Звучит, конечно, соблазнительно, но если снесет с дороги, то бандюганам никто не помешает покрошить нас из АК. Впереди показалась арка символических ворот города Литейска. Опоры ее больше напоминали элементы конструкции фортификационного сооружения, словно строители собирались останавливать вражеские танки на подступах к городу. Решение пришло неожиданно, времени на тщательное обдумывание у меня не было, и я просто нажал на педаль тормоза.

«Волгу» повело и развернуло поперек дороги. Интуиция меня не подвела. Водила «буханки» машинально попытался уйти от столкновения и мчащийся на полной скорости УАЗ с грохотом врезался в опору арки. Я хотел было продолжить путь, покуда урки не очухались, но у моего пассажира было на сей счет другое мнение. Он вдруг отворил дверцу и вывалился из салона. Бросить его я не мог, поэтому мне пришлось сделать тоже самое. Мы притаились за кузовом нашего автомобиля, прислушиваясь к тому, что происходило на месте аварии.

Там что-то булькало, скрежетало, трещало, но больше никаких звуков не доносилось. Тогда Илья Ильич метнулся к «буханке». Я, держа ТТ наготове, последовал за ним. Задняя дверца УАЗа от удара распахнулась. Проникавший внутрь лунный свет, озарил неподвижное тело. Похоже, это был тот уголовник, которому я сломал шею. Подельники взяли его трупак с собой. Сами-то они где? Я осторожно двинулся к кабине, на которую пришелся основной удар. И лобовое и боковые стекла вылетели при столкновении, и было хорошо видно, что оба урки здесь. Никуда не делись.

Один свисал из кабины, другой — тот, кто был за рулем — остался внутри. Я даже увидел автомат, который валялся под аркой. Видать, в момент аварии, тот, кто сейчас висел снаружи, держал его в руках. В любом случае, дотянуться до калаша он не мог. Я надел перчатку и приподнял голову свисающего за волосы и всмотрелся в лицо. Лунный свет отразился в широко открытых глазах. С этим все ясно! В этот момент мой спутник осматривал водилу.

— Тоже — жмурик, — подытожил осмотр Сумароков.

Не удивительно. Железный внутри УАЗ, что гробик на колесиках. От любого столкновения — травмы сильные обеспечены.

— Ну что? — спросил его я. — Едем?

— Для начала надо все подчистить, — пробурчал он. — Отойдите в сторонку, я все сделаю. Будет лучше, если вы отгоните машину подальше.

— Хозяин — барин, — кивнул я, возвращаясь к «Волге».

Прежде, чем сесть за руль, я сделал вид, будто опять проверяю шины, а сам искоса наблюдал за своим пассажиром. Он подобрал автомат и повесил его на шею мертвяка. Потом что-то достал из внутреннего кармана. В напряженной тишине раздался звонкий щелчок и в руке Ильи Ильича затеплился огонек. Зачем ему зажигалка? Он же не курит! Пассажир оглянулся на меня, махнул рукой, дескать, отъезжай! Я не стал больше тянуть. Сел за руль, миновал арку ворот и проехав еще с десяток метров, притормозил.

В этот момент позади жахнуло. Я выскочил из салона, посмотрел назад. На оранжевом фоне, охватившего «буханку» пламени, фигура Сумарокова казалась черной. Он швырнул что-то в огонь и бросился к «Волге». В этот момент с неба вдруг повалил снег. В горячке погони я и не заметил, как небо постепенно затянуло тучами. Лунный свет померк, и теперь окрестности озаряло только пламя пожара. В его отблесках я увидел какие-то прямоугольные кружащиеся бумажки. Одна из них спикировала и прилипла к лобовому стеклу. «Дворник» смахнул ее. Подбежавший Илья Ильич рванул пассажирскую дверцу, ввалился в салон.

— Ходу! — крикнул он.

Я сел за руль и дал по газам. Через десять минут свернул на Круговую дорогу. Снег валил все гуще. И это хорошо, может следы заметет — главным образом, шин моей «Волги». Странные я сейчас испытывал ощущения. Объективно — я преступник и соучастник преступления. Не то что бы меня это сильно волновало, но все равно придется доложить Курбатову. Хотя не обязательно вдаваться в подробности. Он сам втянул меня в эту их хитро выделанную операцию.

— Давайте заедем к вам, — сказал мой пассажир, вернувшийся к своей обычной манере общения. — Возьмете свою долю и вообще — поговорим.

Предложение заманчивое, но не следовало забывать и о прослушке на моем телефоне. Сказать ему об этом, значит, спалить всю малину. А с другой стороны, если отключу разок, ни хрена с этими слухачами не произойдет. Я и так их избаловал. И я повернул к дому. Сидорыч открыл ворота, я загнал «Волгу» внутрь. Высадил Илью Ильича. Он сам забрал с заднего сиденья денежный куб. Впустив гостя в квартиру, я быстренько разулся и прошел в большую комнату. Выдернул телефонный шнур из розетки. Вот и пусть там у себя побесятся.

— Чаем не угостите? — спросил Сумароков. — А то чифир урки бодяжить мастаки, а вот — нормальный шалфей заварить не могут.

— А у меня шалфея нет, — ответил я. — Только — индийский.

— Извините, это я по старой привычке на феню съезжаю, — откликнулся тот. — Шалфей — это чай обычной крепости.

— Ну это я сделаю. Отдыхайте пока.

Оставив его в комнате, я отправился на кухню. Поставив чайник на плиту. Я вытряхнул старую заварку, ополоснул заварник и принялся ждать, когда закипит вода. Потом заварил чай «обычной крепости». Достал из холодильника колбасу и сыр, быстро нарезал и соорудил бутерброды. Вот уж не думал, что придется Сумарокова чаем угощать. А он мужик рисковый. Сразу видно — тертый калач. Неужто поделится барышом? Или тут кроется какой-то подвох? Не даром же воры что-то про общак терли.

— Александр Сергеевич! — позвал он. — Подойдите, пожалуйста!

Вытирая руки кухонным полотенцем, я прошел в большую комнату. Оказалось, что пока я готовил чаепитие, мой гость распаковал «денежный куб», при этом озаботившись тем, чтобы плотно задернуть шторы, которые у меня вечно нараспашку. Ну да, Сумарокову не привыкать вести жизнь подпольного миллионера. Я человек не жадный и деньги для меня лишь инструмент, необходимый для решения тех или иных задач, но и у меня сердце ёкнуло, когда я увидел обандероленные пачки, аккуратно разложенные по всей поверхности стола.

— В каждой пачке по тысяче рублей, — сказал гость. — Выбирайте любую половину.

И я увидел, что в этом ковре денег есть все-таки промежуток. Ровно посередине. Мне было все равно и я сказал:

— Пусть будет правая.

— Отлично, — кивнул он. — У вас не найдется какой-нибудь сумки, куда я мог бы сложить свою левую половину?

— Хозяйственная подойдет?

— Годится.

Я вернулся на кухню, взял, сшитую из плотной темной ткани авоську, оставшуюся еще с Илгиных времен, вытряхнул из нее луковую шелуху и другой мусор, вернулся в большую комнату и отдал емкость Илье Ильичу. Тот деловито сложил в нее свою часть денег. Я открыл шкаф, вытащил из-под стопки белья бумажник своего гостя, который тот выронил в машине в нашу с ним прошлую встречу, протянул его владельцу. Сумароков удивленно выпятил зенки. Взял свой лопатник и, не заглядывая внутрь, сунул во внутренний карман пиджака.

— Благодарю, — проговорил он. — А я уж думал, что потерял с концами.

— Вы его в машине выронили, — откликнулся я.

— Понятно… Ну, как насчет чайку?

— Все готово, идемте на кухню.

Он вышел из комнаты, а я погасил свет и последовал за гостем. В кухне, я налил Илье Ильичу чаю, тот сам бросил в него несколько кусочков рафинада, помешал ложечкой и схватил бутерброд. Я — тоже, только сейчас почувствовав, как зверски проголодался. Меня потихоньку отпускало. Даже при всей моей, насыщенной событиями жизни, нынешняя встряска слегка перебор. А с другой стороны и вознаграждение такое, что жаловаться грех. Можно было бы вообще не работать, но дело в том, что работа моя мне нравится. Сам удивляюсь…

— Вам, наверное, хочется знать, во что это я вас втравил? — спросил гость, утолив первый голод.

— Дело ваше, — пожимал я плечами, делая вид, что мое дело маленькое, но на самом деле, меня раздирало любопытство, но главное, не выдать себя. — За такой гонорар я могу и не спрашивать.