— Ну конечно!

— Ну и нечего слезы лить.

— Я больше не буду…

Она встала, подошла к рукомойнику, умылась, вытерлась полотенцем. Просто, без выпендрежа. По-семейному. Ну вот и прекрасно. Так-то лучше, чем рыдать в три ручья. Потом принялась наливать чай, повытряхивала из пакетов купленную мною снедь, нарезала колбаску и сыр, а остальное убрала со стола. Видно было, что сестренка потихоньку приходит в себя. Я уже догадывался, что дело не в старом друге семьи, дело во мне. Пусть в эмоциональном порыве, но Ксюша прижималась ко мне, как женщина, которая хочет от мужчины большего, а не просто дружеского или родственного сочувствия. А я отодвинул ее, как чужую, вот она и завелась.

Вернулся Володька. Увидев меня, сначала было струхнул, а потом обрадовался. Скинув пальтишко и шапку, выпрыгнув из валенок, он помусолил ладошки под тонкой струйкой из рукомойника и уселся за стол. Сестра налила и ему чаю, и мы принялись чаевничать втроем. Появление брательника окончательно разрядило обстановку. Ксюха уже стала улыбаться и даже принялась рассказывать смешные случаи из жизни комбината бытового обслуживания. Мы с Володькой охотно ржали.

После чаепития хозяйка дома отправила братишку делать уроки, а сама взялась убирать посуду. Мне тоже пора было убираться.

— Не могу понять в чем дело, Саша, — вновь заговорила сестра, — но почему-то я чувствую что ты… ну не чужой что ли… Да и мы тебе, я вижу, не безразличны… Извини, подумала было…

Она осеклась.

— Я тебя понимаю, — кивнул я. — Ты все думаешь, чего он к нам таскается, подарки дорогие дарит, уж не собирается ли жениться…

Ксюха, которая мыла в тазике чашки и блюдца, судорожно кивнула.

— Боюсь тебя разочаровать, но, к сожалению, нет… Только не плачь, пожалуйста… Я не хотел тебе говорить этого, но, видимо, придется.

— Что такое? — испугалась она. — Почему — не хотел говорить? О чем?

— Дело в том, что Кондрат Герасимович Афанасьев это… и мой дедушка — тоже.

— Как⁈ — удивилась она. — Наш дедушка Кондрат?..

— Да. Он был женат, когда встретил твою бабушку на фронте.

— Вот это новость…

— Я поэтому и не хотел рассказывать, — соврал я. — Все-таки память о погибших нельзя порочить.

— Да что ж тут порочного⁈ — всплеснула руками сестренка. — Это же счастье!.. Мы-то думали, что одни одинешеньки с Володькой, а у нас, оказывается, и брат есть. Да еще какой!.. И не только — брат, наверное!

— Подожди! — притормозил ее я. — Тут все не так просто… Да, у меня есть еще мама, она живет в Тюмени и дядя в Москве, но им не нужно знать о вас с Володькой.

— Это еще почему? Потому что мы… ну будто незаконнорожденные⁈

— Глупости! Все с вами нормально. Просто не стоит моим знать о том, что дедушка Кондрат… изменил бабушке.

— Да, наверное, ты прав… — вздохнула Ксюха. — Нам с Володькой достаточно и того, что у нас есть ты.

— А мне — того, что у меня есть вы с Володькой.

— Ты знаешь, мы хоть и не очень похожи, но как только я тебя увидела, сразу почувствовала, что ты свой… А ты, оказывается, знал об этом сразу!..

— Ну не совсем — сразу. Только когда портрет деда увидел…

— По крайней мере, теперь я понимаю, почему ты нас так задариваешь.

— И намерен это делать впредь. Ведь мы одна семья.

— Только не перебарщивай, — усмехнулась сестренка. — Избалуешь нас, сядем на шею… Мне-то это может и не повредит, а вот за Володьку не ручаюсь. Не хочу, чтобы он рос этаким паразитом. У нас в стране каждый должен зарабатывать честным трудом.

— Все нормально с Володькой будет, он у тебя… у нас молодец, — без тени улыбки ответил я. — Ты ему пока не говори ничего, ладно. Да и вообще — никому.

— Хорошо. Не буду… Господи, Саша, у меня голова кругом! Брат… Надо же…

— Ничего, сестричка, привыкнешь. Я вот тоже не сразу привык, потому и молчал.

— Дай-ка я тебя обниму!

— Давай, теперь можно.

Мы и впрямь обнялись, и я почувствовал, что с души у меня камень свалился. Конечно, всей правды я сказать ей не мог, но и совсем держать в неведении — тоже. Мне необходимо иметь рядом родные души, да и они с Володькой теперь не круглые сироты. Неприятно, что я вынужден все-таки обманывать их, не говоря, что их настоящие родственники, включая и меня самого, живут сейчас далеко от Литейска. Радует, что теперь я могу с чистой совестью помогать Борисовым, и не придется каждый раз выдумывать правдоподобное объяснение.

— Кстати, я хотел у тебя спросить, не знаешь, куда запропастилась Наташа?

— Кротова? — переспросила Ксения. — Так она замуж собирается.

— Вот как? — я опешил, но почему-то не расстроился.

— А ты не знал?.. За Дмитрия Николаевича — хирурга из горбольницы.

А Наташа не так проста оказалась… Что ж… я ей ничего не обещал, она мне тоже. Видно хирург замуж позвал и она согласилась. Не дура — понимала, что я ее не позову, а ей пора бы уже. В советское время замуж рано выскакивали.

— Ну что ж, совет им да любовь.

— Ты очень расстроился?

— Наоборот. Теперь совесть моя чиста. Понимаешь… У нас с Наташей не было серьезных отношений. Это даже и к лучшему, что так все обернулось. Хотя маленько обидно, — улыбнулся я. — Могла бы и на свадьбу пригласить. Что ты так смотришь? Да шучу я!

— Уверенна, что такой видный парень, как ты, недолго будет одиноким.

— Спасибо на добром слове, сестричка… Ну я пойду? Надо выспаться. По выходным я веду детские секции в спортобществе.

— Понимаю…

— Слушай, а давайте съездим в воскресенье куда-нибудь? — осенило меня.

— С радостью!.. А — куда?

— Ну хотя бы в область!

— Ух ты! Здорово!.. Володьке надо что-нибудь купить. Он же вырастает из всего не по дням, а по часам… Я как раз получку получила…

— Договорились. К половине второго заеду за вами или чуть раньше…

— Мы будем готовы!..

— Тогда — до воскресенья!.. Целуй братишку!

Я оделся и вышел на улицу. Давно подзабытое ощущение счастья охватило меня. Оно даже затмило то, что завтра у меня свидание с Виленой. Слишком много радости, не случилось бы какой-нибудь пакости.

Я вышел за калитку и увидел долговязую фигуру, что маячила возле моей «Волги». В темнотище я и не сразу разобрал — кто это? А когда понял, стало интересно. Что же это он, решил со мною потолковать по-мужски? Ну что ж, в этом наши желания совпадают. Я за свою сеструху могу и глаза на что нужно натянуть.

— Долго ты там ошивался, — пробурчал друг семьи. — Женихаешься я погляжу…

— А если — нет, что тогда?

— Ты учти, парень, я Ксюшу обижать не дам.

— Так и я — не дам. Особенно — всяким старым пням.

— Как ты меня назвал, щенок!

Он замахнулся пудовым пролетарским кулаком, но я перехватил его руку и загнул ее за спину. Аккуратно, чтобы ничего не повредить. Сестренка будет недовольна.

— Слушай, дядя, — сказал я, покуда тот, кряхтя, пытался вырваться. — Ксения и Володя мне люди не безразличные, и если ты в самом деле друг их отца, не советую в женихи набиваться. Не люб ты ей. Поищи себе женщину по возрасту. А в остальном мы с тобой не враги.

И я выпустил его клешню. Мужик разогнулся, потирая запястье, пробурчал:

— Ладно, паря, я тебя понял… А вот ты меня — нет… Я-то думал, что Ксюше легче будет, если она за меня пойдет, но она отказалась, так что больше об этом разговору не будет.

— Правильно! — похвалил я его. — Она девчонка красивая, найдет себе помоложе… А я прослежу, чтобы кто попало к ней не клеился.

— Что-то не пойму я, тебе-то какая корысть?

— А — никакой! Володька мой ученик, а я очень внимательно отношусь к жизни своих учеников…

— А ты ничего, парень, — усмехнулся он. — Я-то думал, пижон дешевый… «Волга», телевизор заграничный подарил, игрушку вон…

— Мне добавить нечего…

— Ну ладно, Саня, мир?

— Мир, Костян!

Мы пожали друг другу руки. Я сел в машину и уехал. Мне еще нужно было подготовиться к завтрашнему свиданию. Гардероб мой оставлял желать лучшего. Я предпочитал одежду простую и удобную — модной. Тем не менее, нужно было завтра, после проведения занятий в «Литейщике», принять душ и во что-нибудь приличное переодеться. Так что, вернувшись восвояси, я первым делом принялся перетряхивать свою одежонку. И быстро убедился, что, увы, модным щеголем мне предстать не удастся.