Официант принёс кофе и десерт, затем оставил хозяина и его гостя, плотно затворив за собой дверь. Михаил сразу же сказал:

— Ну а теперь, уважаемый мистер Энрикет, предлагаю переходить к делам.

— С удовольствием. И раз вы в курсе моих затруднений, думаю, обойдёмся без предисловий. Я готов предложить службу и контракт на три года в обмен на защиту.

— Больше, мистер Энрикет. Я хочу вам предложить больше. Если позволите сначала небольшую раскладку…

Михаил — слишком небольшая песчинка в масштабах мира, чтобы ход событий резко поменялся сразу. Так что несмотря на гибель Леонида Воронцова, остальные события ближайших месяцев по идее должны течь в прежнем русле. Попробовать сыграть на этом?

— Да, конечно. Я наслышан от вас от мистера Ругимова, потому он и посоветовал обратиться к вам.

— Здесь защищённое место, и говорить мы можем достаточно свободно. Вы наверняка знаете, что раньше моя фамилия была Столешников. И я имел частично доступ к информации клановой разведки. Я был внуком главы и племянником наследника клана. Кое-какую информацию я ещё смог получить и после разгрома нашего клана.

— Да, — Энрикет мгновенно перестал напоминать лощёного дворянина-рантье, теперь он скорее напоминал собаку-волкодава. — С интересом вас выслушаю.

— Карим-бей очень зол. И хочет вашей головы. Потому Африка и Австралия для вас опасны. Дотянуться до вас в Бирме, Китайской империи, Ширавиджайе или Земле Ямато чуть сложнее, но там любой европеец на виду.

— Добавьте, что чужаков там высокомерно не любят, — поморщился Энрикет, — и особо мешать агентуре Карим-бея свернуть мне шею не станут. Испания и её американские колонии тоже для меня закрыты. Ошибка молодости, о которой я уже не раз пожалел.

— Пруссия и Британская империя тоже отпадают. Они слишком слабы, если Карим-бей решит, что ваша голова ему дороже дипломатического протеста. А теперь то, чего пока нет в открытом доступе, так скажем. Встреча Карим-бея и Юсупова в Каире закончилась хуже чем ничем. Если для СМИ сплошные совместные улыбки и декларации, за закрытыми дверями была самая натуральная свара, и обе стороны разъехались крайне недовольные друг другом. Зато буквально через пять дней Карим-бей встречался с маршалом Леже, и вот там чуть ли не взасос целовали друг друга.

— Печально, — криво улыбнулся Энрикет. — Значит, я правильно последовал совету Руслана Валерьевича и поехал в Россию.

— Более того, здесь вам лучше и оставаться на ближайшие лет пять-десять. А отсюда у меня к вам предложение. Я знаю вашу репутацию. Думаю, вы ещё до нашего разговора навели справки обо мне.

— Совершенно верно. И надо признать, Воронцовых вы уничтожили достойно восхищения, коллега. Я выяснил состав их отряда, кое с кем даже, оказывается, раньше пересекался. О моральных качествах не буду, но профессионалы были хорошие. Однако вы, имея под рукой всего двух неоперившихся девчонок, не просто их вывели из строя, а закопали. Достойно, коллега.

Услышать от такого человека «коллега» было признанием, потому Михаил смущённо порозовел и искренне поблагодарил, пусть его смущение явно Энрикета позабавило.

— Честность за честность, господин Энрикет. Вам нужно спрятаться, серьёзно и надолго. Мне нужен человек вроде вас, про кого я точно знаю, что для него честное слово не пустой звук. А отсюда я хотел бы предложить вам не просто службу. Несмотря на ваши разногласия с Испанской монархией, вы остаётесь испанским грандом, титула вас никто не лишал. Я предлагаю вам прямой вассалитет рода Тёмниковых с правом через три года войти в состав рода на правах младшей ветви. И неофициально — сразу место начальника внутренней безопасности рода, а в перспективе — место Старшей тени. И чтобы между нами не было недосказанности. Интерес Руслана Валерьевича Ругимова — по итогам нашей работы личное дворянство и вассалитет моего рода, который защитит его от поглощения.

Энрикет молчал долго. Наконец, сказал:

— Такими предложениями не разбрасываются, причём обе стороны. Формально положено в таких случаях думать, но вы правы. Устал я от суеты. Когда тебе за пятьдесят уже, пора искать постоянное место. Да и сыновей хорошо бы пристроить, чтобы за отцом не пошли как перекати-поле жить. Да, про мою семью мало кто знает, но тем не менее… А ваше предложение, — Энрикет грустно улыбнулся, — даже если через три года мы с вами не сойдёмся, даст хотя бы моим сыновьям шанс не сгинуть от мстительности Карим-бея. Я принимаю оба ваших предложения. Готов прибыть в Геральдическую палату прямо сейчас.

— Тогда не будем откладывать. И если кто-то из ваших людей захочет перейти на новое место службы — вам полный карт-бланш. Сейчас у нас есть отряд из российских ветеранов, но их мало, и они целиком сосредоточены на охране поместья.

— Дмитрий Кузьмич Харитонов, — неожиданно улыбнулся Энрикет. — Знаете, вы везучий человек, Михаил Юрьевич, случайно пригласить именно этого человека в свою охрану. Лет пять назад мы с ним пересекались в Африке. Тогда он тоже охранял, я должен был кое-что взорвать. Но Дмитрий Кузьмич убедительно мне продемонстрировал, что я потеряю кучу людей, он потеряет не меньше, однако задачу я не выполню. Оценив профессионализм друг друга, мы расстались вполне душевно и без стрельбы вообще. Надо же, какие петли судьба выписывает: теперь мы на одной стороне. Мы с ним сойдёмся. Тогда предлагаю следующее. После Геральдической палаты вы представите меня Дмитрию Кузьмичу, мы с ним обсудим текущую потребность в специалистах. А дальше я перевожу семью в Россию и пройдусь как по своим ребятам, так и по тем, кого стоит попробовать переманить.

— Хорошо, не возражаю. В этих вопросах вы и господин Харитонов понимаете лучше меня. Деньгами не обижу, тут у вас практически никаких ограничений в найме. И возможно кого-то из легионеров заинтересует, что доказавших верность роду, я готов взять в клановую гвардию со всеми полагающимися привилегиями.

— Благодарю. Думаю, это тоже вызовет положительный интерес.

Утро началось с того, что Маша решилась показать финальную модель будущей скульптуры. Размером до пояса из специальной архитектурной глины с магической компонентой. После обработки — твёрдая как гранит, но куда легче, и всё равно тащить ей помогали два мужика из охраны. Собрались во дворе не только Михаил и сёстры, но и все свободные бойцы. Когда со статуи сбросили ткань, все ахнули. И лев, и Пламен в облике Геракла были как живые. Сошлись в яростном поединке, но Маша смогла передать тот Миг, когда враги ещё вроде бы равны, но чаша победы уже качнулась в сторону богатыря. Все дружно зааплодировали, Маша и Пламен стояли смущённые.

— Маша, ну ты и талантище! — восхитился Михаил. — Всё, ищем, где отлить в бронзе, и ставим прямо напротив главного входа.

— Да ладно… ничего такого… Я так… — смутилась Маша.

— Маша, мы тебя не просто так хвалим. У тебя же талант.

— Не знаю, папа всегда над этим посмеивался, баловство говорил… — Маша на миг отвела взгляд в сторону и там появилась тоска. — Я хотела в Художественную академию, а он сказал, что мне там делать нечего, это не моё и не по статусу.

Михаил же мысленно дал себе оплеуху. То есть сначала обругал покойного Машиного отца-солдафона. Учить дочку стрелять — а в тот страшный день Михаил убедился, что Машу на самом деле в тир гоняли всерьёз, и стреляет она отлично — это нормально, это важно. А то, что дочку от оружия тошнит и у неё талант художника, так это «не по боярскому статусу». Потом обругал уже себя. Обрадовался, в бизнес ушёл. Делами занялся. А у девчонок типичный посттравматический синдром. Сколько раз такое видел, когда после боя люди начинают переживать — как же я выжил, а товарищ погиб, не я ли виноват? Ладно, Аня, ей тосковать некогда — так работой завалило. А остальные? Они же месяц фактически безвылазно сидят. Маша вся в свою скульптуру ушла, но и ей уже тошно, а младшие? Они же не просто так с домом закончили и за сад принялись. И спят по-прежнему втроём в одной комнате, хотя места теперь хватает. И Михаила всегда ждут, даже когда он задерживается, чтобы посидел с ними перед сном.