Какого черта ты делаешь? Эти слова эхом отдаются в глубине моего сознания, но остальные мысли принимают другой оборот. Что, если я соблазню его? Он говорит, что я не могу вернуться. Что я застряла. А что, если вместо этого я получу то, что хочу? Заставлю его уступить. Заставлю зачать мне детей. Заставлю его дать мне то, что я хочу, вместо того чтобы только брать и брать.
Я снова ерзаю на месте, слегка потираясь о толстый гребень, который теперь впивается в мой позвоночник. Сальваторе снова сонно стонет, его рука скользит вверх по моим ребрам, почти до изгиба груди под майкой. Я чувствую теплую боль между ног и поворачиваюсь, моя рука проскальзывает между нами, чтобы погладить форму его члена через мягкие брюки, которые он надел в постель.
Глаза Сальваторе распахиваются. Какое-то мгновение он не реагирует, лишь его член дергается от моего прикосновения, нетерпеливо толкаясь вперед. А потом он, кажется, полностью приходит в себя и отстраняется от меня, когда рука под моей грудью скользит вниз и обхватывает мою талию, не давая мне приблизиться.
— Хватит, Джиа, — рычит он, его голос еще не остыл от сна, и он садится на противоположной стороне кровати.
Мое разочарование немедленно приходит.
— Ты действительно собираешься продолжать это делать? Даже когда я делаю вид, что хочу этого?
Сальваторе сужает глаза.
— Я раскусил тебя быстрее, чем тебе хотелось бы, Джиа. Например, я точно знаю, что ты делаешь.
— Что именно? — Я скрещиваю руки под грудью и вижу, как его глаза на долю секунды перебегают на мою грудь, а затем возвращаются к моему лицу. Он качает головой и встает. — Я не буду спорить с тобой через пять минут после того, как проснулся. Не надо, ради всего святого. — Сальваторе проводит рукой по волосам. — Я собираюсь принять душ.
Я стискиваю зубы, наблюдая, как он идет в ванную. Его член упирается в пуговицу ширинки, и я вижу его толстый ствол сквозь щель в ткани. Он огромный, и я чувствую кратковременный страх, но не настолько, чтобы остановиться. Если он собирается настаивать на том, чтобы быть моим мужем, то он и будет вести себя как мой гребаный муж. Еще мгновение я смотрю, как Сальваторе исчезает в ванной, и слышу горячие струи душа, после чего откидываю одеяла и устремляюсь за ним.
Я распахиваю дверь, готовая продолжить нашу борьбу, и замираю на месте.
Черные брюки Сальваторе для сна задрались вокруг его острых бедер, глубокий разрез мышц аппетитно выделяется по обе стороны его толстого, твердого члена. В данный момент он держит его в руке, и кулак лихорадочно скользит по нему, в то время как другой рукой он крепко сжимает прилавок, так что костяшки пальцев побелели.
Проходит мгновение, прежде чем меня охватывает гнев. Я никогда раньше не видела такого человека. В нашу брачную ночь Сальваторе снял с себя не больше рубашки. Вчера он не снял с себя ни единого шва одежды, пока заставлял меня смотреть, как он проводит по мне пальцами. Я некоторое время смотрю на его член, оценивая его размер, пульсирующую на вершине вену, набухшую головку, с которой капает сперма. Во рту пересохло, между ног пульсирует боль.
Я хочу его. Я хочу, чтобы он трахнул меня, а он тут дрочит!
— Что, блядь, с тобой не так?! — Кричу я, и Сальваторе отшатывается назад, словно его ударили, и резко отпускает свой член. Он торчит у него между бедер, и мое любопытство становится почти невыносимым. Я хочу прикоснуться к нему. Я хочу попробовать его на вкус. Я хочу узнать все запретные вещи, о которых я так долго фантазировала. — Почему ты не хочешь насладиться своей женой? Пять минут назад я извивалась на твоем месте, а вместо этого ты дрочишь здесь? — Я слышу, как я злюсь в каждом слове, и вижу по лицу Сальваторе, что он тоже.
Его челюсть напряжена. Он тянется вниз, натягивая штаны на пульсирующую эрекцию, и я вижу разочарование в его глазах. Его рука влажная от возбуждения, и он пристально смотрит на меня.
— Мафиозные браки заключаются не по желанию, — пробурчал он. — Это долг. Я займусь своим долгом, трахну тебя и получу наследника, когда буду готов, Джиа. А до тех пор я буду распоряжаться своим желанием так, как считаю нужным. Уходи.
Это приказ. А я никогда не умела ему подчиняться. Я скрещиваю руки и смотрю на него в ответ.
— Тогда возвращайся в спальню и трахни свою жену.
— Нет. — Сальваторе скрежещет зубами. — Убирайся, Джиа. Ты всю жизнь была избалована тем, что тебе давали именно то, что ты хотела, и в итоге это только навредило бы тебе. Давно пора все это изменить.
— Я не уйду. — Я наклоняю подбородок вверх. — Отлично. Давай, заканчивай. Я буду наблюдать.
На щеке Сальваторе дрогнул мускул.
— Мне нужно личное пространство, жена.
— Так же, как ты вчера дал мне мое? — Я смотрю на него. — Мне заставить тебя кончить, пока я смотрю? — Я делаю шаг к нему, мой взгляд снова переходит на его толстую эрекцию, и Сальваторе сокращает расстояние между нами.
На секунду мне кажется, что он собирается сдаться. Я живо представляю, как он усаживает меня на край прилавка, перегибает через него, прижимает к стене. Я представляю, что все это не очень удобно для первого секса, но, поскольку адреналин наполняет мои вены, а странный эротизм нашей борьбы сгущает воздух между нами, я не уверена, что мне есть до этого дело.
Но вместо этого он хватает меня за плечи и выводит из комнаты.
— Теперь ты моя жена, — прорычал он, его взгляд потемнел от разочарованной ярости. — Ты будешь меня слушаться. Ты будешь подчиняться мне. И прямо сейчас я говорю тебе, что ты оставишь меня в покое. Ты оденешься и пойдешь завтракать, а я встречу тебя внизу. Ты не будешь со мной спорить. Ты не будешь продолжать выводить меня из себя, пока я даже не выпил свой чертов кофе, Джиа!
Я чувствую, что начинаю дрожать, страх струится по моим венам, сменяясь желанием. Немного остужая пыл, но не до конца. Я поднимаю на него глаза, не желая показывать этот страх.
— И что ты собираешься делать? — Спрашиваю я с тошнотворной сладостью, и Сальваторе смотрит на меня сверху вниз.
— Я собираюсь принять душ. И подрочу, пока буду это делать. А ты оставишь меня в покое, пока я не буду готов снова иметь с тобой дело.
— А если я пойду за тобой туда? Что ты собираешься с этим делать? — Я огрызаюсь, и Сальваторе крепко встряхивает меня, один раз.
— Ты не захочешь этого узнать.
Его голос холоден и тверд, и страх внезапно, как лед, пробегает по моему позвоночнику. Я задыхаюсь, глаза расширяются, и Сальваторе, кажется, понимает, что зашел слишком далеко.
Он отпускает меня и делает шаг назад.
— Просто оставь меня ненадолго, Джиа, — произносит он с трудом.
А потом резко поворачивается и исчезает в ванной, закрыв за собой дверь.
Завтрак холодный и молчаливый. Я ковыряюсь в своей овсянке, усыпанной сухофруктами, и потягиваю кофе, стоящий рядом. Сальваторе не произносит ни слова, пока не доест яичницу с колбасой, а потом встает и кладет телефон в карман.
— Я ухожу на целый день, — говорит он грубо. — Деловые встречи. Не пытайся бежать, Джиа. Это не стоит твоих усилий, и я об этом узнаю.
Мое сердце замирает. В его голосе слышится холодная законченность, и я понимаю, что он не блефует. Он смотрит на меня, и выражение его лица настолько жесткое, что я не сразу узнаю его.
— Я знаю, что ты мне не веришь, — спокойно говорит он. — Но Братва не хочет твоего возвращения по тем причинам, о которых ты думаешь. И Петр тоже не хочет. И если ты сбежишь, то пожалеешь об этом. Это я тебе обещаю.
Он направляется к двери и уходит, не оглянувшись. И только через мгновение я понимаю, что он не сказал, заставит ли Братва меня пожалеть об этом, или это будет он.
***
Утро проходит в разочарованной дымке. Я делаю все возможное, чтобы избежать общения с персоналом: Фрэнсис все еще хочет получить ответы на вопросы о том, что приготовить, Агата хочет побольше рассказать мне о том, как устроено хозяйство, а Лия, вероятно, с ума сходит от скуки, не делая ничего, что мне действительно нужно, так это чтобы меня оставили в покое. Я запираюсь в тренажерном зале и занимаюсь пилатесом до тех пор, пока не задыхаюсь и не потею, а воспоминания о том, что Сальваторе был здесь со мной вчера, все еще горят в глубине моего сознания. После этого я поднимаюсь в спальню, заставляю себя кончить, пытаясь унять разочарование, и принимаю душ.
