— Видал? — тут же сказал Захар. — Дятел.

— Дятел, — повторил я.

Технически, это был пацан лет семи-восьми, который сидел на корточках и играл в какую-то детскую игру с камешками. С тонким нюансом: его оппонентом выступал дятел. Он двигал камешки клювом и выглядел, как самый настоящий гроссмейстер.

Если Захара привлекло зрелище, то меня — какое-то странное чувство. Как будто сердце туда потянуло.

Я осторожно приблизился к пацану и присел рядом с ним.

— Здорово, братец. Тебя как звать?

— Никитой, — отозвался пацан, бросив на меня быстрый взгляд.

— Я — Владимир, а мой друг — Захар. Скажи, Никита, как ты это делаешь?

— Камешки? — обрадовался пацан, которому, видать, настолько не хватало партнёров в интеллектуальных развлечениях, что начал играть с дятлом. — Это, дяденька Владимир, очень просто! Восемь светлых камешков выстраиваются вот так. А вот так — восемь чёрных, и…

— Очень интересная игра, — перебил я. — Потом с тобой сыграю обязательно. Но я про дятла спрашиваю. Как ты его приручил?

— Ой, да это вообще просто! — засмеялся Никита. — Надо сделать вот так!

И он пальцем вычертил в воздухе Знак, которого я раньше не видел. Знак засветился бледно-жёлтым. Коснувшись дятла, иссяк.

— Здорово! А где ты такой Знак увидел? — ещё более ласково спросил я.

Никита метнулся в дом, пока дятел думал над ходом. И притащил железяку с ладонь взрослого человека. Обломок. Точнее, осколок такой же пластины, как та, что мы нашли в доме колдуна. На ней был изображён Знак, который чертил пацан.

— Батя в лесу нашёл и отдал мне играть.

— Хорошая вещь, — сказал я, улыбнувшись. Взъерошил Никите волосы. — Не потеряй смотри! И не отдавай никому. Будь здоров, Никита. Ещё увидимся.

Когда мы с Захаром отошли от двора, он спросил:

— И что это всё значит?

— Ну… Во-первых, это значит, что мы нашли нового охотника. И Сила любит его даже сильнее, чем меня. Мне она разово Меч подсунула, а ему без родий позволила Знаком пользоваться. Может, потом своё позволение отзовёт, конечно, чёрт её знает. Пацан-то вряд ли соображает, что с ним произошло, долго расстраиваться не будет. А во-вторых, мы нашли способ наладить связь между охотниками. Надо только определиться, какая порода птиц для этого лучше подходит.

— Ого, — только и сказал Захар.

— Вот тебе и «ого». — Помолчав, я добавил: — Ну и в-третьих. Семья этого пацана, если верить нашему старому доброму другу Лёше, обладает капиталом в двести империалов. И надо бы хорошенько поразузнать, чем эта семья дышит. Если нормальные люди — можно им и помочь обналичить капитал. А если забулдыги какие-то, то пускай пацан железяку пока у себя хранит. Подрастёт — ему пригодится.

— По-онял, — задумчиво протянул Захар.

Так, в задумчивости, и двинулся дальше. Деревня закончилась. Мы вышли на тропинку, ведущую к лесу. Тут Захар вдруг остановился.

— Послушай, Владимир! Ежели правда птиц приручить… Это, выходит, чтобы важную весточку передать, самому никуда ехать не надо? Да ещё и быстрее будет?

— Молодец. Соображаешь. Коммуникации — двигатель прогресса. Скорость коммуникаций — конкурентное преимущество. Если освоим этот Знак, жизнь наладится множественно. Идём, чего встал? Вряд ли русалки сами сюда придут.

— Ох, точно.

Мы снова устремились к лесу.

— Где их искать-то, тех русалок, — тоскливо вздохнул Захар.

— Не поверишь. Там же, где рыбу ищут. В водоёме.

— В каком ещё водоёме?

— Конкретно сейчас — в озере. В лесу, чтоб ты знал, есть озеро. Ходу до него — полторы версты.

— Так девка же сказала, в деревьях! Неужто наврала?

— Почему наврала? Наверняка в деревьях и видела. Только вот деревьев в лесу — до хрена и больше. Не будем же мы каждое обшаривать? А русалки без воды не могут. В болотах не водятся. Речек тут, местные сказали, нет, одни ручейки несерьёзные. Следовательно, нам нужны те деревья, которые у озера.

— Ну и голова у тебя! — Захар посмотрел с восхищением.

— Учись, пока я жив. И запоминай получше, я тебя всю жизнь за ручку водить не собираюсь. В следующий раз население опрашивать сам будешь.

Захар погрустнел.

— Дожить бы ещё, до следующего-то раза. Верно говорят, что русалки насмерть защекотать могут?

— Не знаю, меня не щекотали. И я другую версию слышал. Что мужиков они не щекочут. Получают удовольствие более традиционным способом.

Мы вошли в лес. Вокруг темнело. Захар на глазах становился всё грустнее.

— Да не ссы, — ободрил я. — Помни, что главное для тебя — завалить тварь. Как только это сделаешь, получишь родии. И кости. А уж с ними ранг охотника, считай, у тебя в кармане. Амулеты ты зарядил, меч тебе выдали. Всех делов осталось — русалок найти.

— То есть, она даже и не одна будет, — обречено пробормотал Захар.

— Ну так и ты не один! — Я хлопнул его по плечу. — Давай, живее. Нехорошо заставлять девушек ждать.

Ночь, на наше счастье, выдалась лунной, а к озеру вела тропинка. Координаты аборигены указали вполне конкретно: «У развилки дуб будет горелый, молнией расщепило. Вот, возле того дуба — направо».

Тропинку было видно хорошо. Да и в принципе лес вокруг приятный. Берёзки, ёлочки — аккуратные, одна к одной. Ни тебе вонючих болот, ни паутины, ни бурелома под ногами. Гулять бы здесь да гулять. К тому же, и озеро вдали показалось. Притягательно сверкнула под луной тёмная гладь воды. Лунная дорожка — романтика! Мне когда-то доводилось плавать. Захар, конечно, в такой ситуации — не лучшая компания, ну да ладно.

Я представил, как нырну в ещё тёплую, не остывшую после жаркого дня воду. Ноги как будто сами пошли быстрее. А Захар и вовсе ломанул вперёд так, что меня обогнал. Куда только страх подевался…

И тут меня осенило.

— Захар! Стой!

Я в несколько прыжков догнал парня.

— Амулет! Быстро!

Захар смотрел на меня затуманенными глазами. Благо, амулеты, снимающие морок, мы оба держали под рукой. Я сдавил собственный, стиснул ладонь Захара на другом.

Стройные берёзки и ёлочки сменились угрюмыми, обросшими мхом деревьями. Между ними виднелись проплешины болота. Над тропинкой свисали кривые ветки, опутанные паутиной. Оказалось вдруг, что озеро уже совсем близко, едва ли метрах в десяти. А свет луны над ним показался зловещим.

Мы услышали яростные, раздраженные вопли. А в следующую секунду нас атаковали.

Русалки поняли, что морок больше не действует, и работали в натуральном виде. Захара сбила с ног спрыгнувшая с дерева синюшная, полуразложившаяся старуха.

Я едва успел увернуться от другой. Точнее, от двух других — это разглядел, когда шарахнулся в сторону и развернулся, вскидывая меч.

Клинок знакомо отозвался, сверкнул в темноте голубоватым светом. Я рубанул по той русалке, что была ближе. Одного удара твари такого уровня, конечно, не хватило. Русалка яростно взвизгнула. Они с товаркой ринулись на меня вдвоём.

Ух, как удачно! Костоломка.

Силы этот знак жрёт, конечно — мама не горюй. Но и работает так, что грех жаловаться. По русалкам словно асфальтовый каток проехал. Одну размазало по земле, другую — о толстый древесный ствол. Прилепило к нему так, будто русалка была сделана из пластилина. А я почувствовал уже привычный удар молнии.

Три родии. Всего три — хотя русалок две. Значит, та, что на дереве, ещё жива.

Я бросился к дереву. И обомлел. Синюшной уродливой старухи, нанизанной на обломанные сучья, больше не было. На толстой ветке дерева сидела прекрасная юная девушка.

— Добрый охотник. Я заблудилась в лесу. Я так замёрзла! Обогрей меня.

Восхитительно упругая грудь вздымалась. Нежные губы приоткрылись. Зелёные глаза — словно два глубоких омута. Тонкие руки потянулись ко мне, стремясь обхватить за шею.

И даже чуть не схватили — я очухался в последний момент. Ругая последними словами Захара, экономящего на амулетах, всадил твари под подбородок кинжал. Зафиксировав её таким образом на стволе. После чего отстранился и рубанул мечом по шее. Прекрасная юная дева обернулась сморщенной тварью.