А вот Северский удивил.

Во-первых, в нём не было ни капли почитания. Он сидел за одним столом с князем и тысячником городской стражи, но смотрел на всё вокруг, как на дерьмо. И лишь самому Артёму натянуто улыбался. И то не всегда. И это раздражало. Князь привык, что бояре его если и не уважают, то хотя бы боятся. Тут же не было ни того, ни другого. А когда Северский нагло заявил, что спешит, Артём Фёдорович и вовсе пришёл в ярость. А его свита с жёнами, зная характер своего господина, испуганно замерли.

— Дела, говоришь… — задумчиво протянул Артём. И почти спокойно заговорил: — Ну что же, поговорим о делах, боярин. Раз ты такой нетерпеливый. Я тут собрал немного информации о тебе. И надо сказать, что ты довольно интересный человек. И, ко всему прочему, удачливый и успешный. Мне такие люди нужны. Что думаешь?

— Думаю о чём? — переспросил боярин, сделав вид, что не понял.

— Пойдёшь под мою руку, боярин? — прямо спросил Стародубский.

— Ты предлагаешь мне войти в твой род? — удивился Северский.

— В род? Ты? — расхохотался Артём Фёдорович. Всё же этот молодой боярин невероятно глуп. Ну что же, нужно его дожать. Оскорбить, заставить наговорить глупостей, а потом прогнуть под себя. Потому князь, не сдерживая злость, заговорил: — Кто ты такой, Северский, чтобы войти в мой род? Ты тля! Однодневка! За этим столом у каждого боярина или боярского сына многие поколения служивых предков. Даже роду Писарева две сотни лет! А ты своих предков знаешь? Голытьба! Так что ты просто пойдёшь под мою руку. И будешь делать то, что я скажу!

— Я своих предков знаю, — спокойно ответил Северский, и поднялся на ноги. — Но тебе про них рассказывать не буду. И под руку твою не пойду. Ибо служить можно лишь достойному. А иначе станешь таким, как твой Писарев.

— Что ты сказал? — недоверчиво переспросил князь. Такого он точно не ожидал. Так с ним не разговаривали! — Ты, безродный, заявляешь, что служить Стародубским недостойно⁈

— Не Стародубским, — покачал головой боярин. И ударил словом, по самому больному месту Артёма: — Тебе! И за свои слова я готов ответить. Как протрезвеешь, князь, можешь бросить мне вызов. А сейчас пойду. Некогда мне…

— Стоять! — прорычал окончательно взбешённый князь. — Я тебя не отпускал! Ты теперь вообще вряд ли отсюда уйдешь…

Договорить князю не дали. В зал ворвался один из его воинов и с испугом в голосе закричал:

— Княже! Усадьба окружена неизвестными! Не меньше сотни воинов. А над домом висит атакующая техника ранга Богатыря.

— Что⁈ — взревел Стародубский. — Кто посмел⁈

В данный момент ему было страшно. А ещё было очень сложно этот страх не показывать. Артём Фёдорович хоть и был Владыкой, но это являлось скорее минусом, чем плюсом. Сколько раз князь жалел, что не родился обычным Стихийником. С его кровью, он бы быстро достиг высокого ранга и смог бы общаться с окружающими с положения силы. Да, он и сейчас так делал, но только за счёт имени своего рода. И зная, что за спиной стоит дружина и городская стража.

Дело в том, что никакой программы обучения для Владык у него не было. Государь благоразумно не разбрасывался секретами. А потому большинство Стародубских, будучи Владыками и обладая огромным потенциалом, на самом деле оказывались довольно слабыми в боевом плане. И это даже несмотря на то, что все четыре его источника постоянно росли. Независимо от самого князя. Но вот полноценно ими пользоваться не получалось. А обычные стихийные техники в исполнении Артёма работали из рук вон плохо.

Потому князь и старался переманить в свою дружину сильных Стихийников. Их могущество тоже являлось часть рода. Но вот ни одного Богатыря у Артёма пока не было. Возможно, со временем, кто-нибудь из его воинов и возьмёт этот ранг. Но это будет потом. А чужой Богатырь уже здесь. Готовится разрушить княжескую усадьбу, если с его господином что-то случится.

— Это мои люди за мной пришли, княже, — надменно улыбнулся Северский. — Так что договорим в другой раз. Но я бы не советовал…

— Ты! Мне! — закричал князь. Эта улыбка вывела его из себя и злость сейчас пересилила страх. А ещё в данный момент Артём понял Писарева, который ненавидел Северского с первой же встречи. — Ты делаешь большую ошибку, боярин. Я такого не прощаю. Ты уже мёртв, Северский. Хоть пока и дышишь…

— Это мы выясним в другой раз, — пожал плечами молодой боярин. — Так что…

Но договорить ему не дали.

Писарев, что всё это время так и стоял за спиной у Северского и который обнажил свой меч вместе с остальными боярами, внезапно ударил Маркуса в спину. Мечом. И судя по всему, удар пришёлся прямо в сердце.

В этот момент Артём Стародубский по-настоящему испугался. Он вдруг понял, что чужой Богатырь, не дождавшись своего боярина, просто сотрёт с лица земли усадьбу. И как это предотвратить князь просто не представлял.

— Писарев! Что ты наделал⁈ — закричал Артём Фёдорович на своего боярина, видя, что Северский уже испускает дух.

— Княже, ты же сам сказал, что убьёшь его, — удивлённо произнёс боярин. — Вот я и…

Теперь договорить не смог уже он.

Северский, который уже стал оседать и соскальзывать с чужого меча, внезапно содрогнулся и вновь крепко встал на ноги.

А затем Артём понял, что до этого и не боялся. Не страх это был, а так — лёгкий испуг.

Дело в том, что всё окружающее пространство буквально затопил чей-то гнев. Причём гнев не человеческий, а явно божественный. Да к тому же образ боярина Северского неожиданно стал меняться.

Вот только что перед князем был умирающий молодой человек, а вот уже перед ним стоит могучий пожилой воин, с горящими алым светом глазами. Но стоило моргнуть, и снова видишь Северского. И такое мерцание стало постоянным.

Писарев его лица видеть не мог, но что-то такое тоже ощутил, так как бросил рукоять меча, и буквально отпрыгнул на пару шагов назад.

А Северский, если это всё ещё он, каким-то невообразимым образом, невозможным даже для самого гибкого человека, завёл левую руку за спину и вытащил из себя чужой меч. Поднёс его к лицу, кажется даже понюхал и брезгливо скривился.

— Перуном благословлённый? Мерзость какая… — глухим, взрослым голосом, со странным акцентом произнёс боярин. Или уже не он? Затем воин, всё так же удерживая в левой руке меч, обернулся к Писареву. И просто спросил: — Ты ударил?

Княжеский боярин, не будь дураком, сразу же активировал водяную «Кольчугу». Он был хоть слабеньким, но всё же Стихийником. Правда Северский, или тот, кто сейчас был вместо него, не обратил на это никакого внимания. Он просто отвёл назад правую руку и, задорно ухнув, дал Писареву по морде. Без обиняков, как в трактирной драке.

Вот только вряд ли кто-то в трактире может похвастать ударом такой силы.

«Кольчуга» княжеского боярина лопнула, ни на миг не замедлив удар. А сам Писарев улетел и с глухим стуком впечатался в стену. По которой и сполз, не подавая признаков жизни.

А «Северский» повернулся к князю, отчего у последнего, кажется, даже волосы на голове зашевелились. Уж слишком жутким был взгляд алых, нечеловеческих, глаз.

— Я Бьёрн Северный, — всё тем же чужим голосом заговорил он. — И я сражался плечом к плечу с Рюриковичами, когда твоего рода ещё даже не существовало. И ты смеешь что-то говорить про то, что мой потомок безродный однодневка? Ты, который посмел поднять руку на гостя, предварительно усадив его за стол?

В этот момент у одного из княжеских бояр, что ранее сидел за другим концом стола, не выдержали нервы. Он создал «Огненную плеть» и попытался ударить Бьёрна. Вот только толку от этого никакого не было. «Плеть» развеялась, не долетев до воина. А сам Северный, взглянув на наглеца, неожиданно метнул в него меч. С левой руки. Но так метко, что оголовье прилетело точно в лоб.

— Я не буду проливать кровь в твоём доме, князь! — громогласно, чтобы было слышно всем, произнёс Бьёрн. — Оставлю это своему потомку. Впрочем, кем бы ни был у вас Великий князь, сомневаюсь, что он сохранит тебе жизнь, после нападения на гостя. Эх, измельчали людишки!