Нежданчик уложил кексы на табуретку и шевельнул ушами.

– Вон твоя комната. Вот та дверь. Осмотрись, пока я молоко принесу.

Норка мелкому понравилась. Когда Велько вернулся, лисенок валялся на диване, помахивая хвостом и рассматривая акварели.

– Перекидываться будешь? Может быть, поешь за столом? – спросил Велько, и, получив отрицательное мотание головой, сказал. – Тогда я сейчас еду выложу и тоже перекинусь. А потом пробежимся по округе. Покажу тебе хорошую темную шелковицу. Уже отходит, но недельку можно с травы повыбирать.

Они поели с тарелок, расставленных на полу. Волк, перед тем как уделить внимание кексам и абрикосам, слопал две ванночки фарша и доел фасоль за Нежданчиком. Молоко мелкий пить отказался, а газировку Велько приберег для двуногих – всё равно волк не ценит, зачем зря продукт переводить?

Волк повел Нежданчика к палисаднику Олеси, надеясь, что орхидейная шакалица выйдет и спасет его, если лисенок снова будет что-то спрашивать про растения. Надо сказать, что он не прогадал. Шакалица прибежала почти сразу – вероятно, Олеся увидела их в окно – обнюхалась с лисенком и начала отвечать на неудобные вопросы. На середине рассказа волк немного загрустил. Оказалось, что весь переулок захвачен мальвовыми, которые прочно окопались на позициях и меняли имена как заправские шпионы. Одни называли себя гибискусом, другие – шток-розами, третьи – алтеем, четвертые – просвирником, и – о, ужас! – даже безобидные калачики, которые он охотно трогал носом в детстве, чтобы плоды растрескались и выстрелили, тоже были замаскированными мальвовыми!

После экскурсии по палисаднику они направились на пустырь. Волк повеселел и сообщил шакалице:

– Мой двуногий купил мангал, грибы, складные табуретки и шампуры. У нас есть мясо. Давайте завтра пожарим шашлык?

– С удовольствием принимаю приглашение, – церемонно ответила та.

– А еще мы купили надувную лодку, – похвастался волк. – Сегодня заставлю двуногого съездить на речку. До этого он отказывался, а теперь нам надо. Хотите с нами?

– На ногах или на лапах?

– Как вам будет удобно. Двуногий поведет машину, а потом перекинется где-нибудь в камышах. Нужно найти место, чтобы спустить лодку на воду.

– Моя двуногая знает. Она рисовала пейзажи – мостки, река, закат. Она вам покажет.

– Договорились, – обрадовался волк.

Они сбегали на пустырь, с пустыря – к шелковице, от шелковицы – в чей-то сад, чтобы Нежданчик посмотрел на зеленые груши. После этого звери разошлись по домам, договорившись встретиться через полчаса. Майор Грачанин набил сумку газировкой, пирогом с яблоками от тети Станиславы и кукурузными палочками, а сверху осторожно положил пакет с мытыми абрикосами. Круг-лебедя и мяч он надул просто так, а лодку – компрессором. Объемные игрушки еле-еле поместились в машину, но дело того стоило: дед Куприян с дедом Онисимом позабыли о закатках в погребах, фонарях и кошках, и долго хвалили Велько за удачный выбор расцветок: лебедь был голубым, мяч – оранжево-зеленым, а лодка ярко-желтой с малиновыми загогулинами.

Олесе пришлось держать на коленях сумку с продуктами. Велько уточнил, не отвлекают ли они её от руководства бизнесом, и получил отрицательный ответ – «у меня отличный персонал, давно налаженное дело, могу позволить себе ездить на речку и копаться в палисаднике». Ехали, болтая обо всем подряд. Олеся спросила его, легкой ли была дорога в Железногорск, Велько вспомнил о звонке брата и фонарщиках и описал свое утро.

– Надо же, – улыбнулась Олеся. – Близнецы и близнецы. Это не может быть кознями Демона Снопа. Двойни и тройни – благословение Хлебодарной.

– У меня еще два брата-близнеца есть, – сообщил Велько. – Но я с ними почти не общаюсь. Гошка с Тошкой родились, когда мне было шесть, я с ними много возился, после школы сразу домой бежал. А Миша и Гриша последние, мне одиннадцать было, когда их из роддома принесли. Пеленать-то я их пеленал, и кашу в бутылочках давал, а когда чуть подросли, уже в училище поступил. Ну, и… не сложились отношения. Я для них не авторитет. Им сейчас по семнадцать, меня считают тупым чурбаном, который только орет и с автоматом бегает. Я-то руку на пульсе держу, с участковым созваниваюсь. Вроде, ни в какие темные делишки они пока не вляпались, да и мать остепенилась малость, не гуляет, меньше пьет. Присматривает за ними, сейчас в ремесленное училище поступают.

Проговорив это, Велько прикусил язык. Что-то слишком разболтался. Олесе оно не надо – ни его братья, ни воспоминания о детстве. Странно, что говорилось легко – обычно он об этом всем помалкивал.

«Ладно. Сказал и сказал. Ну, такие у меня родственники. Что поделать».

Мостки оказались то, что надо. И съезд с дороги прямо к ним был, и машину на поле можно поставить, и столбы и доски крепкие, двух медведей выдержат.

– Будете купаться?

– Нет, – отказалась Олеся. – Я на берегу посижу.

– Я, тогда, с вашего позволения, перекинусь. Пусть волк с мелким поплавает.

Лодку торжественно спустили на воду, окропив газировкой. Нежданчик смело спрыгнул в нее с мостков, завизжал, качаясь на волнах. Течения в реке, считай, не было, лодка болталась на месте, поэтому Велько спокойно сходил в камыши, разделся и превратился. Олеся кинула волку круг-лебедя, и они поплыли к следующим мосткам – волк шумно работал лапами и толкал лодку, Нежданчик радостно подвывал и крутился, а Олеся фотографировала их на телефон.

За час волк и лисенок перепачкались в тину по самые уши – лодку прибило к отмели, лебедь лениво дрейфовал по реке, а Олеся кидала им надувной мячик и получала его обратно с тучей брызг. Накупавшись, волк подтащил надувное барахлишко поближе к машине, разрешил Нежданчику еще посидеть в лодке, а Велько – перекинуться.

Пришлось слегка ополоснуться – тина прилипла даже к ушам, и сидеть рядом с Олесей в таком виде было неловко. Полотенце майор Грачанин не взял, поэтому, искупавшись, решил сначала обсохнуть в трусах, а потом уже одеться. Олеся встретила его странным взглядом. Велько извинился за свой внешний вид и начал потрошить сумку с припасами. Олеся согласилась съесть пару абрикосов, глотнула газировки и предложила:

– Если хотите, я завтра сварю и принесу персиковый компот. К шашлыку.

– Нет, спасибо, – отказался Велько. – Терпеть не могу компот. Я его столько сварил и выпил в детстве, что… – он опять не удержался и выболтал правду: – Газировки хотелось. Мороженого. А денег никогда не было. Поэтому я сейчас не пью компот и покупаю газировку, мороженое и готовые продукты. Потому что могу.

– Извините, – у Олеси запылали щеки.

– Нет, это вы извините, – махнул рукой Велько. – Я вас все время напрягаю. То неинтересными историями, то мебелью. Даже шторы отжал. И ничего взамен. А вы рассказывали про мальвы и сейчас целый час кидали нам мячик. Я же понимаю, что на самом деле оно вам не надо. И чем отплатить – не знаю.

– Вообще-то, вы можете меня выручить, – Олеся снова окинула его тем же странным взглядом. – У меня… как бы это выразиться, творческая проблема. Если вы мне поможете, я смогу ее решить.

– Что нужно сделать? – оживился Велько. – Говорите, я готов.

– Видите ли, я задумала серию рисунков. И хотела бы изобразить Камула на отдыхе, размышляющего о трапезе с Хлебодарной. Но у меня нет подходящего натурщика. Здесь, в городе, невозможно дать объявление, чтобы заплатить деньги за позирование. Немедленно пойдут слухи… я же одинокая шакалица, понимаете?

– Ага, – ответил майор Грачанин, который пока ничего не понимал.

– Если бы вы позволили мне сделать несколько фотографий – вот прямо сейчас, когда на вас минимум одежды, и хорошо видны все мышцы, это бы мне серьезно помогло в работе над рисунками. Ну и, если мы еще когда-нибудь выберемся на пляж, я бы хотела взять карандаш и блокнот и сделать несколько набросков.

– А еще что? – уточнил Велько. – Фотографируйте, мне не жалко. Но вы же говорили, что нужно чем-то помочь.

– Ваше разрешение – лучшая помощь, – сказала Олеся, у которой вновь запылали щеки. – Ешьте, ешьте. Я сделаю фото.