— И почему же?

— Хе-хе, все просто! Когда цзы Хэн прознал, что я был смотрителем зерна, так тут же назначил меня смотрителем поля!

— Как оригинально, — фыркнула Абхе, даже не пытаясь скрыть сарказм.

Кали колкости не заметил. Он продолжал источать радушие и доброту.

— Тутошний старейшина может показаться простоватым, но лик его обманчив. Голова-то у него варит, что надо. Правда орет постоянно, как на скотину, но... — земляк виновато улыбнулся, — кто без недостатков?

— Он хоть справедлив? — спросил Шанкар.

— О, на сей счет можешь не переживать! — весело отмахнулся тот. — Просто так по пяткам здесь никого не бьют.

Девушка поморщилась, будто съела кислый виноград, но смолчала. Каран же и вовсе вжался в ногу охотника, словно липучий сорняк.

Шанкар провел ладонью по его курчавым волосам:

— Тебя понести?

— Нет, — прошептал паренек в ответ, — я дойду.

— Молодец, — тепло молвил охотник.

— Славный мальчуган, — сказал Кали и, желая подбодрить Карана, подмигнул.

Тот кисло улыбнулся в ответ.

— И любознательный, — хмыкнул Шанкар.

— О, тогда ему будет, чем тута заняться. Столько всего интересного!

— Кстати, об интересном, — внезапно вспомнил охотник, — мы встретили девочку на берегу... она сказала, что зовут ее Нюнг, но родом та из долины Сарасвати.

— А, так это ж моя дочь! — воскликнул Кали. — Опять, негодница, без спросу на реку пошла. Что я ей говорил, что цзы. Ей хоть кол на голове теши! Вечно такой непоседой была. А еще покапризничать горазда!

— Странное имя, — буркнула Абхе.

— Она вроде говорила, что ее так местные назвали, — напомнил Шанкар.

— Ага, — подтвердил земляк, — так-то ее мы нарекли Авани. Но когда я узнал, что «Нюнг» на здешнем наречии значит «капризная непоседа», то решил — а почему бы нет? Дочка да жена против не были.

— А чем женушка занимается? — поинтересовалась девушка. — Сажает рис в грязи?

Казалось, ничто в этом мире не может вывести Кали из равновесия. И уж тем более колкости Абхе. Он весело рассмеялся. Шанкар бросил на спутницу укоризненный взгляд, и та состроила игривую гримасу. В черных глазах Абхе читалось выражение — «я просто устала и напряжена». Уголки губ охотника дрогнули. Он едва заметно кивнул.

— Нет, — тем временем продолжал Кали, — моя супруга, моя дражайшая Мая, весь день проводит в лесу, собирая ягоды и мед диких пчел. Ох, не поверите, какая это вкуснотища! А запах какой... у-у-у-у, эт самое, аж с ног сшибает. Древесно-траваяной такой.

От разговоров о еде у всех троих забурлило в животе.

Заслышав это, земляк задорно рассмеялся:

— Ниче-ниче, скоро обустроитесь и облопаетесь местного риса.

— Если нас примут, — подметила Абхе.

— Примут-примут, охотники тут нужны. Цзы Хэн вечно орет на Ли, лучника местного, что он из джунглей с пустыми руками выходит.

— Хм, — хмыкнул Шанкар, — будем надеяться. А что, этот Ли — один охотник на деревню?

— Нет, конечно! — возразил Кали. — Но вот опытных да дельных не особо много. А зеленые юнцы учиться не хотят. Как-никак, охота здесь медленно, но верно перестает играть важную роль. Люди предпочитают копаться в земле.

— В воде, — не удержалась от очередной колкости Абхе.

— Ах-ха-ха! — заржал как лошадь земляк. — Тонко-тонко подмечено! Однако ж помните мой совет — почтение тут превыше всего. Не распускайте языки, особенно перед старшими.

— Мы это запомним, — заверил Шанкар и многозначительно посмотрел на Абхе.

Та лишь страдальчески закатила глаза, но потом пожала плечами.

— Так, чего там моя дочка на берегу делала-то? — сменил тему Кали.

— Змея, говорит, караулила, — ответила девушка, — Башэ какого-то.

Кали резко остановился, будто налетел на невидимую стену и уставился на новых знакомых. Улыбка слетела с лица, оно приняло озабоченное выражение. Шанкар почувствовал, как по спине пробежал холодок. Пусть он знал Кали лишь несколько минут, перемена в настроении была чересчур резкой и пугающей. Без привычной улыбки на устах земляк казался каким-то понурым и опустившимся.

— В чем дело? — с тревогой спросил охотник.

— Зачем? — прошептал Кали, отрешенно глядя в пустоту. — Зачем она опять заговорила о нем?

Глядя в стремительно стекленеющие глаза смотрителя поля, охотник ощущал, что его кожа покрывается «мурашками». Он бросил косой взгляд на Абхе и увидел, что та испытывает то же самое. Девушка непроизвольными движениями массировала плечи, будто пыталась согреться. Тем временем солнце нещадно палило с чистого неба.

— Кали, — голос Шанкара прозвучал хрипло, будто спросонья, — Кали что с тобой?

[1] Сал — ветвистое дерево семейства двудольных растений. Достигает 35 м в высоту и 2,5 м в диаметре.

[2] Синха — на древнеиндийском тигр / лев.

Молодой человек вздрогнул и поднял отрешенный взгляд на Шанкара. Последний вновь поразился перемене в лице земляка. Эти стеклянные глаза невольно заставляли бегать мурашки по коже и ощущать себя неуютно. Будто очутился нагишом посреди гор. Нехорошее предчувствие начало закрадываться в душу охотника... Но вот взор Кали стал проясняться, а пугающая отстраненность — проходить. Однако земляк по-прежнему оставался сильно озадаченным и совсем не напоминал того жизнерадостного шутника, что повстречался им впервые.

— Зачем... зачем она опять заговорила о нем? — непослушными губами повторил он.

— Кали! — от волнения охотник повысил голос.

— А? — тот растерянно уставился на него.

Чувствуя, как Каран вот-вот готов стянуть с него набедренную повязку, Шанкар медленно проговорил:

— Почему тебя так волнует это?

Непроизвольным движением Кали почесал затылок, а затем улыбнулся. Однако улыбка вышла вымученной и какой-то ненастоящей.

— Цзы Хэн, эт самое, не велит детям отходить от деревни далеко, — ответил он.

— Да? — тут же встряла Абхе и напряглась. — Почему это?

— Живности тута всякой полно, — развел руками Кали, — сами знаете, джунгли рядом. Змеи на берег любят выползать. На ху напороться можно.

— Ху? — переспросил Шанкар.

— Синха по ихнему, — улыбнулся чуть шире Кали, — а старейшина хоть и суровый тип, но за общину горой стоит. А дочка моя повадилась на реку без присмотра бегать. Совсем от рук отбилась. Ладно меня, даже цзы не слушается. Хоть кол на голове теши!

Кажется, к нему постепенно возвращалось привычное расположение духа. Кали все еще выглядел слегка озабоченным, но взор полностью прояснился, а выражение лица стало почти таким же лучезарным, как раньше.

— Так, что давайте-ка я вас по быстрому провожу, да побегу за ней. А то ведь и пост мне надолго оставлять нельзя.

— А не то бамбуком по пяткам? — решила вставить Абхе, дабы немного снять напряжение, однако вышло совсем наоборот.

— Э-э-э... — протянул земляк, — тут уж палками не обойдется. За провинность такую могут и нос отрезать.

У нее глаза округлились:

— Нос отрезать?

— И не только мне, — издал смешок Кали, — тута порука круговая. Каждый в ответе за проступок другого.

Шанкар и Абхе переглянулись. Столь суровые нравы казались им дикостью. Ведь люди в долине Синдху давным давно позабыли о преступлениях тяжелее, чем кража овощей с рынка. Темница в Цитадели вечно пустовала, а тюремщик изнывал от скуки. Разумеется, суровые наказания также выветрились из памяти потомков, не оставив и следа. Люди жили в мире и согласии... до недавних пор.

Какие бы ужасы им ни пришлось пережить, слова земляка повергли в легкий шок.

— Кали, подожди, — девушка вскинула руки, — я правильно понимаю? Если ты украдешь мешок пшеницы, то мне нос отрежут?

— Э-э-э... — тот явно испытывал неловкость, — не совсем, конечно, так, но суть, друзья, вы поняли.

— Дикость! — фыркнула Абхе.

Шанкар вздохнул:

— Согласен. Но это их земля. Их законы. Если хотим остаться, придется привыкать.