— Это проклятое наследие, — тихо бросил цзы, — ты больше не должен ходить туда.

— Проклятое наследие? — недоуменно переспросил Шанкар. — Ли говорил что-то о язычестве.

— Пхым!

Хэн допил медовуху и отставил чашу на край стола. Провел рукой по усам.

— До нас здесь жили дикари, — начал он после небольшой паузы, — дикие люди — дикая вера. Они поклонялись всяким животным вместо того, чтобы чтить Шанди и предков. Когда мы принесли свет истинного знания, те отказались принять его.

— И... что было потом? — осторожно спросил Шанкар.

— Они ушли, — сухо бросил Хэн, — не пожелали присоединиться к нам. Только духам известно, где они сейчас. Но эти дикари оставили после себя свои места для поклонений. Светлейший Лаоху велел искоренить языческую заразу на землях Хучена. То, что ты нашел — остатки того, что следует забыть. И не вспоминать никогда!

Тон цзы не переходил грань между повышенным и криком, но охотник четко уловил его настроение. Хэн явно не желал говорить о тех, кто жил здесь до них, и испытывал к ним неприкрытое отвращение.

— Хорошо, цзы, — охотник поклонился, — в любом случае, это осталось в прошлом.

— Пхым, — задумчиво пыхнул старейшина и внезапно произнес, — а ты способен на мудрые речи.

Шанкар попытался скрыть удивление:

— Благодарю, цзы Хэн.

Тут внезапно вмешалась Абхе:

— А старое название Матери вод тоже языческое, да?

— Кто растрепал вам эту чушь?! — рявкнул цзы, аж чаши задрожали.

Шанкар вздрогнул.

«Абхе! Ну хоть сегодня бы держала язык за зубами!».

— Кто, я спрашиваю?!

— Один из людей, что в поле работал, — нашел в себе силы соврать охотник. Выдавать Кали он однозначно не хотел.

— И как он выглядел?!

— Не помним, — вставила Абхе и пожала плечами, — вы для нас все на одно лицо.

— Пхым!

Кажется, Хэна готов был удар хватить. Сумрак уже не давал четко разглядеть его лицо, но шумное дыхание, со свистом вылетающее из ноздрей, говорило о вспышке гнева.

— Всему селению по пяткам настучать?!

Шанкар вспомнил слова Кали о круговой поруке и похолодел. Не хватало еще, чтобы из-за их оплошности страдали ни в чем не повинные люди.

— Прошу, цзы Хэн, — быстро начал он, — не суди строго. Мы здесь совсем недавно и не все усвоили из ваших обычаев. Тот человек предупреждал, что нельзя вспоминать старое название реки. Он хотел для нас лучшего и не заслужил наказания.

— Мне решать, кто его заслужил, а кто нет! — сухо бросил старейшина, но уже более спокойно. Он сцепил тонкие пальцы перед собой.

— Мудрость и милосердие — достойные добродетели для управителя, цзы, — как бы невзначай бросил Шанкар.

— Пхым!

В доме повисла напряженная тишина. Через окно до слуха доносилась вечерняя трель кузнечиков.

Дыхание Хэна стало ровнее. Кажется, он сумел быстро овладеть собой.

— Кто бы он ни был, — медленно начал старейшина, — но он сказал вам истину. Старое название Матери вод должно кануть в небытие вместе с язычниками. Нельзя произносить его вслух.

Глаза Абхе загорелись озорным огоньком:

— Что запретно, то так желанно.

— Пхым, — презрительно бросил Хэн, — от тебя другого я не ждал.

Надеясь угомонить неуемное любопытство девушки, Шанкар решился на хитрость:

— Но будет лучше, если мы узнаем его, чтобы ненароком случайно не произнести.

Старейшина вновь провел ладонью по усам. Дотронулся до косичек и, словно нехотя, произнес:

— Хорошо. Один раз. И мы забудем об этом.

Гости тут же согласно кивнули.

— Грязные языки величали Матерь вод не иначе, как Ван девяти Шэ. Но в этом мире существует лишь один ван. Наш светлейший Лаоху. Только он достоин почитания вместе с Шанди и его предками.

Абхе и Шанкар переглянулись.

— Почему девяти Шэ? — осторожно поинтересовался охотник, но Хэн резко перебил.

— Достаточно! — и рассек ладонью воздух перед собой. — Я все сказал! Нечего пустыми разговорами воздух сотрясать! Поговорим о вас.

— Да, цзы.

Абхе поджала губы и потупила взор. В ее позе прослеживалось напряжение.

— Сегодняшней охотой ты заслужил право остаться здесь, — сурово, но спокойно сказал старейшина, — но не мое расположение. Помни, как я сказал, одним случаем его не завоевать. Мы ждем от тебя такого всегда.

Девушка непроизвольно сжала руки в кулаки. Она с трудом сдерживалась, дабы не высказать все в лицо этому напыщенному петуху. Терпела только ради Шанкара.

Охотник кивнул:

— Я понимаю, цзы. Постараюсь не разочаровать.

— Хорошо, — тон Хэна стал чуть мягче, — как вам новый дом?

— Трудно желать лучшего, — искренне ответил Шанкар, памятуя, что многие живут в землянках, а некоторые и вовсе ночуют на ветвях да лианах.

— А куда вы переселили тех, кто жил до нас? — спросила Абхе.

Охотник внутренне весь сжался, однако на этот раз не из-за неуемного любопытства своей спутницы. Ведь он и сам хотел задать этот вопрос. Шанкара тревожила судьба Кали.

— Пхым, — вяло пыхнул Хэн и непринужденно ответил, — они обрекли лучший дом. Я без крова никого не оставляю.

Гости вынуждены были довольствоваться ответом, хотя обоим тот показался туманным. Старейшина явно не считал эту тему достойной обсуждения.

«Постараюсь разузнать у Кали еще раз, куда их все-таки поселили» — пообещал себе охотник.

— Уже поздно, — донесся до него сквозь мысли голос Хэна, — встречу будем завершать.

Невольно оглядевшись, Шанкар и вправду заметил, как дом старейшины погрузился в такой мрак, что уже с трудом различались очертания самого хозяина. Худощавая фигура Хэна, неподвижно сидевшего напротив окна, навевала необъяснимое чувство тревоги. Будто охотник находился перед зарослями тростника, в которых прятался синха.

Он моргнул, сбрасывая наваждение, и поклонился:

— Спасибо за ужин, цзы. И за оказанное нам доверие.

— Доверие заслуживают, а не дают в долг, — сухо бросил старейшина, — пока что ты его заслуживаешь. Надеюсь, вы извлекли урок из ошибок прошлого и не наделаете...

Вечернюю тишину прорезал истошный крик. Охотник вздрогнул. Это не было воплем ночной птицы или испуганной обезьяны.

— В чем дело? — спросил Хэн.

Через секунду крик повторился. Шанкар уловил в нем нотки панического ужаса. Лоб покрылся испариной, когда он узнал, кому принадлежит голос.

— Каран!

***

Он вскочил, едва не опрокинув столик.

— В чем дело? — повторил Хэн.

Абхе молча поднялась следом. Она была напряжена, как тетива лука, но Шанкар ничего не замечал. Впотьмах он ринулся к выходу и с силой толкнул плечом дверь. Вырвался через овальный проем наружу.

Лицо обдало горячим дыханием вечернего ветра. Трель кузнечиков в траве заглушала все звуки вокруг. Деревня засыпала, и ее жители вместе с ней. Землю окутывал плотный покров темноты, и только на западе небо рделось оранжевым светом, приглушая яркость загорающихся звезд.

Тяжело дыша, Шанкар огляделся. На стражников цзы и их черных псов он не обратил внимания. Те же окидывали охотника недоуменными взглядами.

Он прислушался. В этот миг крик раздался вновь. Он шел откуда-то с реки, недалеко от подножия холма, где начиналось поле с рисом. Не мешкая, Шанкар побежал туда. Сандалии громко шаркали по грунтовой дороге. Влажный воздух затруднял дыхание. На коже выступила испарина, а сердце колотилось, как бешеное.

— Каран! — крикнул он в сумрак и почти сразу услышал ответ.

— Помоги!

В два счета он добрался до спуска и глянул вниз. Наметанный взор сразу приметил курчавую головку у подножия холма. Сегодня луна не играла своим светом на поверхности Матери вод. Река выглядела мрачной и недружелюбной. Но Шанкар в тот миг туда не смотрел. Его глаза оказались прикованы к Карану, с трудом взбирающемуся наверх. Охотник не сразу заметил, что мальчишка не один. Не медля ни секунды, охотник рванул навстречу. Мелкие камешки осыпались под ногами.