Было видно, что им дали почитать моё личное дело. Всё их вопросы по моей биографии были конкретными с точными датами. Хотя некоторые года и даты они, то ли случайно, то ли специально путали. Приходилось их поправлять в нужных местах.

Откровенно глумиться и издеваться над ними я не стал. Ребята же на работе… Но, чтобы как-то поддерживать «беседу», включил режим бравого солдата Швейка. Ну да, того самого, которого судебные врачи признали идиотом, в виду «полной психической отупелости и врождённого кретинизма».

Я уже рассказал этим мордоворотам несколько тупых анекдотов и парочку выдуманных «настоящих историй» из жизни детдомовцев. Учитывая то, что раньше я их никогда не видел, а они соответственно никогда не видели меня, то воспринимали они мои слова «за чистую монету».

Через час в квартиру вошёл майор Васин, а «двое из ларца» растворились в сумраке подступающего вечера, как тень отца Гамлета…

— Ты чего тут Ваньку валяешь? — спросил меня куратор, явственно давая понять, что всё, происходящее в квартире он прекрасно слышал.

— А разве я должен откровенно разговаривать со всеми неизвестными мне ранее людьми, честно отвечая на все их вопросы?

— Но это же были наши сотрудники?

— Они мне не представились, даже не назвали своих имён…

— Но ты же понимаешь, что чужие тут не ходят?

— Как и двое сотрудников в милицейской форме, один из которых убил тётю Наташу…

После упоминания о погибшей сотруднице Васина, как бы даже передёрнуло…

— Не путай. Там были ряженые бандиты, а это были сотрудники особого отдела…

— Ага. Как и подполковник Хмара, который хотел меня посадить за свою дочку?

— Ты разве не понимаешь, что от твоих ответов на вопросы зависит твоё будущее.

— Я это знаю. И даже понимаю, что от этого зависит не только моё будущее, но и моего брата… И ещё нескольких близких мне людей. Но не этим же клоунам отвечать? Они не на того напали…

— Я это заметил.

— Я готов ответить на любые вопросы, товарищ майор. Только пусть они будут по существу.

— А до этого были не по существу?

— Это была клоунада в попытке подловить меня на лжи.

— А ты что…Никогда не врёшь?

— Вам не вру. Просто не всё говорю.

— Почему?

— А вы всегда всё о себе говорите?

— Ну…

— Никто о себе ВСЕГО никогда не расскажет. У каждого есть в глубине души такие заповедные места, в которые не допускают даже самых близких и родных людей…

— Ну… В чём-то ты прав. Но сейчас немного другая ситуация. И от твоих ответов зависит…

— Задавайте!

— Что?

— Задавайте вопросы, товарищ майор! Я готов ответить на всё. Ну, почти на всё…

— То есть ты оставляешь для себя что-то такое, которое не расскажешь никому?

— Конечно.

Васин сделал многозначительную паузу, а потом ответил жёстко и безапелляционно:

— В таком случае, ты нам не подходишь.

— Хорошо. — я не мог понять, серьёзно он это сказал, или это очередная проверка. — Можете вернуть нас с братом в детдом. А можете посадить в тюрьму, расстрелять… Или что вы там делаете с теми, кто слишком много знает…

Несмотря на то, что мы просто сидели на кухне друг напротив друга, казалось, что я сижу в подвалах Лубянки под ярким светом направленной мне прямо в лицо настольной лампы, а следователь Васин сверлит меня пронизывающим взглядом…

Алёну к вечеру не вернули домой. Забегая вперёд, могу сказать, что больше тем летом я её не видел. На все мои расспросы про неё, сперва мне отвечали уклончиво, а потом Васин конкретно сказал, чтобы я больше не задавал ненужных вопросов, а у Алёны теперь другое задание…

Вот так начались три недели моего обучения. Обучения в бешеном ритме и непонятное по содержанию. Спрашивается… Ну, зачем мне знать названия морских узлов на итальянском языке или состав всяких моющих средств бытовой химии различных западных производителей? И всё это перемежалось перекрёстными допросами разными людьми на немецком, французском, английском и других языках. Учитывая то, что из всех этих языков, я неплохо говорил только на английском и на русском. Из немецкого я помнил «нихт шиссен» и «хенде хох». Ну а из французского, только то, что спел Боярский в мушкетёрах, типа «пур ква па?» и «а ля гер ком а ля гер». Хотя нет. Ещё «шешре ля фам» помню.

Из дома мне выходить запретили. Продукты привозил по моему списку Сергей Карпин. Жаль, что даже с ним мне не удавалось пообщаться наедине хотя бы несколько минут. Он всегда приходил в момент активного обучения, здоровался, выкладывал продукты и молча уходил, забрав список на завтра.

Занятия по химии были интересными. Только через неделю после начала обучения, я понял, что всё вдолбленное в мою голову до этого, было звеньями одной цепи с последующими знаниями. Оказалось, что из импортной бытовой химии, при желании, можно было сделать и взрывчатку, и наркотик, и даже яд. Хотя для хорошего наркотика нужны были ингредиенты из аптеки, но и из чистящего средства можно было сотворить такую дрянь, что срывала мозги и отравляла организм. Нет… На себе я ничего не проверял. Ещё чего не хватало. Но химичка, между прочим, солидная такая дама с объёмной талией и монументальным бюстом, приносила с собой клетку с белыми мышами, на которых я и тренировался. Их трупики потом я смывал в унитаз.

Один из преподавателей, типичный урка с пальцами как у знаменитого пианиста, дал мне несколько уроков, как вытащить из чужого кармана или подбросить туда различные предметы. Уроки были полезные и интересные, хотя я и не всё освоил за эти четыре дня занятий…

Несмотря на то, что я никуда не выходил из квартиры почти двадцать дней, со спортом у меня было всё в порядке. Это вообще было, как в кино с Джеки Чаном. Да, да… В тех старых, самых первых фильмах с этим гуттаперчевым китайцем. У него тогда ещё были длинные волосы и глупая дурацкая улыбка. «Пьяный мастер» и всё такое…

Нет. Мой тренер не был похож на Джеки. Я вообще-то так и не понял, какой национальности был мой тренер. Вьетнамец, камбоджиец, таец… Хрен его знает. В сортах таких азиатов я не разбираюсь. Можно было бы по его словам попробовать определить… Но он за всё время обучения не произнёс ни одного слова ни на каком языке.

В первую же секунду нашего знакомства, он с ходу воткнул мне два пальца, сложенные копьём, куда-то в район левой ключицы. Ну, что сказать… Я сразу же отключился.

Пришёл в себя от того, что этот гад похлопывал меня по щекам. Увидев перед собой улыбающуюся азиатскую морду, я тут же влепил в эту рожу кулаком… Ага… Попытался влепить. Он легко от меня отмахнулся, и довольно-таки больно и обидно хлопнул меня ладонью по щеке. Я снова постарался ответить, и получил новую пощёчину. Вот так и началось моё обучение. Это не было какое-то конкретное восточное единоборство со всеми этими дебильными ритуалами, поклонами и медитацией в позе лотоса. Это был бой на короткой дистанции в стеснённых условиях жилища, с использованием в процессе поединка всяких бытовых предметов, попадающихся под руку. Причём этот гад умудрился ничего не сломать в процессе обучения. Ни меня, ни вообще ничего их окружающей обстановки. Да. Было больно, оставались синяки, я периодически терял сознание оттого, что он бил по каким-то важным точкам на моём теле. Но ничего серьёзного он мне не сломал. А точки, выключающие сознание, он мне показал и научил ими «пользоваться». Для этого ему понадобился помощник. Это был ещё один безмолвный азиат, но помоложе. Он тоже неплохо махал руками, но мой уровень к тому времени уже позволял с ним справиться. И даже одной рукой… Левой…

А я разве не упомянул? Правая-то у меня в гипсе до сих пор. И мои попытки воспользоваться ей, мой «учитель» пресекал жестом. Пришлось повесить загипсованную руку на перевязь, и забыть про неё. К концу первой недели я уже пользовался левой рукой так, как будто правой руки у меня не было с самого детства.