы в весьма ограниченном объеме, а именно для некоторых инородческих судов, действующих на окраине <…>

Что касается до судебной практики, как источника уголовно-процессуального права, то она так же, как и вмещающий в себя народное правосознание обычай, не имеет значения источника уголовно-процессуального права <…>

Что наука уголовного права не имеет значения источника уголовно-процессуального права, в этом в настоящее время не существует никаких сомнений. Тем не менее нельзя не признать, что помощь, оказываемая ею судье в его практической деятельности, может быть весьма велика. Современные законодательства обладают, несмотря на все сделанные усилия, слишком бедными техническими средствами для выражения мысли и воли законодателя в совершенной форме, а отсюда неизбежность родовспомогательного (по выражению Иеринга) содействия со стороны юриста для извлечения из закона всего необходимого для судебной деятельности <…>

Деятельность судьи вращается не только в сфере правовой, но и фактической, и для оценки этих последних явлений ему не менее нужна помощь науки. Она нужна в особенности для современного судьи. Мы живем в переходное время, а такое время неизбежно создает сложные явления жизни, в которых рядом с остатками, завещанными историческим прошлым, нарождаются новые элементы, требующие своего признания, но не всегда легко сживающиеся с установившимся строем жизни <…>