Он пошарил в нагрудном кармане, вытащил «маячные очки» и нацепил их на нос.

— Это что, наш Маяк? Ну да, точно, его спектр…

— А что же ещё! — крикнул в ответ Сергей. Шхуна скользила по самой середине фарватера, светлая точка впереди росла, колола глаза острыми лучиками.

…А в харчевне Циско вновь и вновь

Говорят сквозь водочный дух

Про скрытый бой у скрытых скал… — почёл нараспев Казаков.

…Где шел «Сполох» и «Балтику» гнал,

А «Штральзунд» стоял против двух!… — подхватил Сергей. — Вот видишь, а ты боялся! Спасибо Валуэру, всё вышло в точности, как он и говорил. А водки мы ещё выпьем — за помин души старика, и непременно в «Белом Дельфине»!

— Так говоришь, Валуэр сам объяснил, как делать этот разворот? А раньше почему молчал?

— Кто молчал, я или Валуэр?

— Оба.

Я пожал плечами.

— Мне об этом стало известно в самый последний момент перед стартом, уже в Зурбагане. А мастер Валу… полагаю, не хотел рисковать лишний раз. Утеки хоть слово наружу — вся затея псу под хвост!

После трагедии на Фарватере прошло полторы недели. «Клевер» за это время успел совершить два рейса в Мир Трёх Лун и обратно; я каждый раз сопровождал его в качестве Лоцмана, однако на берег решился сойти впервые.

— Что тебе Тиррей сообщил, не секрет? — осведомился Пётр. Я слышал, как вы беседовали на пирсе, только не понял ни слова…

— Он связался со своими друзьями фитильщиками — я им ещё перед гонкой отстегнул бабок, чтобы понаблюдали за заговорщиками. И вообще, поспрашивали, что о нас говорят…

— И что, выяснили что-нибудь полезное?

— И немало. Во-первых, в гибели Валуэра и «Квадранта» никто не сомневаются — а значит, и те, ради кого и был разыгран этот спектакль, тоже поверили, что Источник сгинул вместе с ними. Из Мальстрёма, как известно, ещё никому не удавалось вернуться — так что ни я, ни тем более, ты больше заговорщикам не интересны. «Клевер» уже сутки, как пришёл в Зурбаган, и Тиррей уверяет, что никто к нему интереса не проявил.

— Так и мы только-только на берег сошли. — сказал Пётр. — Может, они выжидают, следят издали? Спрятались на каком-нибудь корыте и наблюдают…

Я пожал плечами.

— Всё может быть. Но, сдаётся мне, мальчишка прав, мы им больше не нужны. А вот Дзирту ищут — но не заговорщики, а люди дядюшки-адмирала. Он, конечно, ничего плохого ей не сделает — разве что выпорет, и не посмотрит, что она мичман. Но расспрашивать будет всерьёз, с пристрастием, так что лучше ей пока в Зурбагане не появляться.

— Согласен. — кивнул Пётр. — Пусть сидит на Острове Скелета вместе с командой «Квадранта». Рано или поздно всё уляжется, тогда что-нибудь придумаем.

Когда мы проходили мимо «Белого Дельфина» я немного сбавил шаг. Пётр посмотрел на вывеску и облизнул губы.

— Может, зайдём? А то горло что-то пересохло…

— Ну уж нет! — я решительно пресёк это поползновение. — Нам ещё с официальными лицами встречаться, а от тебя ромом будет разить на пять шагов!

— Ничего, переживут… — буркнул мой спутник. — Знаю я этих чинуш, небось после обеда уже на бровях. И вообще, это тебе с ними разговаривать, а я могу и на улице подождать!

— А про запись в реестре забыл? Мастер Валу, конечно, записал твоё имя, но надо ведь и подпись собственноручную поставить! А ещё зайти к казначею, тебе подъёмные полагаются -приличная сумма, между прочим!

— Подъёмные — это хорошо. — согласился Пётр. — Кстати, ничего, что я сам буду на маяке Острова Скелета, а не на Бесовом Носу?

— В реестре записано, что за Маяк отвечаешь ты, а остальное их мало интересует — особенно теперь, когда Регата позади. Ходить туда никто, кроме нас не ходит, парень, которого ты поставил смотрителем вместо себя, вроде, ничего, толковый. А когда решимся официально внести в РеестрФарватер к острову Скелета — то и тебя перепишем на тамошний Маяк.

— А это можно.

— Почему нет? Мастер Валу говорил, что многие смотрители по нескольку Маяков меняют, пока не осядут где-нибудь надолго.

Пётр невесело усмехнулся.

— До конца жизни, хотел сказать? Я, конечно, сбросил в последнее время лет пятнадцать — а всё же природу не обманешь.

— Валуэру было за девяносто. — сухо отозвался я. Терпеть не могу, когда он заводит разговор о своём возрасте. — Или даже больше, надо уточнить. Так что у тебя всё впереди. Глядишь, ещё и женишься. Тави как-то представила меня своей подруге — насчёт одной своей подруги. Тоже вдова, одинока, и возраст, вроде, подходящий. Хочешь, познакомлю?

— Подходящий — это бальзаковский? –голос Петра сочился сарказмом.

— Между прочим, выражение «бальзаковский возраст» появилось после выхода рассказа Бальзака «Тридцатилетняя женщина». Так что я бы с твоими шестью десятками не особо привередничал.

— Она хоть симпатичная?

— На мой вкус-вполне. Заодно язык подтянешь, сколько мне при тебе работать толмачом?

— Ну, раз симпатичная — познакомь. — сдался Пётр. — И вообще, хватит о бабах. Скажи лучше, как ты решился на разворот посреди Фарватера?

— Валуэр называл этот манёвр «разворот Бельграва». — Проделать его и остаться в живых удавалось лишь немногим Лоцманам.

Пётр недоверчиво хмыкнул.

— А сам-то он его делал? Хоть раз?

— Даже дважды. Потому и был так уверен в себе. О «развороте Бельграва» знают все Лоцманы и капитаны Фарватеров, но никому и в голову не придёт использовать его на практике. Во-первых, это, как правило, ни к чему — куда проще дойти до Маячного Мира, выйти с Фарватера и отправиться в обратный путь. Несколько дольше, да — зато никакого риска!

За неторопливой беседой мы прошли всю улицу Пересмешника, свернули и теперь поднимались по булыжному серпантину на утёс, верхушку которого венчала массивная глыба здания Гильдии.

— То есть Валуэр был уверен, что никому в голову не придёт, что мы решимся на такой манёвр?

— И, как видишь, он оказался прав. — подтвердил я. — В итоге мы вернули Источник на Бесов Нос, а через неделю перевезли его на остров Скелета — и никто ничего не заподозрил!

— Правда, это стоило ему жизни. — Пётр покачал головой. — Неужели нельзя было придумать иной способ?

Я пожал плечами.

— Говорю же: мастер Валу дважды использовал «разворот Бельграва» и точно знал, что надо делать. А погиб он из-за дурацкой случайности, не имеющей отношения к манёвру, сам ведь всё видел, своими глазами… Там вся соль в правильной настройке астролябии, и в том, чтобы пустить её в ход в строго определённый момент, ни секундой раньше, ни секундой позже. Он объяснял, что если поставить судно на ось Фарватера математически точно, буквально до сантиметра, до угловой секунды — то вихревой тоннель как бы отразится сам в себя.

— Этот тот момент тьмы?

— Именно. «Штральзунд» остался на месте относилтеьно окружающего хаоса — если такая аналогия уместна, разумеется — а вот стороны тоннеля как бы меняются местами, а вместе с ними и направление ветра. Правда, Валуэр упоминал, что так случается не всегда — и в этом как раз и есть главная опасность «разворота Бельграва».

— В чём — в этом? В ветре?

— Да, в том, что он не изменит направления. Тогда судно прямо посреди Фарватера зависнет в левентик, и повторный разворот наверняка закончится скверно. Единственный способ –идти против ветра, хотя бы некоторое время. Направления он, конечно, не изменит, но спустя несколько минут ослабнет до полутора-двух баллов.

— … и можно будет дойти до противоположного края Фарватера. — сделал вывод Пётр. — Так вот почему Валуэр настоял, чтобы именно «Штральзунд» сопровождал бригантину!

— Верно. Конечно, против шквалов на Фарватере шхуне не выгрести даже на старом своём дизеле, но паровая машина хотя бы позволит удержаться на месте, не допустить дрейфа кормой вперёд. Это, как я понял, и есть самое опасное — тогда ветер резко усиливается, превращается в ураган, перед которым не устоит ни одно судно. Но нам, к счастью, такие рискованные трюки не понадобились…