«Надо двигаться… надо двигаться…».

Пальцы готовы были разжаться, накатила сильная слабость, поэтому Шанкар заставил себя открыть глаза и подтянуться. Издав тихий стон, он перевалился через край и распластался на земле, стараясь восстановить дыхание. При этом не слишком шумно глотая воздух ртом. Взор устремился в ночное небо, усеянное ковром многочисленных звезд. Слух максимально напрягся. Шанкар готов был в любой момент услышать гневный оклик караульного и очередной звон набата, но пока все оставалось тихо.

«Ненадолго… это ненадолго».

Кое-как отдышавшись, он поднял кинжал и огляделся. Второй стражник уже возвращался с противоположного конца площади. Еще минута-две, и он заметит пропажу товарища.

«Сейчас… сейчас!».

Не теряя ни секунды, охотник осторожно перемахнул через край и снова повис над пропастью. Слабость не прошла, пальцы ныли, но он не мог позволить себе медлить. Осторожно перебирая руками и ища по возможности ступнями опоры, Шанкар начал медленно передвигаться к святилищу со стороны обрыва. Земля была местами мягкая и легко поддавалась. Он был примерно на середине пути, когда до слуха донеслись удивленные возгласы и тревожные крики. Кажется, пропажу караульного уже заметили. Но охотник не останавливался. Крепко стиснув зубы и не обращая внимания на слабость, он продолжал путь к цели. И тот показался ему длинною в вечность. Пару раз ноги соскальзывали, а онемевшие пальцы готовы были разжаться. Комки земли тихо падали вниз, в бездонную пропасть. Но собрав все силы и волю в кулак, Шанкар двигался дальше. Не ради себя. А ради тех, кто был ему дорог.

«Это все из-за меня… надо было уйти отсюда раньше… это все из-за меня…, но я не позволю… не в этот раз… не в этот раз!».

Когда он, наконец, добрался до нужного места и с трудом взобрался наверх, то уже почти ничего не чувствовал. Охотник рухнул лицом в землю, стараясь отдышаться. И на этот раз его не заботило, услышит ли кто или нет. Настолько оказался измотан. Он пролежал так около десяти минут, не различая ничего, окромя собственного дыхания. Тяжелого и глубокого. Руки тряслись от перенапряжения. Успокаивало лишь одно — он на месте, а до рассвета еще несколько часов. И у него будет время на то, чтобы придумать, как поступить дальше…

Ему повезло. Судя по всему, для местных эта роща считалась настолько священной, что на ее землю не позволялось заходить даже воинам с оружием. Поэтому стражники несли пост исключительно вокруг святилища, не заходя внутрь. За весь день Шанкар, спрятавшись за толстым стволом ели, видел лишь несколько человек. Судя по пестрым одеждам, знатных господ. Чистые и ухоженные, они почтительно склонялись перед алтарем, на котором лежали золотые таблички с непонятными письменами. Произносили такие же непонятные молитвы и, поклонившись, удалялись.

«Величайшая святыня Хучена».

Когда же после полудня на площади перед Храмом стал собираться городской люд, охотник понял — Сюин не ошиблась. Обряд жертвоприношения пройдет именно здесь. И у него уже имеется план, как ему помешать. Шанкар испытывал слабость. Он давно нормально не ел и не пил. А события последних дней вконец истощили силы. Но охотник не намерен был отступать. Он должен. Обязан спасти их…

И когда посреди гула улюлюкающей толпы показались носилки, а следом волокли юношу с мешком на голове, Шанкар осознал, что пора. В этот миг на него все равно никто не смотрел, да и навряд ли кто заметил бы среди плотно растущей хвои грязного незнакомца. Но у самого его екнуло сердце.

«Что они сделали с ней? Почему ее несут? Мерзавцы!».

Однако размышлять было некогда.

Под деревом уже лежали приготовленные еловые ветки. Нижнюю часть он обтесал кинжалом, чтобы удобнее было держать. Да, все равно риск, но сейчас ему было плевать. Схватив все в охапку, он подбежал к алтарю, взял лежавшие там кремнии и высек несколько искр. Зеленая хвоя занялась достаточно быстро.

«Хоть где-то повезло».

Не медля ни секунды, он схватил объятые пламенем ветки, выбежал на открытое пространство и, поднеся огонь к одному из деревьев, закричал:

— Стой!

***

— Шанкар? — хриплый голос Абхе прозвучал слишком громко в наступившей тишине.

— Назад! — рявкнул охотник. — Не то сожгу вашу проклятую рощу дотла! — и демонстративно поднес огонь к свисающей ветви.

Палач вытаращил глаза и отступил. Не потому, что понял чужеземную речь, а из страха перед угрозой. Шанкар видел, сколь стремительно искажаются лица собравшихся. С ужасом и трепетом они следили, как он подносит пылающие ветки к дереву…

«Боятся… боятся потерять свою величайшую святыню…».

Однако охотник понимал — времени мало. Хвоя прогорит очень быстро. Уже скоро он почувствует жар от огня на собственных руках.

— Абхе, ты меня слышишь?

— Да, — потрясенная, громко прошептала она.

— Бери Карана и уходи!

— Я… я не могу…

— Что?

— У меня нога сломана!

Шанкар на мгновение прикрыл веки. Неужели все напрасно? Чувство обреченности, подобно топкому болоту, стало засасывать внутрь. Охотник открыл глаза и решительно молвил.

— Хорошо. Тогда пусть Каран уходит, а мы… — он на миг запнулся, — мы что-нибудь придумаем. Сможешь развязать его?

Абхе скосила взор вправо. Каран стоял на коленях в паре локтей от нее. Мешок по-прежнему венчал его голову.

— Да, — хрипло ответила девушка, — я дотянусь.

— Тогда поторопись!

Пара воинов у подножия лестницы сделали было шаг навстречу, но Шанкар мигом остудил их пыл, поднеся огонь вплотную к ели. Несколько сгоревших иголок упали на кожу. Боль пронзила кисть, но охотник приказал себе ее не замечать. Сердце бешено колотилось в груди. Казалось, его стук эхом отдается среди тишины главной площади города.

Трясущимися пальцами Абхе дотянулась до Карана и сорвала мешок с головы.

Когда Шанкар услышал ее сдавленный возглас, внутри что-то оборвалось.

— Абхе, в чем дело?

— Это не он! — простонала она, прижимая руки ко рту.

— О чем ты говоришь?! — охотник сорвался на крик, но Абхе не ответила.

Она с ужасом смотрела на ухмыляющегося паренька с раскосыми глазами, в которых читалось лукавство и презрение.

***

От напряжения перед глазами пошли желтые круги, но Танцзин продолжал всматриваться во мрак ямы, будто в бездну.

— К-кто там?

— Помоги… мне… — оттуда повеяло холодом.

Внезапно воротник захотел уйти. Закрыть крышку и убраться подальше. А ежели кто и сидит там внизу, так пусть почтенный Фу сам разбирается, когда вернется.

Танцзин снова услышал детский плач. Надрывный и протяжный. Пот выступил на лице. Сердце подпрыгнуло в груди. Воротник начал отступать.

— Почтенный бо! — раздался оклик одного из бойцов.

Он вздрогнул и обернулся. Ноги заплелись. Не удержав равновесия, Танзин взмахнул руками и полетел на дно ямы. Хрустнула шея, и прежде, чем тьма окутала его, воротник услышал, как плач сменился веселым смехом.

***

Юншэн стоял на стене и задумчиво смотрел на восток. В той стороне скрылись гонцы, посланные к соседнему клану Цзунсюн. Хмуря брови, советник покусывал нижнюю губу. Края желтого одеяния были плотно запахнуты. Лучи заходящего солнца светили в спину и отбрасывали тонкую худощавую тень. Впереди, чуть правее от дороги, раскинулось поле с пшеницей. Чжуны уже успели убрать часть побитых морозом злаков, но работы еще предстояло много. Часть простолюдинов, что острее других нуждалась в пище, перебросили на укрепления стен. Прямо сейчас, в оранжевом свете и отбрасывая сгорбленные тени, они трудились у подножия, втыкая в землю новые колья…

«Башэ… это наверняка проделки Башэ… о, Шанди, надеюсь, ты защитишь воинство Фу… как бы плохо я к нему не относился. И он добудет победу во славу твою. Ведь иначе… зачем все это? — он обернулся через плечо и посмотрел на жертвенный столб посреди площади перед восточными воротами. — Зачем я совершил то, что совершил?».