— Ты чего пялишься, отвернись, — чуть ли не со слезами сказала Оля, тщетно пытаясь прикрыться руками.
Мысленно обозвав себя идиотом, Михаил торопливо начал потрошить рюкзак, доставая оттуда запасной комплект одежды. Трусы, брюки, футболка, свитер, в здешнем лесу оказалось заметно холоднее, чем в Крыму. Запасных сапог, конечно же, не было, но имелось что-то вроде летних туфель — если вдруг придётся ночевать, то как сменную обувь отдохнуть ногам от ботинок. Если забить в них второй запасной комплект носков, то, несмотря на разницу в размерах, с женской ноги они не спадали. Неудобно, но лучше, чем босиком. Михаил не один раз от души мысленно поблагодарил въевшуюся в спинной мозг таёжную привычку — даже если идёшь на день, бери с собой аварийный комплект. Сколько раз это выручало его в лесу раньше — помогло и сейчас. Оля хотя и выглядела немного по-клоунски в подвёрнутых брюках, больших для неё башмаках и мешковатом свитере не только согрелась, но и пришла в себя. Виновато посмотрела на Михаила и робко сказала:
— Извини… что я вас обманула всех.
— Получилось на отлично, — рассмеялся Михаил. — Я ещё удивился, когда вдруг оказалось, что ты целоваться не умеешь. И это в двадцать-то лет, как ты утверждала.
Оля на этих словах покраснела как рак, Михаил тоже почувствовал себя не в своей тарелке и внутри обругал себя чурбаном. Нашёл чем… ну не ребёнка, но почти ребёнка смущать. Особенно когда полчаса назад её раздевал и с поцелуями к ней лез. По уважительной причине целовал, можно сказать — чисто в медицинских целях, и тем не менее… А ещё надо выгнать из головы опасную и неправильную мысль, что целовать Олю ему понравилось. Потому что эта мысль крайне опасна для обоих. Оля — девушка во всех смыслах приятная, однако ему в реальности всё-таки не восемнадцать, гормоны обязаны смолкнуть. Оба должны оставаться именно что хорошими друзьями и не больше.
— Ничего страшного, понимаю. Точнее, я с самого начала понял, что ты не просто так свою фамилию скрываешь. И стоп — говорить мне не надо. Если я твою настоящую фамилию не узнаю, то даже случайно тебя не выдам. Это важно в том числе и с точки зрения твоей безопасности. Помнишь, мы договорились, что ты для меня просто Оля и просто студентка? Вот давай ты такой и останешься. Ну чуть моложе, какая разница? Кстати, только честно — сколько тебе на самом деле?
— Семнадцать… весной исполнилось. Ты всё-таки извини. И чтобы быть честной, я тебе секрет открою. Свет — это не мой основной дар. Точнее, это часть основного дара. Я умею создавать твёрдые иллюзии, а дальше есть технология Забытых, которая работает на их накопителях. Устройство, куда можно записать любую созданную мной иллюзию, а дальше оно само уже без меня её будет поддерживать. Мне внешний облик Илья Ефимович помогал делать, я сама бы не смогла.
Оставалось гениальной задумкой только восхититься. Судя по всему, эти самые устройства были спрятаны в предметы белья, тот же бюстгальтер. Или купальник, не зря Оля в первый день на пляже промучилась его снимать и надевать, но Аню звать на помощь отказалась. Цепочку или перстень могут украсть, порвать, потерять, но сдирать с девушки нижнее бельё никто не станет. А если где-то случится сбой, всегда можно списать на магию света. Чародеи этого направления обожают иллюзии, ну вот захотелось Оле ненадолго выглядеть чуть иначе?
Но дар и впрямь уникальный, не просто так Оля и её отец эти способности скрывают, да и гениального Брасикова привлекли помочь освоить. А ещё надо было срочно увести разговор в сторону, чтобы Оля не задалась мыслью, с чего Михаил наоборот вроде бы всего на полгода старше Оли, а ведёт себя как взрослый мужик.
— Лучше как специалист по иллюзиям объясни, что у нас вокруг, и где мы? Это настоящее, или сейчас шагнём в сторону и кубарем покатимся вниз?
— Это настоящее. Я про такое читала… у папы библиотека, там много разных книг по Забытым.
— Альвам, — машинально поправил Михаил. — Правильно их народ назывался альвы.
Заодно в который уже раз подумал, что у Оли очень интересней отец, если имеет возможность держать библиотеку по альвам. Тут мало одних денег, немалая часть данных считается закрытой. В свободном доступе есть лишь общая информация без какой-либо конкретики. По невольной оговорке можно отныне сказать наверняка, что пусть Оля и не Воронцова, всё равно принадлежит к верхушке одного из остальных четырёх боярских родов. Вот только это знание может оказаться слишком горячим, потому лучше действительно её фамилию ни Михаилу, ни сёстрам не знать. А ещё буквально железобетонный аргумент, подтверждающий его планы сохранять дистанцию, не давая дружеским отношениям переходить в личные.
— Ух ты. Ты тоже знаешь, как они правильно называются, и интересовался? А…
— Оля, потом. Нам сейчас надо понять, где мы, и обустроиться, если мы тут застряли надолго.
— Всё вокруг настоящее. Заб… хорошо, альвы, умели создавать что-то вроде пространственных карманов. Я так понимаю, он из-за магического шторма сработал, вот нас и впустило. Сколько… не знаю, но как минимум пока шторм не закончится. Может, и больше, — Оля нервно хихикнула, видимо, сказалось нервное напряжение. — Забавно, да? Тут всё за четыре столетия облазили и обнюхали, а как мы пришли — и одно, и другое. И карман с чего-то мои воспоминания взял как основу модели. Мне было двенадцать лет, у меня самолёт аварийную посадку в Восточной Сибири совершил посреди тайги. Конец августа. Смешно? Ровно как и сейчас, и опять я в неприятности вляпалась. Мы двое суток ждали, пока нас найдут. Сплошные совпадения.
— К сожалению — никаких совпадений, — устало ответил Михаил. — Точнее, совпадение, но не там, где ты думаешь.
— В смысле? Ты чего-то знаешь? А ну, рассказывай!
— Потом. Давай сначала найдём место для лагеря. Раз тут конец августа, то ночь будет холодной. Обидно спастись от магического шторма и селя, чтобы замёрзнуть в пространственном кармане искусственной реальности.
Дальше пошла тайга. Мрачные, сомкнувшиеся над головой ели — и хорошо, что в конце лета уже нет насекомого гнуса. Хватает проблем и с бесчисленными завалами поваленных старых деревьев и буреломов, и предательскими, чуть прикрытыми тонким слоем мха, болотинами. Оля оказалась молодцом. Уж если Михаилу было трудновато, всё-таки даже в прошлом мире он уже лет десять как вот так не ходил по глухой тайге, начал терять навык, то у девушки опыта не имелось вообще. Да и обувь с одеждой не самые удобные. Однако стиснув зубы, она шла следом. Наконец, им попалась нормальная поляна, на которой подобно огромным обелискам, устремились в небо четыре пихты, защищая от ветра. А в другом углу поляны журчал ручеёк.
Оля рвалась помогать с лагерем, но Михаил ей не разрешил. Непонятно, что будет завтра, а если девушка сейчас израсходует последние силы — наутро её как мешок на себе придётся тащить. Продуктов же у них на два-три дня, а никакой живности вокруг не наблюдалось. Так что Оля сидела на корне дерева и круглыми от удивления глазами смотрела, как из кармана брюк появилась самая обычная бензиновая зажигалка, от которой вспыхнула наспех собранная кучка валежника. Стало тепло, нос защекотали горьковатые ароматы дыма. Дальше как маленькая девочка Оля от восторга захлопала в ладоши, потому что следом на свет из рюкзака Михаил вытащил два небольших лёгких алюминиевых котелка, перемешанную с сушёным мясом крупу и маленькую пачку чая.
— Ой, здорово. Ты как знал, признавайся?
— Да нет… — Михаил запнулся, чуть не сказав «таёжная привычка коренного сибиряка». — Наставник в спинной мозг вдолбил правило: если идёшь в поход на сутки, неси снаряжение на три. Он рассказал, что это ему как-то жизнь спасло. Вот также пошли на рыбалку и утром должны были вернуться, а там лесной пожар. Еле успели через реку переправиться, а дальше по другому берегу неделю топать до людей через осеннюю тайгу, — Михаил неожиданно сбился, как живое накатило воспоминания гари на полнеба, которая дрожала в зеркале широкой реки. — Отсюда у меня с собой не только котелок, но и топорик. И даже пила-цепочка.
