— Землетрясение в Мексике, мистер президент, — начал Шульц свое выступление, — было просто катастрофическим. Больше 20 тысяч погибших, и это только официально… под завалами остаются еще многие тысячи.

— Надо помочь мексиканцам, — поморщился Рейган, — все-таки соседи… пошлите туда наших спасателей, но не слишком много, батальона хватит. Что еще?

— Тэтчер справилась с забастовкой на угольных шахтах, — продолжил Шульц, — жесткими методами, но справилась.

— Это не слишком интересно, — вторично поморщился Рональд, — дальше.

— В Афганистане наблюдается временное затишье, уже больше месяца никаких активных действий с обеих сторон.

— Это правильно, надо притормозить с этим направлением… следующий вопрос.

— Непонятные известия из России, мистер президент, — продолжил Шульц.

— Ну-ка, ну-ка, — оживился Рейган, — излагайте.

— У Романова, по сведениям нашего источника, вырос большой зуб на Украину и на украинского лидера… Стчербитского… так, кажется. Планируется, если источник не врет, референдум в Крыму по аналогии с Карабахом.

— Так-так-так, — Рейган побарабанил пальцами по столу, — продолжайте.

— История с Крымским полуостровом сложна и запутанна, мистер Рейган, — Шульц открыл свои записи на столе, — при царях он был центром так называемой Таврической губернии, а после революции 17 года вошел составной частью в Российскую федерацию, тогда как все прилегающие территории большевики присоединили к Украине.

— И как же он оказался в составе Украины?

— В 1954 году, это сразу после смерти Сталина, — продолжил Шульц, — тогдашний советский лидер Хрущев…

— Это который обещал закопать Америку? — уточнил Рейган.

— Да, он самый… так вот, в борьбе за власть Хрущев… а реальными конкурентами у него тогда были Маленков и Молотов… решил завоевать голоса украинцев, которых в верхних эшелонах власти было немало. И организовал передачу Крыму из России на Украину — у них это достаточно простая процедура на тот момент была.

— А теперь Романов решил исправить историческую ошибку и забрать Крым назад, так? — справился Рейган.

— Получается, что так, — вздохнул госсекретарь.

— Ваше ведомство провело анализ, чем это может грозить или наоборот способствовать нашим интересам?

— Думаю, что по этому вопросу лучше всего доложит Кевин, — и Шульц кивнул в сторону сидящего рядом директора ЦРУ Спейси.

— Ну давай, Кевин, — подбодрил его Рейган, — доложи.

Спейси нервно откашлялся, открыл свой блокнот где-то в середине и начал:

— Безусловно, это позитивная новость для Америки — любые разногласия в кругу наших врагов идут нам на пользу. Теперь что по конкретике… — он перевернул страницу в блокноте и монотонным голосом начал зачитывать, — два никак не взаимосвязанных наших источника в Киеве…

— В Киеве? — поднял брови Рейган.

— Ну да, в столице Украины, — пояснил Спейси, при этом Рональд успокоился, — так вот, они параллельно сообщают о внеплановом совещании лидера этой республики… Стчербитского, черт ногу сломит с их фамилиями… с основными силовыми министрами. На нем речь шла именно о Крыме и ситуации вокруг него.

— Что за министры, поясните, — потребовал Рейган.

— Госбезопасность представлял некто Степан Муха… Fly то есть… а военных Осипов, боевой генерал. Что они там обсуждали и что решили делать, это уже, извините, находится за рамками возможностей наших источников, но сам факт такого совещания говорит о многом.

— А что в Крыму — там действительно живут сплошные русские? — спросил Рейган.

— Увы, но больше половины жителей Крыма говорят на русском языке и пишут в графе национальность «русский».

— А остальные?

— Примерно по двадцать процентов украинцев и так называемых крымских татар… это остатки основного населения полуострова после того, как его в конце 18 века завоевала русская царица Екатерина. Кстати, вопрос с крымскими татарами очень любопытен и заслуживает серьезного внимания.

— Про татар потом, — отмахнулся Рейган, — давай стратегическую линию.

— Окей, Ронни (директор ЦРУ в отличие от госсекретаря был на короткой ноге с президентом), даю стратегию. Насколько я понимаю в текущей политике Советов, на Украине, в первую очередь в Киеве, но может быть и еще в паре крупных городов, в ближайшее время случатся волнения, протесты и демонстрации, связанные с крымским вопросом. Хорошо бы и нам поучаствовать в ловле, так сказать, рыбки в мутной воде.

— Выражайся яснее, Кевин, — потребовал Рональд.

— Да уж куда яснее, — вздохнул тот, — любой, даже самый незначительный клин, вбитый между двумя главными советскими регионами (а то, что Россия и Украина это и есть два главных региона Советов, сомнений нет), способствует ослаблению наших геополитических противников и соответственно усилению позиций Америки.

— Это понятно, — поморщился Рейган, — а что конкретно ваше ведомство предполагает сделать в связи с этим вопросом?

— Можно, мелкие детали предстоящего я оставлю за кадром? — справился Кевин, Рональд кивнул, тогда тот продолжил, — а если укрупненно, то в первую очередь необходимо усилить и углубить нашу пропаганду по радиоголосам, в первую очередь по Радио-Свобода и Голосу Америки. А во вторую очередь — расконсервировать наши старые связи, в первую очередь на Украине, но и в России тоже, и нацелить их на спонтанно возникающие ячейки и организации протестного толка. А что такие ячейки возникнут, нет никаких сомнений.

— На Украине, кажется, живут и здравствуют бывшие сторонники их лидера во Второй мировой, как его…

— Бандеры, — помог ему Спейси.

— Да, Бандеры — их тоже хорошо бы пристегнуть к этим процессам.

— Но господин президент, — позволит себе некоторую оппозицию госсекретарь, — у нас же сейчас некоторое перемирие с Советами. Не окажутся ли наши действия по отношению к Украине спусковым крючком новой конфронтации с возможным переходом к холодной войне?

— А мы открестимся от всего этого, — отвечал с волчьей ухмылкой Рейган, — у русских есть такая поговорка «я не я и корова не моя» — будем работать в соответствии с ней… Кевин, я даю добро на любые действия, которые вобьют новый клин в межнациональные отношения у Советов…

— Если честно, — позволил себе ремарку Спейси, — я не до конца понимаю принципов межнационального взаимодействия разных республик в СССР.

— Что именно ты не понимаешь? — уточнил Рейган.

— Какого черта они, например, так носятся с местными языками и зачем вводят национальные квоты на прием в высшие учебные заведения? И на местах у них сплошь национальные кадры заправляют, а русские где-то на вторых ролях.

— Это идет от Ленина, — пояснил Рейган, — в первые годы после революции большевикам надо было во что бы то ни стало показать угнетенным нациям… Китаю и Индии в первую очередь… что они интернационалисты — заботятся о нуждах малых народов, принижая большой народ. Чтобы мировую революцию совершить… но с этим вопросом у большевиков не заладилось, мировая революция вышла из первоочередных задач, а межнациональные отношения остались примерно в том же состоянии, что и раньше. Я тоже, честно говоря, не понимаю их политику в этом направлении, но раз уж так сложилось, то грех не использовать промашки коммунистов.

— У нас в Америке как решается национальный вопрос, — продолжил Спейси, — в первую очередь все мы американцы и говорим на английском, а происхождение и родной язык каждого остается его личным делом. У Советов все радикально наоборот, у них даже в паспортах указывается национальность. И если за границей, например, украинца назовут русским (а если честно, то для нас все, кто из СССР — русские), то он смертельно обидится.

— Что-то похожее есть на Британских островах, — добавил Шульц, — там шотландцы тоже сильно расстраиваются, если их называют англичанами. Про ирландцев уж и говорить не приходится — но Тэтчер там все делает верно и не дает супу выплеснуться из кастрюли. При всем уважении к советским лидерам, они действительно многие вещи делают правильно, в национальном вопросе у них все стоит вверх ногами… в голове не укладывается, как это государствообразующая нация может жить хуже, чем далекие национальные окраины… и зачем так носиться с национальными языками, воспитывая при этом местную интеллигенцию в духе вражды с центром.