— Пойдём? Куда?

Вопрос прозвучал невнятно — челюсти моего собеседника были заняты куском ростбифа.

— Куда ты и предлагал, в домик Валуэра. Я тебе не говорил — у него там устроен тайник, и он рассказал, как его найти и вскрыть. Подозреваю, оставшаяся часть расшифровки спрятана там.

— Точно, он ещё на Бесовом мысу упоминал о тайнике! — вспомнил Пётр. — Погоди, там ещё должен быть оригинал этого дневника?

— А ещё — список заговорщиков, который по просьбе Валуэра составили его друзья. Так что хорош жрать и поторопимся — что-то у меня предчувствие… нехорошее.

Пётр судорожно сглотнул, проталкивая непрожёванный кусок в пищевод, подавился и закашлялся. Я дважды хлопнул его ладонью по спине. Звук получился гулкий, будто я ударил по пустой бочке.

Кхе… спасибо! Думаешь, нас опередят? Кто? Заговорщики?

— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи. «Маузер» у тебя с собой?

Он хлопнул себя по боку.

— Здесь. Только коробку на 'Клевере оставил, слишком заметна.

— Маслята есть?

— Полный магазин и две обоймы. — он продемонстрировал две жестяные пластинки, в каждой из которых устроились по десятку толстеньких, с латунными бутылочными гильзами, патронов. — думаешь, придётся отстреливаться?

— Надеюсь, нет, но — мало ли? — Я встал, вытащил из-за пояса револьвер, крутанул барабан. — Пошли, что ли?

Оказывается, экстренные службы в Зурбагане имелись — и работали достаточно чётко. Когда мы явились на место, огня уже не было видно. Работа, тем не менее, кипела — четверо пожарных в латунных, украшенных гребнями касках, баграми растаскивали обугленные обломки; ещё двое трудились у качалки пароконного водяного насоса, а пятый поливал из брандспойта то, что осталось от дома мастера Валу.

Гражданского народа вокруг тоже хватало, и все они принимали посильное участие в ликвидации последствия. Одни, выстроившись в цепочку от ближайшего колодца, передавали вёдра с водой, другие помогали растаскивать брёвна и доски, третьи просто глазели, выстроившись полукругом. Брандмейстер (или как у них тут называется старший пожарной команды?) не делал попыток удалить зрителей, ограничиваясь грозными окриками, когда те путались под ногами. К нему-то я и обратился, пока Пётр озирал пожарище, громко, по-русски, матерясь. «Маузер» при этом он держал, опущенным стволом вниз, хотя стрелять было решительно не в кого, и зурбаганские обыватели косились на вооружённого чужестранца с некоторой опаской, предпочитая обходить стороной.

К моему удивлению, брандмейстер не стал препятствовать — выслушал, глянул (не слишком, впрочем, внимательно) на бумагу, подтверждающую мои права на безвременно погибшее жидище, и даже предложил отрядить в помощь двух своих людей. А так же выдать нам с Петром по комплекту одежды из тяжёлой, грубой парусины, а так же по паре грубых кожаных башмаков с медными застёжками. 'Одёжка у вас приличная, господа, больших денег стоит, — сказал он. — испортите ещё, нехорошо…

Мы согласились. Горение к тому времени уже ликвидировали и проливали из вёдер тлеющие завалы. Я точно знал, что и где искать, и мы, соорудив из намоченных водой платков, повязки на лица, с помощью приданных топорников примерно за полчаса расчистили площадку в центре пожарища, где по моим расчётам располагалась гостиная. Я склонился, и долго ковырялся в золе, пока не нащупал прямоугольник из узких щелей в обугленных досках пола. Люк, ровно там, где говорил мастер Валу! Позаимствовав у пожарного топор, я подцепил крышку, откинул её в сторону. Из подпола пахнуло холодом сыростью, и густым винным духом — ага, значит, туда огонь не добрался! Я подобрал тлеющую головню, помахал ею, чтобы раздуть язычки пламени и спустился по скрипучим крутым ступеням вниз. Пётр последовал за мной; топорники остались наверху и наблюдали за нашими действиями, с интересом принюхиваясь к доносящемуся снизу аромату.

Погреб — вернее сказать, обширный подвал, — был выложен изнутри тёмно-красным кирпичом. Вдоль стен, на дощатых полках, громоздились ящики, банки и прочий хлам, а вдоль дальней стены на деревянных подставках выстроилась дюжина дубовых, литров на триста, винных бочек.

Пётр немедленно постучал по крайним рукоятью «маузера»– те отозвались глухим звуком — полные! Он ощупал пробку, торчащую в верхней части бочки, поднёс пальцы к носу и шумно втянул воздух. Довольно крякнул — повторил эту операцию ещё с несколькими бочонками.

— Вино, вино, ром, вино. — определил он. — Ого, а в этой коньяк! Слушай, надо будет потом нанять пару телег и отвезти всё это на пристань, к «Клеверу». Отвезём на остров Скелета, пропадать же добру?

— Хочешь всю колонию споить? — отозвался я. — Ладно, разберёмся — а ты пока, давай, простукивай! Тут должна быть пустая бочка, она-то нам и нужна. Только сперва пошарь на полках, тут где-то должна быть пачка свечей. А то с факелом этим, прости господи, факелом работать невозможно!

Свечи нашлись почти сразу, на верхней полке, уставленной пустыми полувёдерными бутылями и картонными коробками — судя по запаху, с пряностями и сушёными травами. Мы распотрошили бумажную пачку и зажгли с полдесятка, расставив их на полках, на бочонках, просто на полу. Пётр принялся простукивать одну бочку за другой, и почти сразу обнаружил искомое. Подставка не была приколочена к полу железными штырями, как у других бочек, и мы, матерясь и надрываясь, отодвинули его, открывая доступ к стене. Нескольких ударов обнаружившегося здесь же лома хватило, чтобы кирпичная кладка рассыпались, и перед нашими взорами предстал сейф — массивный, даже на вид неподъёмный, с торчащими из дверцы большими круглыми кнопками на рычажках и с римскими цифрами.

— Кодовый замок. — прокомментировал Пётр. — Цифирки-то нужные знаешь, или придётся подбирать?

Знаю, не переживай…. — я сдвинул украшающую дверь сейфа медную заслонку — под ней обнаружилась замочная скважина. — Тут должен быть тайник с ключом, сейчас…

Я встал на колени и принялся осматривать подставку.

— Ну-ка посвети! Только смотри, батарею на ногу не урони!

— Какую батарею? — удивился Пётр.

— Свечного сала за шиворот не накапай… Василий Алибабаевич!

Тайник обнаружился на внутренней стороне передней опоры — разглядел тонкие, словно волоски, щёлочки, очерчивающие небольшую, с ладонь, дощечку.

— Вот он! Давай, ближе!

Пётр послушно наклонился, поднёс свечу поближе — и я зашипел, когда горячая капля упала-таки мне на кисть руки.

— Редиска, чтоб тебя… нехороший человек! Просил же, осторожнее!

— Переживёшь… — мой спутник в нетерпении едва ли не подпрыгивал на месте. — Отковыривай, чего ждёшь? Нож тебе дать?

— Своим обойдусь… — огрызнулся я, с трудом удерживаясь, чтобы не лизнуть обожжённое место. И вообще, торопливость хороша только при ловле блох.

Я извлёк из-за пазухи «ка-бар», примерился и вогнал кончик острия в щель. Лёгкий нажим — ничего. Тогда я надавил на рукоятку посильнее — внутри музыкально звякнула освобождённая их запора пружина, и дощечка отлетела в сторону. В открывшейся маленькой нише поблёскивал в пламени свечи большой бронзовый ключ. Я вытащил его, провёл пальцем по вырезам бородки.

— Это запасной. Оригинал был у Валуэра, с ним же и сгинул.

— Предусмотрительный был товарищ… — сказал Пётр. Ну что, открываем?

Погоди… я встал, отряхнул колени. — мы тут, надо полагать, долго провозимся. Поднимись наверх, скажи брандмейстеру, чтобы отправлялись восвояси. И денег ему дай сколько-нибудь, чтобы на всех хватило. За труды, так сказать — а заодно, попроси, чтобы зря языками не чесали насчёт погреба. Пока, во всяком случае.

— Будут они молчать, как же… — он поставил свечу на полку и повернулся к лестнице. — Только ты уж без меня не открывай, дождись!

— Дождусь, не переживай… Я подбросил ключ на ладони. — И вот ещё что: пошли человека в порт — пацана какого-нибудь, я видел, они крутились вокруг пожарища. Дай пару монет, и пусть передаст на «Клевер», чтобы прислали сюда боцмана и двоих матросов, с канатами. И револьверы пусть с собой прихватят — раз уж тут такие дела творятся, осторожность лишней не будет.