Но самое странное было, это фраза, которой он отреагировал на мой вопрос.

— Чего, бля? Американец что ли?

Причём сказано это было вполне внятно на понятном мне русском языке.

Я замер на месте, офигевший от такого. А мужик, кажется, понял меня не совсем правильно. Он обратился ко мне на итальянском:

— Parli italiano? (итал. Говоришь по-итальянски?)

Продолжать с ним диалог на английском похоже смысла не имело, а по-итальянски я не очень-то разговорчив. Придётся перейти на великий и могучий…

— Нет. Зато по-русски могу болтать легко и без словаря…

На этот раз в каменное изваяние решил сыграть этот мужик. Но он быстро справился с этим и в ступор не впал.

— Русский что ли?

— Не знаю. Может русский, а может и белорус. Хотя родители родом с Украины. Были… Я маленький был, когда они померли. А в детдоме особо не выясняли русский я или нет. Сказали, что русский…

— О, как… Земляк, значит.

— Земляк? — я удивлённо поднял на него глаза.

— Я сам родом с под Бердянска. Но… Давно это было… Очень давно…

Рассказ Ивана Кончинина был прост и сложен одновременно. Война… Та самая война, будь она проклята… Его, двенадцатилетнего пацана, вместе ещё с несколькими вагонами юношей и девушек угнали в Германию. А мать убили прямо на его глазах, когда она не хотела отдавать сына в Неметчину. Отец ещё годом раньше погиб на фронте… В самые первые дни войны.

В Германии Ваня не слишком был согласен с участью батрака на ферме, и поэтому через месяц сбежал… Поймали его быстро. Наказали и снова заставили работать… После второго побега он уже попал в концлагерь. Как он там выжил? Он особо не рассказывал… Сказал только, что чудом дожил до освобождения. А освободили их американцы… Когда его спросили, как зовут, он только и смог слабым голосом сказать: Ваня… Кончинин…

Кто-то что-то не дослышал, кто-то что-то перепутал. Записали, как Джованни Кончини и отправили в Италию. Там, конечно, разобрались, что Джованни никакой на хрен не итальянец, поскольку и языка не знает, да и рожа, когда отмыли, оказалось славянской до безобразия. Подлечили слегка и выгнали из госпиталя пинком под зад. Война к тому времени уже закончилась, как и хорошие отношения у западноевропейских стран с Советским Союзом…

Но Иван к тому времени уже нашёл себе место под солнцем. В какой-то рыбацкой деревеньке на него положила глаз местная девица. Мужиков после войны мало, а тут вполне себе симпатичный парень. И хотя Иван был худой, как лом, но зато оказался таким же крепким. А мясо-то что… Были бы кости, а мясо нарастёт…

«Глядя на его крепкую фигуру, я понял, что мяса наросло много. И ростом он под два метра вымахал, и в плечах косая сажень… То-то глядеть ему в глаза приходится, задирая голову.»

Ну а потом ему сделали документы на имя Джиованни Кончини. Язык к тому времени он уже знал неплохо. Тесные и близкие отношения с носительницей языка пошли на пользу. На Альбине он и женился. А потом и дети родились. Антонио и Катерина.

Ходил в море с рыбаками, а потом и на флоте пришлось послужить. С тех пор его жизнь целиком и полностью связана с морем. Сейчас вот на сухогрузе механиком.

А потом Иван-Джованни возжелал услышать и мою историю.

Вот тут я и понял, что разумной легенды у меня нет, а врать напропалую этому человеку у меня не получится… Да и не хочется, если честно. Видимо, придётся изобретать какую-то полуправду полу-ложь… Я собрался с мыслями и начал врать…

— У меня история не такая героическая. Зовут меня Саша Тихомиров. Родители померли. Меня отдали в детдом. Я убежал. Потому что меня там сразу избили… Когда милиционеры меня поймали, то отправили в другой детдом. Там я задержался на год другой, а потом снова убежал. Но и на этот раз долго побегать не получилось. Связался с беспризорниками. Попался на мелкой краже. Меня упаковали в специальную школу для малолетних преступников. Тогда я решил окончательно убежать. И из этой спецшколы, и из страны…

— И куда?

— В Америку хочу попасть, дядя Вань. Говорят, там есть шансы у каждого пробиться наверх.

— Врут. — безапелляционно ответил мне старый моряк. — Был я в той Америке. Ничего там хорошего нет. Зря ты это выдумал, парень… Хочешь… Я тебя тут пристрою. Подрастёшь, работу найдём… Тут жить можно.

— Не… Я в Америку хочу. Много читал про неё… Я даже английский язык для этого выучил, а итальянского я не понимаю.

— Да… Лопочешь ты, как настоящий янки. Да и похож на них. За итальянца тебя будет трудно выдать. Ты не так разговариваешь, как они.

— А как они разговаривают?

— А вот так.

Джованни стал быстро-быстро что-то говорить по-итальянски, при этом активно жестикулируя руками. Получилось это у него так смешно, что я не удержался и рассмеялся. Он тоже улыбнулся. Людям нравится, когда их шутка находит отклик у других. Хорошая у него улыбка. Честная.

«А мне надо срочно решить, что делать… Ещё раз переспросить где найти профсоюз, чтобы выйти на Красные бригады, которые якобы знают Станко и смогут мне помочь, или… Или воспользоваться этим вот доверчивым человеком с трудной судьбой. А то, что он сумеет мне помочь добраться до Америки, я почти на сто процентов уверен.»

— И как ты планировал попасть в свою Америку? Хотел на корабль тайком пробраться?

— Типа того…

— А не боишься, что тебя посреди океана выкинут за борт? Люди ведь разные бывают.

— Я думал, что ко мне отнесутся с пониманием.

— С пониманием… А как бы ты узнал, куда он пойдёт, этот корабль? Ведь не все корабли через океан ходят. Некоторые из Италии в Испанию и обратно всю свою жизнь ползают вдоль берега.

«Блин. На долю секунды у меня создалось впечатление, что в глазах моего собеседника сверкнули нехорошие злые огоньки. Но доля секунды проскочила так быстро, как пуля. И снова передо мной добрый дядя Ваня. Улыбается так, по доброму, прям как родной…»

— Я хотел обратиться к портовым рабочим, чтобы подсказали мне нужный корабль. Вот поэтому я и искал профсоюз.

— Думаешь, тебе там помогут?

— Мне один человек так посоветовал.

— Обманул, наверное…

— Да, нет. Вроде бы он хороший человек…

— Русский? Итальянец?

— Нет. Он серб…

«Сам сказал, и тут же сам подумал: Может, я зря так откровенничаю с этим человеком? Расслабился, расклеился… Встретил земляка на чужбине и стал ему душу изливать, да выдавать ненужные сведения… Нет. Имени моего сербского проводника я этому дяде Ване точно не скажу…»

— А как зовут твоего сербского «друга»? Случайно не Станко Илич?

Моя челюсть при этих его словах безжалостно упала на асфальт. Немая сцена и картина маслом в одном флаконе…

— А откуда Вы знаете Станко…

01 августа. 1974 год.

Италия. Генуя. Морской порт.

Договорить нам не удалось. В курилку пришло трое портовых рабочих. Судя по тому, как они разговаривали между собой, не итальянцы. Как я это определил? Да просто всё… Они разговаривали в полголоса и руками не размахивали. А ещё, как я заметил, искоса поглядывали на моего собеседника. С чего бы это вдруг?

Я перевёл взгляд на «дядю Ваню», и неожиданно для самого себя вдруг сделал небольшое открытие… Или большое? Сейчас пока не разобрать ещё…

Он не тот, за кого себя выдаёт.

Привычка смотреть в глаза собеседнику подвела меня. К тому же человек с таким обветренным мужественным лицом, очень даже соответствовал образу моряка просоленного всеми ветрами… И только сейчас я повнимательнее посмотрел на его руки. А вот ручки подкачали слегка, не дотягивая до нарисованного, с его слов конечно, образа.